Страница 49 из 91
Лицо Лорел порозовело.
– Ты, Брендон, настоящий бесстыдник!
– Забавно! Именно это я собирался сказать о тебе, – отпарировал Брендон, двусмысленно ухмыляясь. – Давай пойдем наверх и будем вместе бесстыдниками.
Смеясь и не пытаясь сопротивляться, она позволила ему уложить ее в постель.
Поглощенная делами, Лорел могла заставить себя на время забыть о более важных проблемах, но все они нахлынули на нее вновь, когда пришло долгожданное письмо от Рекса.
Письмо принесли в отсутствие Брендона, и Кремер положил его вместе со всей почтой на стол в кабинете. Только глубоко укоренившееся чувство порядочности удерживало Лорел от того, чтобы вскрыть письмо, хотя ее пальцы буквально испытывали зуд – так велико было желание разрезать конверт и прочесть ответ отца. Из-за невыносимой неизвестности она разрывалась на части, желая узнать, что написал отец, и в то же время опасаясь этого.
Перешагнув порог комнаты и заметив напряженное выражение лица Лорел, Брендон сразу понял – что-то произошло. Он спокойно остановился, ожидая объяснений.
– Пришло письмо от отца, – прошептала она, прикрыв лицо.
– Что он пишет?
Она покачала головой, у нее от волнения дрожали руки.
– Я… я не знаю. Письмо адресовано тебе, я его не вскрывала. Оно у тебя на столе.
Сдержанно кивнув, он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Некоторое время он просто держал конверт в руках, пристально глядя на него. Затем, с силой выдохнув, открыл его. Он читал медленно, стремясь уловить и тон письма, и его содержание. Оно его не удивило, ничего другого он не ожидал. Он долго сидел без движения, обдумывая прочитанное и размышляя, что же сказать Лорел. Наконец встал и вышел к ней.
– Хенк был прав. Твой отец сумасшедший.
– Что он пишет? Он совсем отрекся от меня?
С дрожащими губами она ждала ответа.
Он спокойно улыбнулся и покачал головой.
– Все не так уж плохо, Лорел. Скажем, мы можем обойтись и без его благословения. Тебя он ни в чем не упрекает. А меня ненавидит.
Он почувствовал, как по ней прошла волна облегчения.
– А что еще он пишет? Можно мне прочитать письмо?
– Право, лучше не надо. Он там употребляет изрядно крепкие словечки. – И, так как она продолжала смотреть на него страдающими глазами, добавил:
– Рекс ародолжает отвергать обвинения в воровстве, если ты это хотела узнать, и отказывается возвращать долги хозяевам ранчо и Беки.
– Это меня не удивляет. Нельзя ожидать от человека, что он согласится взять на себя преступление, которого не совершал, или возместит убытки за то, чего не делал! – воскликнула она с горячностью.
– Это еще надо выяснить. Он приказывает также немедленно привезти тебя домой и грозит выпотрошить и четвертовать меня, если хоть один волос упадет с твоей головы.
Лорел чуть было не улыбнулась, так это походило на манеру отца в моменты мрачных приступов гнева. Но она гут же взяла себя в руки и обратила на Брендона серьезный встревоженный взгляд.
– Что же теперь?
Глубокий, покорный вздох вырвался из его груди.
– То же, что и раньше, Лорел. Мы останемся здесь, а я еще раз напишу отцу, сообщу ему свои условия, посмотрим, что будет дальше.
Она отвернулась.
– И как долго это может продолжаться? – простонала она.
– Вечно, если будет необходимо!
Он приблизился, взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.
– Если бы это был кто-нибудь другой, а не твой отец, и если бы я мог доказать его вину в суде, я хотел бы видеть его повешенным за то, что он сделал. Знаю, я кажусь тебе жестоким, но мой лучший друг погиб из-за него, и в этих обстоятельствах я поступаю более чем справедливо. Мои требования оправданы. Я проявил снисходительность только из-за тебя.
Она покачала головой.
– Нет, Брендон! – воскликнула она горячо. – Главная причина твоей снисходительности в том, что у тебя нет доказательств предъявленных ему обвинений, а доказательств нет потому, что мой отец невиновен!
И опять каждый настаивал на своем, и ни один не желал уступить. Разногласия висели в воздухе как разделяющая их завеса, и должно было пройти несколько дней, чтобы они смогли отбросить эту мрачную тень, тучей нависшую над ними. Только их верная, терпеливая любовь в сочетании с решительными усилиями каждого позволяла им вновь обрести что-то из прежнего счастья. Просыпаясь много ночей подряд оттого, что Лорел тихонько плакала в подушку, Брендон и без вопросов понимал в чем дело. Слишком гордый и упрямый, чтобы допустить, что он может ошибаться, он просто брал ее в охапку и крепко держал в объятиях, пока она не засыпала.
Пока Лорел еще влезала в свое свадебное платье, Брендон предложил ей сфотографироваться в нем. Фотография получилась настолько хорошей и так ему понравилась, что он заказал художнику написать с нее портрет.
Между тем Лорел обнаружила, что многое из ее гардероба нуждается в переделке. Удобство и благопристойность требовали отказаться от недавно приобретенных обновок и купить более свободную одежду: увеличившуюся грудь и мягко округлившийся живот больше нельзя было затягивать, тем более что ее положение уже ни для кого не оставалось тайной.
К радости Лорел, портниха сделала ей прелестную элегантную одежду, скрывающую полноту. По крайней мере она не будет выглядеть плохо одетой и старомодной, пока ждет ребенка. Быть толстой и неуклюжей – это еще куда ни шло, но немодной!
Тем более что современные женщины, будучи беременными, не думали уединяться от общества, даже когда их беременность становилась явной. Благодарение небесам, то время давно прошло! Что за скучное занятие – сидеть дома и наблюдать, как другие наслаждаются всеми радостями жизни!
Март, с его свежими живительными ветрами, внес некоторое разнообразие в их жизнь. В воздухе витало предчувствие весны, появились первые цветы. Тошнота, которая мучила Лорел, вдруг прошла, казалось, она улетела вместе с легким ветерком, уступив место, как ни странно, неодолимой, страстной потребности в авокадо. Она никак не могла наесться ими досыта.
– Безумие какое-то! – восклицал Брендон, забавляясь и удивляясь количеству поглощаемых Лорел авокадо. – Я слышал, что у женщин в положении бывают странные вкусы, но авокадо? Милая, если ты не остановишься, у нас, похоже, родится единственный в истории зеленый ребенок!
– Ничего не могу поделать! – Лорел с трудом пережевывала очередной ломтик авокадо, истекающий соком лимонного цвета. – Кроме того, я уверена, мы будем любить его, какого бы цвета он ни родился.
Брендон откровенно, не стесняясь, очень волновался за ребенка. Он с любовью наблюдал, как увеличивается в объеме тело Лорел, по мере того как в нем рос его сын. То и дело он уверял Лорел, что ему нравятся все изменения в ней, что он не считает ее толстой и непривлекательной. На самом деле приближающееся материнство придало особую яркость краскам ее щек, прибавило лоска коже. В его глазах она становилась с каждым днем все прекраснее.
Брендон был полон страстным нетерпением и, предвкушая появление ребенка, помогал Лорел покупать белье для младенца и детскую мебель. Они строили планы, связанные с будущим сына или дочери, и провели много интересных, а иногда шумно-веселых часов, перебирая и обдумывая детские имена. Негодные отбрасывали, а немногие избранные сводили в список.
– Нет, Гарри определенно исключается, – решительно заявляла Лорел. – Дети будут дразнить его – волосатым Гарри[8] или что-нибудь в этом роде.
Имена Джордж, Том, Аллан, Роберт, Роджер, Джонатан, Джо, Натан, Льюк казались слишком простыми. Брендону не хотелось давать сыну свое имя и тем более – кого-нибудь из знакомых.
– Если назовем его Сэм или Генри, то мой старший ковбой и брат, благо они рядом, будут откликаться на зов. «Кристофер Прескотт» звучит слишком торжественно, напыщенно.
Лорел предложила Уэсли.
– Знаешь, Брендон, я только после женитьбы узнала, что твое второе имя Уэсли, – заметила как-то она.
8
Hairy (англ.) – волосатый.