Мертвый Пинкертон

- Полина, ты?

- Тише, молчи.

       На Полине был белый халат, выглядывавший из-под синей больничной фуфайки.

- Как ты здесь?

- Нянечкой устроилась.

- Зачем?

- "Пинкертон" закрыт, жить то надо.

- Серьёзно?

- Угадай с трёх раз.

- А Данила?

- Забудь про него, он играет против нас.

   Подъехала "скорая помощь". Полина вперёд Стефана поспешила к подъезду.

- Софья Абрамовна передала, что сестра больше не будет платить за розыски Ады,- успела шепнуть она.

- Почему?

- Считает, что бесполезно. Свыклась с потерей.

- Как экзамены?

- Сдала!!!

    Дверь захлопнулась. Вслед за Полиной в приемное отделение клиники вошли врач "скорой помощи" и медсестра, они вели какого-то прихрамывающего больного.

    Постояв ещё некоторое время на ветру, Стефан вошёл в здание, поднялся на свой этаж. Николая Степановича в палате не обнаружил. На смятой постели лежала небрежно брошенная газета.

- Где дядя Коля? – спросил Стефан у медсестры Цветковой, дежурившей на посту.

- Умер дядя Коля, - холодно отвечала она. – Четверть часа назад в морг отвезли. Повезло ему, мгновенно умер, не мучался.

    Стефан опустил голову.

- По собаке своей скучаете?

- Скучаю.

- Она ничего, прижилась у меня, не скулит.

- Лиз, не могли бы вы как-нибудь привести её, посмотреть хочется.

- Хорошо, приведу. Когда?

- Ну…скажем послезавтра.

Стефан вернулся в палату. Он долго сидел не кровати, пристально смотря на лежавшую, на постели дяди Коли, газету. Потом словно озарённый какой-то мыслью внезапно посетившей голову, Стефан вскочил и бегло ощупал подушку, и матрац соседней постели. Под матрацем лежал набор отмычек. Стефан сжал их в руке.

Наступившей ночью Стефан много раз выглядывал через щель в двери, ожидая, когда с поста отлучится дежурная медсестра. Наконец она ушла. Стефан на цыпочках опрометью бросился к лифту. Ординаторская была темна. Стефану казалось, его никто не видел. Он спустился на тряском лифте, ступил на бетонный пол.

 По обеим сторонам подвального коридора тянулись двери. Стефан подходил к тем, где крики из находившегося выше суицидального отделения слышались больше, склонялся к замочной скважине  и звал: "Эй!". Никто не отвечал ему. За одной из дверей ему послышался слабый шорох, Стефан попытался открыть её. Небольшое помещение оказалось пустым. На полу стояли ведро и швабра. Когда Стефан подбирал отмычку, руки его тряслись от волнения. Пот выступил на лбу. Скоро Стефан открывал  все двери подряд. Замки были простые одинаковые. Одна отмычка подходила ко всем. Крики наверху прекратились, Стефан больше не мог на них ориентироваться. К середине ночи по одной стороне дошёл до половины коридора.

Замок щёлкнул. Дверь открылась. Стефан сразу заметил, пространство за ней отличалось от других. Прямо перед ним метрах в пяти находилась бетонная стена, но слева и справа располагались стены не из бетона, а из матового пластика. Они напоминали шторы, казались иллюзорными, подвижными, возможно они раздвигались, поднимались или опускались. С двух сторон Стефан заметил неясные контуры людей, слева  - двух мужчин, справа - женщину. Они лежали на полу, но при  виде Стефана поднялись и сразу закричали. Гримасы их были пронзительны, но пластик скрывал звук. Крики слышались не громче, чем когда в силу акустического эффекта доносились с суицидального отделения. Дверь за ним захлопнулась, но не закрылась на замок. Новый шуршащий звук, напоминающий хлопок от свалившейся с крыши большой массы снега, присоединился к предыдущим. Стефан обернулся. Между ним и дверью, через которую он вошёл, вырос сквозной пластиковый щит. Выхода не было. Мышеловка захлопнулась. Лица двоих мужчин слева исказились от отчаянья. Женщина справа злорадно захохотала.

Теперь Стефан имел возможность осмотреться. Женщина справа представляла развалину из прежнего здоровья и красоты. Нетронутыми оставались высокий рост и почти безупречная фигура. По подвижному лицу пробегали бесконечные гримасы, преобладала среди которых злость, неудовлетворенное самомнение, прячущее за маской надменности отчаяние. Смоляные кудри окаймляли смуглое лицо с большим зелёными глазами, правильным крупным носом и выступающим подбородком. Тело молодой женщины покрывали лохмотья, разорванная блузка, спустившиеся на один бок остатки юбки, показывающие белые трусы под коричневыми колготками. Женщина казалась вне себя. Она постоянно издавала какие-то ухающие звуки и беспрерывно чесалась. Кровоточащие царапины покрывали грудью, шею, живот. Женщина обращала на Стефана больше внимания, нежели двое мужчин, и он обратился к ней:

- Вы кто?

- Какая разница! – отвечала женщина, хрипло безумно хохоча.- Вы что со мной трахаться собрались? Так и тут разницы нет. Света, Женя, Наташа… Всех не переебёшь, а дырки у всех одинаковые. Какая из них встретилась на твоём пути. Наташа, тебе нравится это имя?

- Как вы можете шутить в подобных обстоятельствах? Я серьёзно.

- И я серьёзно, - издевательски смеялась женщина, - тебе, фраер, не всё равно с кем сидеть на бочке с  динамитом, когда она вот-вот ёбнет? Интересно, у тебя в таких обстоятельствах встанет?

- Где мы?

- Не задавай глупых вопросов. Мы в больнице, дурачок, и сейчас придут доктора, - женщина глубоко вздохнула, закатила  глаза: - Да я просто страшно хочу тебя! Надеюсь, ты не пидор…

Прозрачная пластиковая стена между Стефаном и женщиной не достигала и двух метров. Пользуясь своим ростом, женщина подпрыгнула, уцепилась за край и попыталась перелезть к нему. У неё не совсем получалось. Стефан стоял близко. Женщина издала невнятное ворчание и уцепившись одной рукой, другой мазнула Стефана обломанными ногтями, стараясь достать лицо. На предплечье Стефана появились кровавые следы. Отпрянув назад, он принялся связкой отмычек бить по пальцам женщины, пытаясь заставить её отпустить перегородку, спрыгнуть вниз на пол. На пальцах от ударов отмычек появились ссадины, вздулись синяки, женщина издала вопль и отступила. Съёжившись, обхватив колени, она забилась в угол в своей части помещения, бессвязно бормоча и отплёвываясь. Слёзы бежали по её красивому лицу. Воспользовавшись передышкой, Стефан обратился к узникам с другой стороны от него. Пластиковая перегородка здесь, к счастью, доходила до потолка. Стефан не мог подвергнуться агрессии, но и помощи ему не следовало ждать никакой. Двое кавказцев с серыми измождёнными лицами, одетые в некие рубища, которые носят строители, ремонтники или бомжи, из плотной ткани, пропитанные машинным маслом или дёгтем, тоскливо смотрели на него. У них были обречённые красные глаза с оттянутыми книзу веками, как у французских бульдогов, шея над воротом сорочки открывала багрово-синие отёки, следствие неизвестной болезни, внутреннего страдания. Старший, на вид ему Стефан дал пятьдесят, тупо смотрел перед собой, выражая тупую покорность происходящему, младший ещё пытался сопротивляться, он припал к пластиковому стеклу, пытался сто-то сказать. Стефан приблизился. В чёрных глазах юноши светился животный страх, черные грязные ногти его скребли пластик, он хрипло дышал. Язык его тяжело ворочался. Когда он открыл рот, Стефан увидел набухшее алое нёбо, за нечищеными в тусклой плёнке зубами, ещё дальше открывались непонятные пульсирующие пузыри, напоминающие плавательные пузыри рыб. Пузырь прикрывали носоглотку, вход в дыхательное горло. Кавказец пытался что-то сказать, но отёк языка, ротовой полости, гортани не позволяли ему это сделать. Он мычал, наливался кровью, глаза его выкатывались из орбит.

Дверь открылась. Вошли два человека в прорезиненных зелёных плащах, такого же  цвета и материала перчатках и сапогах. Головы вошедших покрывали противогазы. По фигурам Стефан предположил, что это мужчины. Один был повыше, другой пониже,  один – покрепче и поплотнее, другой - тоньше и астеничнее. На  боках вошедших висели зелёные сумки с изображенным в белом круге красным крестом. В руках они держали чёрные резиновые дубинки с двумя металлическими шишечками на расширенном конце. При виде людей в ОВЗК (общевойсковой защитный комплект) Стефан вспомнил, что так называется подобный костюм, надеваемый в армии и гражданской обороне в случае радиоактивного, химического или бактериологического заражения местности, полураздетая женщина не проявила никакого беспокойства. Она вытянула вперёд руку, будто хотела что-то сказать, но потом вяло опустила её вдоль колен. Обхватив голени, женщина замерла в углу своего помещения, камеры или клетки в позе эмбриона. Зато кавказцы явно занервничали. Их взгляды выражали беспокойство, страх, ужас и ненависть. Они бросились  к переднему стеклу будто хотели  помешать вошедшим приблизиться к ним.