Страница 3 из 5
Конь
Конь мой сивый, некрасивый,С колтуном заместо гривы,Люблю твою взмыленную подпружку,Парного дыханья зеленую юшку.Храп костлявый, да осклабый,С губой мягче грудей бабы,Забрось на плечо мне, как доброму другу,Чтоб шеи упругой я чуял натугу.Ты, печальный, как потемки,С полосою от постромки,Возьми меня в дружбу, как взял бы вола ты,И будь постояльцем облупленной хаты.Дам воды я непременно,Дам и сахара, и сена,И кус доброй соли, и свежего хлеба,И через окошко пригну тебе неба.Ты не супь камыш-бровину,Ты узнай мою кручину,А темная темень замрет у порога —Со мною на пару упрашивай Бога.Волна
Где-то в море она возрастала глубоко —И небесного трона искать себе взмыла.При рожденье своем недоступна для ока,Тем она исполинней, чем ближе могила.Поначалу проходит в молчанье угрюмом,Переломится там, где погибла сестрица,И, зачуяв кончину, клокочет, ярится —И с посмертным о берег ударится шумом.И, шумя, распадается гибельным снегом —И свою вспоминаю тревожную душу:Иль душа моя мчится не этим же бегом?Не ударит еще раз в знакомую сушу?Распогодилось
Любо-нелюбо – а все жеНудит меня прояснитьсяВместе с порою погожей,Радостью золотолицей.Счастью – сиять неохота,Я же зову его – «Это»,И обоюдностью счетаНежность моя отогрета.Солнышко на небе ширя,Вязнет в бахромке ресничьей,И ни единому в миреСердцу – не будет добычей!В травах оно, в косогоре,В туче и в тучи разрыве;Шаг я потешно ускорю,Чтобы шагалось счастливей.В солнце бреду я по горло,Счастье глотаю во вздроге;Щеки мне – гибель отерла,Радостью – пружатся ноги.Рад я и смертным печатям;Чувствую в солнце весеннем:Время каким-то начатьям,Время каким-то везеньям!Верую – шляхом разминным«Это» – надвинулось тихо,И от него не уйти нам,Как не уходим от лиха.Кажется радость неловкой;Млея и обесприютя,Я заблудился кочевкойМежду чужих перепутий.Нужно остаться без дому,Жить ни печалью, ни страстью,Чтобы тянуться к такому —Просто ничейному счастью.Хрычевская баллада
Молотилось об землю – да сухое полено:Отчекрыжило ногу старичку до колена.Брел зачем-то куда-то непутевым кочевьемИ застыл возле рощи, но спиною к деревьям.И бельмом, но краснявым зазирал старичонка,– Ой, да-дана, да-дана! – как речьится речонка.Извихнулась из глуби водяная девица,Да как брызнула в бельма – аж дедуга кривится.Ей хотелось быть нежной, и хотелось быть лютой,И улыбить улыбкой, и засмучивать смутой!И таращила глазья – изумрудные вспуги, —Обняла его ноги – стосковалась по друге.Целовала щекотно, целовала взажмурку, —Ой, да-дана, да-дана! – деревянную чурку!Хохотал он впокатку над поблазницей падкой,Аж запрыгал по травке, аж пустился присядкой.Аж тряслась бороденка, и подщечья, и губы,Околачивал чурку об жемчужные зубы!«Отчего ж ты целуешь только эту колоду?Али брезгуешь плотью, что мне дадена сроду?Убирайся же к черту – бесовская утроба,Ты, русалочья дохлядь, ручьевая хвороба!Ой, помру я со смеху, а помру – не забуду,Как мою деревяшку искушаешь ко блуду!»Обхватила объятьем, окрутила, как дзыга:«Так иди же со мною, ты, дедуля-дедыга!Я тебя полелею на печи из жемчужин,Подприбойную гальку приготовлю на ужин.Отведу я в хоромы, заживешь ты на славу,А с губы моей выпьешь поцелуев отраву».За бородку тянула, да за торбу бродяжьюК переглотчивым водам, что залоснились блажью.Не успел оглянуться – волны хлещут, как плети;Не успел помолиться – перестал быть на свете.Заворочались воды, размешались размешью,Да и сгинула торба с бороденкой и плешью!Лишь чурбак перехожий – деревянная рана —Победительно выплыл – ой, да-дана, да-дана!Мог поплыть себе прямо, мог податься не прямо,От калечья свободный и отмытый от срама!И хорошей дороги заискал он повсюдно,Будто судна отломок, убежавший от судна.Отогрел на припеке – да свою мосолыжку,На своем отраженье затевал перепрыжку.И не мог надивиться своему поособью —И – да-дана, да-дана! – бултыхнулся к загробью.