Страница 12 из 80
с радостью отмечает, что хотя та и красива, но через десять лет уже будет стара, а она ста-
нет взрослой и безусловно более красивой, чем Джойя. Она ценит свою внешность и ве-
рит, что ее оценят другие.
“Волосы мои, завязанные узлом на манер прически Психеи, рыжее, чем когда-либо.
Платье шерстяное, особенного белого цвета, очень грациозного и идущего ко мне; на шее
кружевная косынка. Я похожа на один из портретов Первой Империи; для дополнения
картины нужно было бы только, чтобы я сидела под деревом с книгою в руках. Я люблю, уединившись перед зеркалом, любоваться своими руками, такими белыми, тонкими и
только слегка розоватыми в середине”. (Запись от 17 июля 1874 года.)
“В Венеции, в большом зале герцогского палаццо, живопись Веронезе на потолке
изображает Венеру в образе высокой, свежей, белокурой женщины, я напоминаю ее. Мои
фотографические портреты никогда не передадут меня, в них не достает красок, а моя
свежесть, моя бесподобная белизна составляет мою главную красоту”. (Запись от 18 авгу-
ста 1874 года.)
Она думает не только о нарядах, как другие девушки, хотя испорченное платье все же
может привести ее в негодование. Она одевается в платья от Корфа или Лаферрьера,
лучших парижских портных, носит шляпы от Ребу, лучшего шляпника, но в то же время
сама составляет себе программу, по которой собирается заниматься каждый день в тече-
нии 9 часов. Директор местного лицея в Ницце, прочитав программу, удивляется, что ее
самостоятельно составила девушка в ее возрасте.
“Я решила пройти курс обучения лицея в Ницце. На всё мне потребуется девять с
половиной часов в день. Я хочу работать, как вол. Я не хочу быть глупее своего мужа и
своих детей. Женщина ДОЛЖНА получать такое же образование, как и мужчина”. (Неиз-
данное, 14 августа 1873 года.)
Но ей не чужды и простые радости: она гуляет на народных праздниках и карнава-лах, ездит вместе с матерью и тетей в Монте-Карло, где посещает казино, что запрещено детям
в ее возрасте, значит, она выглядит значительно старше своих пятнадцати лет, но,
вернувшись, она снова и снова садится за учебу.
Семья живет праздно и не понимает ее стараний. Ее две мамы, так она называет мать и
тетю, страдают, как она говорит, только от безделья. Ее брат Поль вообще отбился от рук и
больше слушает дядю Жоржа с его “полезными” советами, чем мать. Поль забро-сил
учебу, в четырнадцать лет уже гуляет с кокотками, играет в рулетку и возвращается домой
только под утро.
“Мама бранит Поля; дедушка перебивает маму, он вмешивается не в свое дело и
подрывает в Поле уважение к маме. Поль уходит, ворча, как лакей. Я выхожу в коридор и
прошу дедушку не вмешиваться в дела “администрации” и предоставить маме поступать
по своему усмотрению. Грешно восстанавливать детей против родителей, хотя бы по не-
достатку такта. Дедушка начинает кричать...” (Запись от 21 октября 1873 года.)
Вообще подобные сцены случаются в доме постоянно и по любому поводу. Муся визжит, оскорбляет мать и тетю, мать в ответ колотит об пол посуду, издевается над доче-рью, ее
манерами, взглядом, плечами, ногами, словом, над всем; дочь в долгу не остается. Но
всего этого нет или почти нет в напечатанном дневнике.
Сцены скандала сменяются сценами трогательной заботы. Матери кажется, что Мария
слишком много занимается, она заботится о ее здоровье. Муся же напротив все время
говорит о том, что мало и что не хочет терять ни минуты. Опоздание гувернантки
вызывает у нее приступ бешенства. “Она крадет мое время”, - в раздражении записывает
она в свой дневник. Несколько скандалов с m-lle Колиньон и той приходится покинуть
дом.
Она читает Александра Дюма, Шекспира, Байрона на языке оригинала, она изучает
греческий и штудирует Геродота, не оставляя занятий музыкой и рисованием. Приступив к
изучению латыни, она в пять месяцев проходит курс, который в лицее проходят за три
года.
“После целого дня беготни по магазинам, портным и модисткам, прогулок и кокет-ства, я
надеваю пеньюар и читаю своего любезного друга Плутарха”. (Запись от 2 августа 1874
года. На самом деле запись от 2 августа 1875 года, о чем читай ниже.)
В какой-то момент она забывает об отсутствии герцога Гамильтона и, вспомнив про него, снова усердно начинает молиться, чтобы Бог послал ей его в мужья.
Иногда появляется дядя Жорж и вместе с ним в их жизнь привносится скандал.
“Он приезжает на неделю, порочит нас, а потом куда-нибудь уезжает, где его не знают. А
мы остаемся, и терпим все эти гнусности”. (Неизданное, запись от 21 мая 1873 года.) Он приводит обедать в дом проститутку, которая потом сбегает от него, украв пас-порт. У
него возникают неприятности с правосудием после того, как он дал пощечину графине
Толстой, и Муся с матерью направляются на его квартиру, где он живет с очеред-ной
проституткой, чтобы уговорить его предстать перед судом.
Они не приняты в светском обществе Ниццы, их адреса нет в указателе барона Нерво
“Зимой в Ницце”.
“Понедельник: мадам виконтесса Вигье, мадам Спанг, будут танцы; концерт в зам-ке
Вальроз, мадам Клапка.
Вторник: мадам де По, а затем мадам Сабатье на вилле Эмилия, танцы.
Среда: мадам Говард, мадам Любовская, мадам Мэй, мадам Периго, мадам Хендер-сон,
Средиземноморский кружок.
Четверг: мадам графиня Монталиве, мадам графиня Моннье де ля Сизеранн, мадам
Хюткинс, на вилле Мейнель, танцы, мадам Тютчева.
Пятница: мадам Греймс, концерт в замке Вальроз, мадам Сейгнетт.
Суббота: в русском консульстве утренник с танцами общества Массена.
Воскресенье: мадам Проджерс и другие у мадам графини де Сессоль.”
В этом списке не встретишь фамилию Башкирцевых или Романовой, в дневнике Марии
тоже не встречаются фамилии из указателя барона Нерво, хотя мадам Тютчева - родная
сестра Константина Башкирцева, но она никогда не принимает их и вообще никого из
Бабаниных. Единственная, с кем Башкирцевы поддерживают отношения из этого спи-ска -
это мадам Говард и ее дочь Елена, устраивающие благотворительные продажи, в ко-торых
участвуют наши герои, но и эти отношения в скором времени прервутся.
В русское консульство поступают анонимные письма о процессе, связанном с де-лом
Романовых, к консулу Паттону стекаются со всего побережья и жалобы на Жоржа
Бабанина. Поэтому Башкирцевых и тем более Романову не принимает никто. Они никогда
не получают приглашения на балы, если только это балы не платные, куда попасть может
всякий. Мария Башкирцева и ее родственники ни разу не переступили порога знаменитого
замка Вальроз, в котором самый богатый представитель русской колонии барон фон Дер-
вис дает концерты, благотворительны балы. Самые замечательные приемы и балы бывают
у барона фон Дервиса и на Рождество. Барон Нерво особенно отмечает, что Рождество у
русских праздник еще более почитаемый, чем у французов.
А вот что пишет об этом Муся в своем дневнике:
“Как жаль, что у нас не соблюдаются никакие обычаи. Сегодня Пасха, а ничего не
изменилось, ни подарков, ни развлечений, ничего. Это отдаляет от семьи, делает эгои-
стичным, злым. В других семьях устраивают друг другу сюрпризы, это поддерживает
дружбу, умиляет, это так хорошо. У нас ничего этого нет. Нужно было бы пригласить лю-
дей, ну хотя бы детей, однако ничего не сделано. Живем, как собаки. Пьем, довольно пло-
хо едим, спим, неизвестно, как ... и играем в Монте-Карло...” (Неизданное, запись от 12
апреля 1874 года.)
Муся мучительно страдает оттого, что они нигде не приняты, все ее переживания по этому
поводу старательно вымараны из текста изданного дневника.
“Господи, будь милостив к моим несчастьям, вызволи нас из этого положения. Сделай так, чтобы мы выиграли процесс! Дева Мария, я осмеливаюсь обратиться к Тебе. Молись за