Страница 50 из 80
— Ребята — ладно. Разок недоспят, — отозвался директор. — Нексе замучили. Он, поди, устал с дороги. Ведь не мальчик!..
— Вы должны вмешаться, — решительно заявил молодой учитель. — Гость не обидится, поймет.
Директор дома осторожно приоткрыл дверь и заглянул в физкультурный зал. Но никакого зала нет. Есть лунное завьюженное таинственное пространство и несущиеся сквозь него оленьи упряжки. В передней упряжке — прекрасная женщина в белой одежде, с короной на голове. Директор тихо притворил дверь.
— Никого нет, — произнес со странной улыбкой. — Они все в сказке…
В скромном кабинете, отапливаемом «буржуйкой», раскрасневшийся Нексе наседал на директора. Разговор шел, разумеется, по-немецки.
— И все-таки, товарищ директор, я настаиваю на своей просьбе: купить детям валенки.
— Где их взять? — беспомощно разводил руками директор. — Только у частников. Катает валенки одна тут артель, но цены у них страшные.
— Я не из пугливых, — вскинулся Нексе. — Мне выплатили гонорар за книгу, деньги со мной. Можем мы считать, что с этим вопросом покончено?
Директор сделал жест, означающий — воля ваша.
— Теперь насчет рыбьего жира. Детям необходимо давать рыбий жир.
— Да где же его взять? — вернулся к прежней безнадежности директор.
— Артели по рыбьему жиру нет? — со смехом спросил Нексе.
— Наверное, есть, но только не в Самаре.
— Рыбий жир я пришлю из Дании. Довольно плохой очистки, но другого сейчас не достать.
— Не до жиру, быть бы живу, — натужно пошутил директор.
— Я налажу ежемесячные посылки — продуктовую и вещевую. Только очень прошу сообщать о ваших нуждах. Все мои гонорары за советские издания будут перечисляться на текущий счет детского дома.
— Неплохого папу приобрели наши ребята! — тепло сказал директор.
В кабинет заглянул воспитатель:
— Товарищ директор, публика волнуется. Артисты тоже.
— Да, да… Товарищ Нексе, нас приглашают на концерт, который ребята дают в вашу честь.
Воспитатель протянул Нексе художественно оформленную программу концерта. Эта уникальная программа сохранилась до настоящего времени:
1. Интернационал.
2. Победим голод — водевиль.
3. Стенька Разин — инсценировка.
4. Барин — хоровое пение.
5. Балет.
6. Спортивные выступления.
На фоне программы звучит «Интернационал».
А затем был странный водевиль «Победим голод», где рыжий мальчик и художник Иванов героически одолевали страшное чудище голода.
И был «Стенька Разин» — с выбрасыванием в Волгу худосочной малолетки — княжны.
А во время хорового пения директор покинул зрительный зал и по старому деревянному телефону созвонился с артелью, изготовляющей валенки.
— Есть у вас валенки? Много. Шестьдесят пять пар… Что? Да, разбогатели — берем за наличные. Не мешало бы малость скинуть оптовикам… Ладно. Нет, обязательно сегодня… И крайне срочно…
Он вернулся в зрительный зал, когда тощие, полуголодные, с синей пупырчатой кожей «балерины» исполняли «Танец маленьких лебедей».
По окончании спортивных выступлений участники концерта переодевались в костюмерной.
— Папа завтра уезжает, — грустно вспомнил рыжий.
— А мы даже проводить не сможем, — вздохнул художник Иванов.
— Это кто не сможет? — вскинулся Рыжий. — Я все равно пойду.
— Не пустят. Двери запрут.
— А окна на что?
— И я пойду! — воскликнул Иванов.
— И я!.. И я!.. И я!.. — подхватили другие ребята.
Показалась голова воспитателя.
— Товарищи артисты! Прошу в каптерку. Валенки привезли.
В каптерке шла раздача валенок. Ребята вне себя от счастья. Ведь это не просто теплые обутки, это улица, воля, снег, катание с крутых волжских берегов на лыжах и санках, это новая, прекрасная жизнь. И рыжий паренек с нежностью прижимал к себе ужасные, волохатые, немыслимого цвета валенки и не мог ими налюбоваться.
— Хорошие валеночки! — почти пел он и — деревенское дитя — добросовестно добавлял: — Но плохие!..
На перроне Самарского вокзала фотограф, сделав плавное движение рукой, державшей черный колпачок объектива, запечатлел Нексе в окружении шестидесяти пяти детдомовских детей. В вязаных шапочках и таких же рукавичках, в крепко подшитых валенках ребята выглядели почти нарядно, несмотря на плохонькие пальтишки.
— До свидания, ребята! — сказал Нексе. — Я очень вас полюбил.
— До свидания, папа! — прозвучало в ответ.
— Я пришлю вам фотографии моих детей, которые стали вашими братьями и сестрами. До свидания!
— Товарищ Нексе, разрешите?.. — и директор детдома торжественно вручил Нексе удостоверение почетного члена Самарского городского Совета.
— Спасибо! — растроганно сказал Нексе. — Я считаю Россию своей Родиной. У пролетариата нет другой Родины, кроме революции. Поэтому вы избрали не иностранца в городской Совет, а сына русской революции. Это наша общая Родина…
Поезд тронулся. Нексе стоял в тамбуре без шапки и махал рукой.
Внезапно рыжий сорвался с места и кинулся следом за поездом. Влюбленный взгляд зеленых ежиных глаз прикован к Нексе. Срез платформы оборвал его бег. И эту маленькую фигурку навсегда унес в своем сердце старый писатель…
На стенном календаре дата: 26 июня 1923 года. Маргрете в кухне пересчитывала восковые свечки, которым предстоит загореться на праздничном пироге.
— …пятьдесят три, пятьдесят четыре!..
— А почему столько свечек, мама? — спросила ее младшая дочь.
— Потому что папе исполнилось пятьдесят четыре года.
— А это много?
— Для кого как. Для папы совсем немного.
Послышался звонок. Маргрете пошла открывать и возле калитки столкнулась с непривычно элегантным мужем.
— Опять поздравление, — сказала она.
Вместе с письмом почтальон вручил им большой, тяжелый ящик.
— И подарок! — восхищена Маргрете.
— Да еще какой! — подхватил Нексе, заглянувший в письмо. — Ну и молодчина Иоганнес Бехер! Прислал моим ребятам двенадцать кило шоколада.
— Зачем так много? — ужаснулась Маргрете.
— Ты не поняла, — Нексе внимательно посмотрел на жену. — Это тем ребятам.
— А, прости, милый, я все никак не привыкну, что у нас теперь семьдесят детей.
— А пора бы, — вскользь заметил Нексе. — Ну, мы идем прогуляться. Сторм!.. — позвал он сына.
— Не опаздывайте к завтраку, — Маргрете нежно поцеловала мужа…
Нексе и Сторм вышли на улицу. Чудесный летний день, зелень полей, легкие кучевые облака в небе, красные датские коровы пощипывали свежую траву.
Перейдя железнодорожное полотно, отец и сын двинулись дальше мимо маленьких уютных домиков и киосков с мороженым. Конечно, Сторм получил стаканчик ванильного.
Они вышли на улицу Страндвейн. Здесь много гуляющих. Движение по раннему часу небольшое, ничто не мешает насладиться прекрасным солнечным утром.
Они поравнялись с книжной лавкой, и Нексе не отказал себе в удовольствии заглянуть туда.
— Ого! — сказал он знакомому продавцу, глянув на полки. — А вот и моя «Дитте». Знаете, милый Херлев, только у вас не распродан четвертый том.
— Никто не берет, — тихо ответил продавец.
— А почему же в других магазинах я не вижу этого тома?
— Его просто убрали с полок.
— Неужели читатели пали духом перед четвертым томом? — чуть напряженно улыбнулся Нексе. — А ведь их ждет еще пятый!.. Но без шуток, Херлев, что случилось с покупателями? Ведь первые три тома были расхвачены мгновенно.
— Это было до вашей поездки в Россию. Вернее, до появления ваших русофильских статей. Читатели отвернулись от вас, Нексе.
— Я не верю. Каждому позволено иметь свое мнение. Я был в России и пишу о том, что видел собственными глазами. Признайтесь, Херлев, что это ваши выдумки. Просто вы не умеете торговать.
— А это вы видели? — Херлев вытащил из-под прилавка какой-то листок.