Гангстеры

Машина сворачивает с авеню Версаль на мост Мирабо. Когда она останавливается на улице Ашиля-Люшера, Лутрель уже хрипит. Его брюки и пальто пропитаны кровью.

— Ты думаешь, это конец? — спрашивает Бухезайхе у Жо.

— Я не знаю. В любом случае мы должны поднять его к Жермене. Не оставлять же его здесь!

Улица пустынна, это удача. Друзья осторожно извлекают из машины безжизненное тело и поднимают его на третий этаж. Аттия стучит в дверь ногой, так как руки его заняты. Двадцать часов тридцать минут. Обычно Жермена ложится спать очень рано. Когда она открывает дверь, ее голова в бигуди. Она накинула розовый халат на прозрачную ночную сорочку. Жермене не больше тридцати лет, и она недурна собой, но сейчас, с лоснящимся от крема лицом, она похожа на творожную массу.

— Что случилось? — спрашивает она, пропуская странный кортеж.

— Неприятности, — лаконично отвечает Аттия. — Где телефон?

Не более чем четверть часа спустя появляется Бурели. Он приветствует Аттия и Бухезайхе и проходит в узкий салон, где Лутрель уложен на клеенке. При виде раненого врач испытывает шок. Не снимая пальто, он ощупывает живот Лутреля, затем встает с испачканными кровью пальцами.

— Он не может здесь оставаться, — заявляет он. — Как это случилось?

— Самоубийство, — объясняет Бухезайхе, — но мы не можем отвезти его в клинику, так как полиция будет тотчас же поставлена в известность.

Доктор Бурели кивает:

— Да, верно. Но его необходимо госпитализировать. Я знаю одну клинику. Если он не умрет, то полиция ничего не узнает.

— Ты думаешь, он выживет? — смущенно спрашивает Аттия.

Бурели отвечает уклончиво:

— Пока я ничего не могу сказать. Спускайте его, а я позвоню в клинику. Ждать нельзя, он и так потерял уже слишком много крови.

Клиника находится на авеню Домени. В то время как Лутреля транспортируют в хирургический блок, Жо Аттия заполняет его карту на имя Поля Шаплена, проживающего в Париже, по улице Дюрантен, пять. Все сведения, вымышленные, кроме места и даты рождения: Шато-де-Луар, Сарт, шестнадцатое марта тысяча девятьсот шестнадцатого года.

— Какие жалобы? — спрашивает для проформы служащий приемного отделения.

— Несчастный случай на охоте, — отвечает Большой Жо.

Жо и Бухезайхе садятся в неудобные кресла зала ожидания. Их тревога возрастает по мере того, как проходят часы, но они ничего не говорят. Когда человек находится между жизнью и смертью, то все слова оказываются лишними.

В два часа ночи они слышат стук каблуков по плиточному полу коридора. К ним подходит молодая медсестра.

— Операция закончена. Вашего друга поместили на втором этаже, в палату девятнадцать. Доктор Бурели ждет вас.

Большой Жо и Бухезайхе бросают в пепельницу окурки, берут пальто и поднимаются по лестнице. Лицо Пьера на подушке кажется им совершенно прозрачным. Он тихо постанывает.

— Как дела? — спрашивает Бухезайхе.

Широким жестом Бурели откидывает простыню, обнажая тело Лутреля: из обмазанного ртутью и хромом живота торчит трубка. Мужчины переглядываются, затем Аттия вопросительно смотрит на доктора.

— Это дренажная трубка, — объясняет Бурели, — длиной около метра. Благодаря ей он живет. И благодаря чуду.

— Он выживет, доктор?

— Да.

Аттия доверчиво улыбается. Он знает, что доктор почти никогда не ошибается. Он сказал в свое время, что Жо выкарабкается, и Жо выкарабкался.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Опавшие листья

24

«Префектура полиции — управление судебной полиции — кабинет директора — дело Н-сто тридцать шесть-четыреста одиннадцать. Всем службам префектуры полиции — в службу Национальной безопасности, в Национальную жандармерию. Объявляется розыск Лутреля Пьера, родившегося пятого марта тысяча девятьсот шестнадцатого года в Шато-де-Луар (Сарт), по прозвищу Пьерро Чокнутый, обвиняемого в многочисленных убийствах и вооруженных налетах. Работал в гестапо. Вооружен и очень опасен.

Описание примет: рост сто семьдесят шесть сантиметров, глаза карие, среднего размера, волосы каштановые, нос с горбинкой. В случае обнаружения немедленно сообщить в префектуру полиции. Управление судебной полиции. Тюрбиго девяносто два-ноль-ноль и Одеон сорок три-восемьдесят, почтовые индексы двести восемьдесят, триста пятьдесят семь, триста шестьдесят, триста шестьдесят один, триста семьдесят семь. Париж, четвертое октября тысяча девятьсот сорок шестого года, Директор судебной полиции Дево».

Закончив чтение, дивизионный комиссар Жилле кладет циркуляр на массивный письменный стол. Его жесткий, высокомерный взгляд строго устремляется на сотрудников бригады, собравшихся в полном составе. С минуту он молчит, затем продолжает резким тоном:

— Как вы обратили внимание, циркуляр датирован четвертым октября. Сегодня десятое ноября. На распространение документа ушло тридцать восемь дней, хотя до набережной Орфевр от улицы Бассано всего пятнадцать минут ходьбы. Объяснение здесь одно: префектура полиции рассчитывала сама справиться с нейтрализацией гангстерской банды, руководимой Лутрелем. Ей это не удалось. Именно поэтому наши коллеги обращаются за помощью к другим ведомствам, главным образом к нам, в службу национальной безопасности, Сюртэ. Министр требует быстрых результатов от нашего директора, господина Валантена. Таким образом, это будет своеобразной проверкой кадров на соответствие занимаемой должности.

Комиссар снова строго смотрит на нас, затем поворачивается к невысокому молодому человеку, элегантному, рафинированному брюнету, стоящему справа от него.

— Комиссар Дени, — представляет он. — Он будет заниматься этим делом с группой из десяти человек. Совместно с коллегой Баньелем. В его распоряжении будут машины в любое время суток. Я не потерплю никакого смехотворного и глупого соперничества внутри бригады. Я ожидаю полнейшего сотрудничества. Министр требует от нас Лутреля, и он его получит. Отныне Лутрель становится нашей целью номер один. Это все, господа.

Жилле разворачивается, двери секретариата закрываются. Немного позднее Баньель и Дени распределяют задания в соседнем с нашим кабинете. Инспектора средних способностей подготовят архивные сведения. Остальные будут вести наблюдение и слежку. Каждый из нас получает разрешение на ведение следствия и фотографию убийцы. Настоящий цирк!

Когда вечером я прихожу в бар «Этан», зал почти пуст. Хозяин с мрачным видом стоит за стойкой, не скрывая своего разочарования.

— Привет, — говорю я, взбираясь на табурет. — Рюмку анисового ликера.

Хозяин молча достает с полки бутылку, ставит передо мной рюмку, наполняет ее, ставит на прилавок графин с водой. Я закуриваю сигарету и спрашиваю его:

— Комара не видел?

Хозяин поднимает на меня свои бесцветные глаза.

— Комара? Вот уже два дня, как его забрали, — грустно отвечает он.

Новость ошеломляет меня. Мои конкуренты оборвали один из немногих следов, которыми я располагаю. Я спрашиваю:

— Как это случилось?

— Он был в розыске в течение полутора лет за участие в ограблении в Туре. Рано или поздно это должно было случиться. Я думаю, он не скоро выйдет оттуда.

Я снова расплачиваюсь за свою неопытность. Комар был у меня в руках, и я упустил его, ничего из него не вытряхнув. Даже не потрудился заглянуть в картотеку, настолько я был уверен, что всегда найду его в «Этане». Я допустил промах и проклинаю себя за глупость: снова упустил свой шанс.

Выйдя на улицу, я зябко ежусь и поднимаю воротник пальто. Я решаю наведаться в кафе «Солнце Орана» на Монмартре, на которое мне указал Дешан. Восемь часов вечера.

Я подхожу к станции метро «Монмартр», поворачиваю направо, на углу улицы Жоффруа-Мари. Кафе «Солнце Орана» находится слева. Запотевшие стекла окон не дают мне возможности различить силуэты в зале. Вытянув шею, я несколько раз прохожу мимо двери, откуда доносятся голоса клиентов. Войти или нет? Я колеблюсь. А пока, чтобы не привлекать внимания, я перехожу на другую сторону улицы и хоронюсь в тени грузовика, почти напротив кафе.