Страница 38 из 80
швейцарец родом, ставший французским художником, но у него занималось всего три
девушки. Известна такая шутка, описанная современниками:
“Чтобы не отпугивать дам, папаша Глейр заставлял натурщиков надевать кальсоны. В
классе занимались три девушки, одна из них была англичанка, миниатюрная веснушчатая
толстушка. Каждый раз она настаивала, чтобы натурщик снял свои “трусики”. Глейр,
здоровенный швейцарец, бородатый женоненавистник, каждый раз ему это запрещал.
Англичанка решила поговорить с Глейром с глазу на глаз. Остальные ученики твердили, что догадываются, о чем шел разговор и что именно сказала девица. Это выглядело
примерно так: “ Мистер Глейр, я уже разбираться в таких вещах, у меня есть лубофник”.
Ответ Глейра, говорившего с чудовищным акцентом, должно быть, звучал примерно так: “
Я торожу сфоими клиентами из Сен-Жерменского претместья”.
У Глейра учился Огюст Ренуар и это он рассказывал эту историю своему сыну Жану,
впоследствии известному французскому кинорежиссеру.
Но Глейр уже в 1864 году закрыл свою мастерскую, и при всем желании Мария
Башкирцева учиться там не могла. У нее просто не было выбора, только мастерская
Жулиана.
В мастерской Родольфа Жулиана занимались с восьми часов утра до полудня, и после
часового перерыва до пяти часов, всего получалось чистых восемь часов занятий в день.
Впервые Мария появляется там в сопровождении горничной Розалии и маленькой собачки
Пинчио, укутанная в роскошные меха, произведя на всех впечатление богатой иностранки, которая собирается заняться живописью от нечего делать, что вызывает, разумеется, неодобрительные взгляды будущих товарок. Заметив это, в следующий раз, она уже
одевается попроще, в рабочую одежду. Впрочем, такого рода подробности, как и штрихи, характеризующие шутливую атмосферу мастерской, старательно вымарывают
публикаторы. Искусство, по их мнению, - дело святое, и заниматься им надо с серьезной
миной на лице.
Мария же с первых дней довольна собой. Кажется, она нашла наконец-то то, к чему
стремилась:
“ Наконец я работаю с художниками, настоящими художниками, произведения которых
выставляются в Салоне, которым платят за картины и портреты, которые даже дают уроки.
Жулиан доволен моим началом. “К концу зимы вы будете делать очень хорошие
портреты”, - сказал он мне.
Он говорит, что его ученицы иногда не слабее его учеников. Я бы стала работать с
последними, но они курят, да к тому же нет никакой разницы. Разница еще была, когда
женщины рисовали только одетых; но с тех пор, как рисуют с голой натуры, это все
равно”. ( Запись от 4 октября 1877 года.)
Вместе с ней учатся Амелия Бори-Сорель, Луиза-Катрин Бреслау, Анна Нордгрен, Мари-
Мадлен и Мари Реал дель Сарт, Софи Шёппи, Женни Зильхард, некоторые из них стали
впоследствии известными художницами. Для этих девушек живопись не развлечение
перед замужеством, а смысл и цель жизни. Л.-К. Бреслау, на которую Марии все время
придется равняться, впоследствии получила не одну официальную награду и золотую
медаль, ее работы хранятся в музеях Женевы, Лозанны, Берна, Цюриха, а также в Ницце.
Она умерла в 1927 году и удостоилась посмертной ретроспективной выставки работ в
Музее Изящных Искусств. А. Бори-Сорель в свое время тоже много выставлялась.
Мария Башкирцева с первых же дней попадает в атмосферу соревновательности.
“Бреслау работает уже два года в мастерской, и ей двадцать лет, а мне семнадцать (на
самом деле Бреслау - двадцать один, она с 1856 года, а Марии - девятнадцать - авт.), но
Бреслау много рисовала еще до поступления.
А я! Несчастная!
Я рисую только пятнадцать дней... Как хорошо рисует эта Бреслау!”
(Запись от 16 октября 1877 года.)
В ее записях, конечно, много позы и рисовки. Брала она все-таки уроки живописи и
раньше (у старичка художника в Женеве, в Ницце у Бенза, у Каторбинского в Риме), и лет
ей поубавили, чтобы она выгодней смотрелась на фоне Бреслау.
Но все это, конечно, не значит, что она не талантлива, она, безусловно, одарена, что с
первых шагов отмечают ее учителя. Кроме Родольфа Жулиана, в его Академии преподают
Тони Робер-Флери, Гюстав Буланже, Вильям-Адольф Бугро и Жюль Лефевр, самый
молодой из них, знаменитости в тогдашней художественной среде, представители
академического направления в живописи. Они выставляются каждый год в Салоне, их
картины приобретает государство, некоторые уже стали, другие будут впоследствии
членами Академии художеств и станут играть ключевые роли в дирекции официального
Салона, куда мечтает попасть каждый французский художник и скоро попадет со своими
работами Мария Башкирцева.
По субботам приезжает смотреть работы Тони Робер-Флери, иногда он заезжает и в другие
дни. Тони, который, как и Жулиан, станет впоследствии ее хорошим другом до самой
смерти, уже очень известный художник. Совсем недавно его картина “Последний день
Коринфа” куплена государством и помещена в Люксембургский музей, как его еще
называют “прихожую Лувра”, потому что отсюда некоторые картины, проверенные
временем, переходят и в самый Лувр. Все эти бородатые мужики лет под пятьдесят с
большим удовольствием разглядывают работы молоденьких учениц, все они раздают
комплименты Марии Башкирцевой, предрекая ей, что вскоре она будет рисовать
прекрасные портреты и в недалеком времени попадет и в Салон. То же самое Родольф
Жулиан объясняет и матери Марии Башкирцевой, которая заезжает в мастерскую
посмотреть, где проводит все дни напролет ее дочь.
Башкирцева же так увлечена учебой, что когда случайно встречает на Елисейских полях в
фиакре герцога Гамильтона, то через полчаса уже, по ее словам, забывает и думать о нем.
Герцог из красивого молодого человека с красноватыми волосами и красивыми усами
обратился в толстого англичанина, занимающего весь фиакр, очень рыжего, с рыжими
бакенбардами. “Sic transit gloria Ducis” (Так проходит герцогская слава), - записывает она в
дневнике, перефразируя знаменитое латинское выражение: ““Sic transit gloria mundi”, что в
переводе означает: “Так проходит мирская слава”. Это фраза, с которой обращаются к
будущему римскому папе во время возведения его в этот сан, сжигая при этом перед ним
кусок ткани в знак призрачности земного могущества. Использовалась она и при
посвящении в масоны. Нелепый же “комментатор” молодогвардейского издания дневников
к парафразе этого выражения, которую употребила Башкирцева, дает перевод: “Так
проходит слава великих”, видимо, не поняв слово “Ducis” - герцогская. Вообще, этот
“комментатор” поражает своей неосведомленностью и безграмотностью, сплошь и рядом
он пишет про людей, имена которых обозначены только буквой, “неустановленное лицо”, как будто он действительно пытался установить и от того, что он этого не сделал, кому-то
станет спокойней, или “комментирует” то, что и так понятно из текста, например, что
Амелия - это горничная Марии Башкирцевой. Во многих случаях он просто тыкает
пальцем наугад. Например, когда Башкирцева пишет, что они направились смотреть
картины, выставленные на Римскую премию в Beaux-Arts, он дает сноску, что это один из
парижских выставочных залов, хотя на самом деле картины выставлены в Школе изящных
искусств (L’Ecole des Beaux-Arts) и конкурсанты - молодые художники из этой Школы, которые соревнуются за право поехать в Рим. Он мог бы об этом догадаться даже из
последующих записей Башкирцевой, где она пишет о профессоре из Beaux-Arts, к
которому ей составили протекцию, но он эту запись просто выкидывает из своей
публикации. Зачем печатать то, что тебе непонятно, в словаре это найти нельзя, сам
проверил, надо просто знать, что Beaux-Arts - это сокращенное название Школы изящных