Страница 27 из 210
— Планируется ли ввод войск в Афганистан?
— Ни в коем случае! — категорично ответил министр.
Об этом я по прибытии в Кабул уведомил посла A. M. Пузанова. Затем встретился с Тараки и Амином. В отличие от Тараки, который производил впечатление добродушного, склонного к отвлеченным философским рассуждениям человека, Амин выглядел энергичным, напористым, активным и показал, что хорошо разбирается в военных вопросах.
Он попросил меня передать Д. Ф. Устинову свою личную просьбу о вводе одной бригады воздушно-десантных войск.
Я отправил в Москву шифровку, в которой сообщил о просьбе Амина и счел необходимым высказать свое мнение: «Вводить войска нецелесообразно». Я передал также Устинову, что лично побывал у Тараки и Амина. По ответной реакции Дмитрия Федоровича понял: Москва не доверяет Амину…»
Действительно, 20 августа X. Амин в беседе с И. Павловским просил выделить соединения советских десантников в район Кабула. Кроме того, он обратился с другими просьбами, предусматривающими расширение советской военной помощи, в том числе и войсками. Он просил заменить расчеты зенитных батарей, прикрывающих столицу ДРА, советскими специалистами. В очередной раз выдвигались новые доводы для отправки советских войск в Афганистан.
(Секретно. Срочно…)
…В ходе беседы тов. Амин поставил вопрос о том, что в районе Кабула сосредоточено большое количество войск, в том числе с тяжелым вооружением(танковые, артиллерийские и другие части), которые можно было бы использовать в других районах для борьбы с контрреволюцией, если бы СССР согласился выделить соединения (1,5–2 тысячи) «командос» (десантников), которых можно было бы разместить в крепости Бала-Хисар…
Далее тов. Амин поставил вопрос о замене расчетов зенитных батарей 77 зенап, прикрывающего Кабул и располагающегося на господствующих высотах вокруг города, в благонадежности которых он не уверен, советскими расчетами.
Не получив положительного ответа на свою просьбу, X. Амин не отказался от своего замысла и при следующей встрече продолжал настаивать на своем.
(Секретно)
23 августа… тов. Амин поднял вопрос о введении наших войск в Кабул, что, по его мнению, может высвободить одну из двух дивизий Кабульского гарнизона для борьбы с мятежниками…
Х. Амин очень хотел иметь в Афганистане советские войска в качестве гаранта устойчивости своего режима и проявлял для достижения этой цели завидную настойчивость и изобретательность. Он не мог даже предположить тогда, что именно они станут его могильщиками.
Убийство Генсека НДПА Н. М. Тараки
В начале сентября Х. Амин настоял на поездке Н. М. Тараки в Гавану на сессию глав неприсоединившихся государств, надеясь в его отсутствие завершить мероприятия по подготовке к захвату власти в стране. Попытки советского руководства отговорить Н. Тараки от этой поездки не увенчались успехом — он продолжал слепо верить X. Амину, тем самым нарушая основной принцип правителя тоталитарного государства — «вторых» в стране должно быть много, тогда ими можно управлять и через них диктовать свою волю, создавая видимость коллегиальности. Если же «второй» остается в единственном числе, его немедленно надо убирать, так как он любыми путями будет стремиться стать «первым».
Возвращаясь из поездки на Кубу, во время остановки и беседы с советскими руководителями в Москве Н. Тараки еще раз был предупрежден о неблаговидной деятельности X. Амина. Он услышал от Л. Брежнева и Ю. Андропова известия, которые заставили его очень призадуматься: X. Амин во время его отсутствия фактически отстранил от должностей самых верных и преданных Н. Тараки людей.
Советские руководители сначала хотели направить для охраны Генсека НДПА «мусульманский» батальон. Майору X. Халбаеву 10 сентября поставили задачу сдать все документы, партийные и комсомольские билеты, выдвинуться на ташкентский аэродром, там личному составу переодеться в афганскую военную форму и вылететь в Кабул. Однако когда батальон прибыл на аэродром, последовала команда: «Отставить». Ю. Андропову якобы удалось убедить тогда Л. И. Брежнева и Н. М. Тараки, что направлять батальон нет необходимости, так как X. Амин будет уже в ближайшее время нейтрализован. Однако акция по устранению X. Амина провалилась, он поехал на аэродром встречать «учителя» по другой дороге, благополучно миновав устроенную для него засаду. Поэтому по прибытии в Кабул Н. Тараки увидел среди встречающих своего улыбающегося преемника.
Генсеку НДПА не понадобилось много времени, чтобы убедиться: в партии произошел окончательный раскол. Воспользовавшись его отсутствием, X. Амин провел подготовительные мероприятия по захвату власти в стране и сразу же в ультимативной форме потребовал от Н. Тараки устранить с государственных постов его ближайших соратников, так называемую «четверку» (М. А. Ватанджар, А. Сарвари, Ш. Маздурьяр, С. М. Гулябзой). На что, естественно, получил отказ. Хафизулла сразу организовал распространение «слухов», что Н. М. Тараки теперь больше верит «четверке», чем ему, и собирается его убить. Он перестал приезжать в резиденцию Н. Тараки, а когда тот приглашал, отказывался. Надо сказать, что, по мнению советских военных советников, находившихся тогда в Афганистане, требование X. Амина не лишено было основания.
13 сентября X. Амин вновь по телефону потребовал от Н. Тараки устранить «четверку» и вновь получил отказ. В тот же день А. А. Громыко, Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов дали указания советским представителям в Кабуле посетить Н. М. Тараки и X. Амина и от имени Политбюро ЦК КПСС и «лично Л. И. Брежнева» предупредить их о недопустимости раскола в партийном и государственном руководстве. В ходе бесед с советскими представителями оба афганских руководителя заверили, что предпримут все меры для укрепления единства. Одновременно A. M. Пузанову поручалось предоставить убежище сторонникам Н. М. Тараки (А. Сарвари, А. Ватанджару, Ш. Маздурьяру и С. Гулябзою). Это указание было выполнено: они сначала прибыли в посольство, были взяты под опеку наших спецслужб, а затем нелегально вывезены из ДРА в Москву, где находились до декабря 1979 г.
На следующий день X. Амин своим приказом перевел войска Кабульского гарнизона в готовность № 1. Советские представители снова встретились с ним и попытались вмешаться, но безуспешно. X. Амин уже приступил к исполнению своего плана. Что он предпринял?
Версий несколько. Однако если опустить нюансы, суть их сводится к тому, что X. Амин, стремясь «взять всю полноту власти в свои руки», знал о том, что Н. М. Тараки предупрежден в Москве Л. И. Брежневым о готовящемся заговоре. Вероятнее всего (сейчас это проверить уже невозможно), такую информацию ему мог передать личный адъютант-телохранитель Н. М. Тараки подполковник С. Тарун, с которым Генсек ЦК НДПА по неосторожности, видимо, поделился своей озабоченностью в самолете во время возвращения из СССР. Ведь он не мог даже предположить, что его личный телохранитель уже давно «работает» на X. Амина, более того, является одним из его активнейших осведомителей и пособников. Возможно, что исчерпывающую информацию X. Амин получил от начальника Генерального штаба Якуба, которому Н. М. Тараки поставил задачу по усилению бдительности. Подполковник С. Д. Тарун не предполагал, конечно, что через каких-то несколько дней X. Амин в благодарность за бесценную информацию и редкую преданность благосклонно пожертвует им, позволит ему погибнуть в ходе, как считают, хорошо разыгранного фарса — инсценированного X. Амином покушения на самого себя.
Утром 14 сентября Н. Тараки позвонил X. Амину и пригласил его к себе, сказав, что это предложение исходит и от советских товарищей. Кстати, 13–14 сентября советский посол в Кабуле A. M. Пузанов действительно настаивал на такой встрече для примирения обоих лидеров НДПА. Советские представители рассчитывали, что полученное накануне личное послание Л. И. Брежнева, призывающее Н. Тараки и X. Амина не допустить раскола в партийном и государственном руководстве страны, сыграет свою роль (в это время в Афганистане находился главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский, его отозвали в Москву 3 ноября).