Страница 13 из 49
— Да, она красива, но она дрянь!
Опустив голову, я продолжаю свой путь до улицы Лепик. В подъезде я трусливо снимаю с себя ботинки и стараюсь бесшумно подниматься по лестнице. Дойдя до своей лестничной площадки, я с ужасом отмечаю, что по дороге выронил ботинок из рук. Перед дверью я перевожу дыхание и даю себе последние советы:
— Тихо, Роже, не шуми. Главное — не разбудить ее.
С трудом вставив ключ в замочную скважину, я поворачиваю его, открываю дверь и на цыпочках, как воришка, направляюсь в спальню. Все тихо, Марлиза спит. И в этот момент трезвонит телефон.
— Роже? Это Реймон. Извини, что разбудил тебя, но здесь один тип вывел боксеров на прогулку.
Мне с трудом удается удержать трубку в руке, но безжалостный Идуан продолжает:
— Послушай, это не Нюс, он на него абсолютно не похож. Это здоровый малый с выпирающим животом и бычьей шеей.
Я с трудом ворочаю языком:
— Это ничего не значит. Нюс мог растолстеть.
— Да нет, это не он, говорю тебе, — возражает Идуан. — Я видел фото Нюса, этот тип на него не похож. Он просто выгуливает его псов.
— Ты прав, — говорю я зевая.
— Что мне делать, Роже? Ты меня слышишь?
— Да, прекрасно. Не упускай типа из виду. Я сейчас приеду и сменю тебя.
В этот момент в коридор выходит выспавшаяся, отдохнувшая и готовая к битве Марлиза. Я рад, что обстоятельства вынуждают меня уйти.
— Ничего не поделаешь, долг, — объясняю я ей с порога.
Она называет меня негодяем, других слов я уже не слышу. Спускаясь по лестнице, я думаю о том, что к вечеру она остынет.
Мои ботинки стоят там, где я их оставил: у входной двери.
Я прошу его остановиться у ворот Сен-Мартен, оплачиваю проезд и выхожу из машины. Я иду по пустынной улице, прячась в тени домов, стараясь не попасть в поле зрения моих коллег, укрывшихся в грузовике. Я останавливаюсь в тени дома, стоящего напротив дома Нюса, и жду. Пять часов утра. Марлиза еще спит, а Толстый уже, видимо, проснулся. Я же едва не засыпаю, стоя на ногах. Проходит минут пятнадцать, когда до меня доносится звук шагов. Идуан не замечает меня и проходит мимо, я тихо окликаю его.
— Как дела? — спрашиваю я.
— Он наколол меня.
— То есть?
— От отвел собак, спустился по лестнице, вышел на улицу и направился в сторону бульвара Севастополь. Я шел за ним на расстоянии сорока метров. Дойдя до кинотеатра, мой клиент сел в машину и укатил. Борниш, это от тебя так несет алкоголем?
Я немного отстраняюсь от него и спрашиваю:
— Что дальше?
— За рулем сидел другой тип. Такси рядом не оказалось. Машина была далеко, и я не смог разглядеть номера.
Я понимаю, что испытывает сейчас Идуан. Уже не впервые мы ощущаем недостаток экипировки, транспортных средств и прочего. Когда мы читаем в прессе или слышим по радио об успехах ФБР, мы умираем от зависти к мощи и богатству этой полицейской службы США, чувствуя себя по сравнению с ними нищими и беспомощными.
Однажды вечером, в бистро, Толстый посвятил нас в свою полицейскую философию:
— По большому счету нас только трое, но мы должны обеспечить безопасность национальной территории. Если мы хотим выиграть в битве, которая разворачивается между различными полицейскими службами, мы должны научиться работать иначе, чем они. В уголовной и летучей бригадах большой численный состав, позволяющий им проводить слежку, розыски, устраивать засады, то есть вести полицейское расследование, как это делается во всем мире. У нас ничего этого нет, поэтому численность и оборудование мы должны заменить чем-то иным, чего нет у них.
— Чем же? — спросил я.
— Информаторами, Борниш. Мы должны организовать разветвленную сеть осведомителей, добровольно или по принуждению поставляющих нам необходимые сведения.
Уверяю вас, что хороший информатор стоит двадцати полицейских!
Начиная с этого вечера я увеличивал число своих личных информаторов, но до сих пор ни один из них не объявился, а у меня нет времени нанести им визит. С другой стороны, Бюиссон был еще довоенным преступником, неизвестным в воровской среде послевоенного периода.
В течение пяти дней мы с Идуаном посменно ведем наблюдение в предместье Сен-Мартен. Мы не досыпаем и живем в каком-то сомнамбулическом состоянии. Мы уверены, что нас уже давно вычислили в квартале и что мы напрасно теряем время.
10 сентября я сплю глубоким сном в своей постели, рядом с Марлизой, когда в 7 часов утра раздается телефонный звонок.
— Борниш? Это Вьешен. Я жду вас в кабинете в восемь часов. Есть новости.
И, не дожидаясь моего ответа, он вешает трубку.
10
Ресторан «Арбуа» — один из самых элегантных в квартале, примыкающем к площади Звезды. Его интерьер свидетельствует о роскоши и хорошем вкусе. Выдрессированные официанты бесшумно снуют между столиков, за которыми сидят клиенты, принадлежащие к международному высшему свету. Драгоценные украшения женщин сверкают в свете хрустальных люстр.
Эмиль Бюиссон выбрал этот ресторан, чтобы в гордом одиночестве отметить в нем свой побег из тюрьмы. Ему очень к лицу дорогой темно-синий костюм, который он купил на следующий день после обретения свободы, и он носит его с изысканной небрежностью. В его одежде все безукоризненно: черные туфли и носки, фетровая шляпа с полутвердыми полями, тоже черная, белая сорочка, темно-синий шелковый галстук.
Метрдотель почтительно встречает его и провожает до столика, расположенного в глубине зала. Бюиссон не спеша надевает очки и подробно изучает меню, время от времени задавая метрдотелю вопросы, которые выдают в нем знатока хорошей кухни и тонких вин. Бюиссон принимается за ужин. Никто в зале не обращает на него особого внимания, принимая его за богатого провинциала, проездом оказавшегося в Париже. Никто не замечает того, что маленький, с достоинством держащийся человек что-то записывает в блокнот четким каллиграфическим почерком.
На следующее утро Бюиссон просыпается в прекрасном настроении. В то время как Сюзанна Фурро убирает постели, Бюиссон в халате и тапочках отправляется на кухню, где уже пьют кофе Нюс, Деккер и Рюссак. Эмиль садится на свое место за столом. Сюзанна подает ему паштет, сыр, бутылку бордо и чашку кофе.
Выпив кофе, Нюс закуривает «Голуаз» и говорит:
— Эмиль, ты на мели. Похоже, что скоро нам придется вывесить черный флаг.
Продолжая жевать, Эмиль шутливо отвечает:
— На заводе «Рено» требуются рабочие. Можете наведаться туда.
При этих словах губы троих мужчин растягиваются в улыбке. Им хорошо известно, что если Эмиль шутит, значит, у него созрел какой-то план.
— Вчера вечером я отлично поужинал, — говорит Бюиссон. — Устрицы были свежайшие, а стек просто таял во рту. Что же касается сыров, то вы знаете, что в чем, в чем, а в них я понимаю толк. Так вот, сыры были безупречными. Я охотно съел бы и больше, но в тюрьме мой желудок уменьшился в размере.
— Как это грустно, — заметил Деккер. — Просто плакать хочется.
Бюиссон вздыхает, затем, не говоря ни слова, встает из-за стола, идет в комнату и минуту спустя возвращается с блокнотом в руке, который он кладет на стол.
— Вот, — говорит он, — во время ужина я хорошо осмотрел место. Я отметил здесь, — сказал он, указывая на блокнот, — расположение столиков и число официантов. Черный ход находится со стороны кухни, довольно далеко…
Эмиль замолкает, закуривает сигарету, делает затяжку, выпускает дым и по очереди окидывает взглядом троих мужчин.
— Это опасно, — говорит наконец Нюс. — Квартал площади Звезды всегда кишит полицейскими.
— Вот именно. Предприятие должно удаться именно потому, что это опасно. Никому не придет в голову, что мошенники, скрывающиеся от полиции, осмелятся появиться в волчьем логове. Я никого не принуждаю участвовать в этом деле, но сегодня вечером я отправляюсь в «Арбуа» не на ужин, а на работу. Поверьте мне, игра стоит свеч. Клиентура очень богатая: не считая бумажников в карманах мужчин, чего стоят украшения на женщинах! Да это просто ювелирные витрины!