Комендант Транссиба

— Вот что я предлагаю, — он придвинул к себе лист бумаги и начал писать. — Завтра «Спальник» идёт до Мурино. Высаживает там сорок человек. Они осматривают местность. Доходят до Выдрино. Это наш район. Укрепляемся там. За два — три дня мужики должны обшарить прилегающие горы и лес. Расставим везде наряды и секреты. После этого приступаем к ремонту путей. Дальше, завтра днём Меньшиков, — Набоков невольно глянул на спящего начштаба, — так вот, он на «Фантомасе» идёт в Красноярск. Их бойцы нам в этой ситуации не нужны, но надо, чтобы они были готовы к нападению. Викинги не шутят. Потом, «Горыныч» и «Юнкерс» идут на Улан — Удэ. Прямо с утра. Иона, проследи, чтобы отдохнули экипажи. Сейчас главное — соединиться с отрядом Гилёва. А потом уже можно строить планы. Замечания, предложения?

Контуженный Зейдлиц подтянул к себе бумагу и начеркал на ней: «В Мурино боеприпасы целые поискать надо. Не всё же сгорело и взорвалось». Набоков прочёл, кивнул и ознакомил с записью Ершова. Потомственный кубанский казак, которому завтра предстояло вести «Спальник», воскликнул: «Конечно! Само собой! Сделаем, Адам!»

На этом совещание кончилось. Все отправились отдыхать. Набоков вышел покурить. На берегу горело несколько костров, возле больницы постукивал генератор. Вот ещё забота, — подумал комендант. — Если тут застрянем надолго, топливо надо брать где‑то. Или на зимовку в Иркутск идти? Там потеплее будет. Стоп. А ведь в Иркутске ГЭС тоже взорвана.

Комендант задумался. Он вспомнил, как в Красноярске ему говорили, что иркутяне пользуются гидроэлектростанцией. Что же тут произошло?

Вернувшись в вагон, Набоков вытащил карту и разложил её на столе. На Ангаре четыре ГЭС — Усть — Илимская, Богучанская, Братская и Иркутская. Двух уже нет. А если викинги пришли сюда по воде? Судов у них всегда было достаточно, и моряки они неплохие. Прошли северными морями до Енисея, там в Ангару. Взорвали плотины и поднялись к Байкалу. Новая напасть. Костры! Их отлично видно с воды.

Набоков выскочил из вагона и пробежался до конца поезда, где размещался штаб патрулей. Начальник караула получил приказ немедленно загасить все огни, а в больнице срочно завесить все окна. Пока Слюдянка не погрузилась во тьму, Руслан не зашёл в свой вагон. Он даже залез на крышу и внимательно осмотрел весь посёлок, укрывшийся в темноте. Сейчас ночного обстрела со стороны озера можно было не опасаться. Набоков умылся холодной водой, чтобы побыстрей уснуть и устроился на диване в салон — вагоне. Раздеваться он не стал, только стянул сапоги и завалился на диван, сунув под голову цветастую подушку. На соседнем диване беззвучно спал Меньшиков, иногда постанывая и покряхтывая.

Стрелки разошлись по вагонам, отдыхать, караульные заняли свои места на берегу, и подступах к Слюдянке. Боря Милютин вместе с контрразведчиком Рамзаном и волкодавом Грэем разместились под сооружённым днём навесом из старых досок и ржавых железных листов. Метрах в трёхстах справа и слева от них примерно в таких же убежищах сидели соседние секреты.

— Спи пока, Рамзан, — Боря уселся поудобней. — Я часика через три — четыре тебя подниму. Вдвоём‑то таращиться толку нет, да и Меньшиков приказал по очереди отдыхать. Ты, поди, отвык в своей конторе по ночам не спать.

— У нас ночью самая работа, — многозначительно ответил напарник и умостился на притащенных днём из домов одеялах. — Только я могу захрапеть.

— Храпеть на посту не положено, — Милютин хмыкнул. — Придётся тебя тихо зарезать тогда. Чтобы месторасположение наше не выдать врагам.

— Какой ты серьёзный, — Рамзан помолчал. — Ладно, уговорил, не буду я храпеть.

— Спи давай, не болтай.

Сначала, сразу после наступления темноты, лёгкий ветерок тянул с Байкала, было зябко. Потом настала полная тишина. Боря поглядывал в небо, где среди повисших туч мелькали звёзды и прислушивался. Ноги затекли от сидения и бывший пограничник, не вставая, выпрямил их и принялся поочередно напрягать мышцы на них. Свернувшийся клубочком Грэй уловил движение и дёрнул хвостом — Боря не увидел, но почувствовал прикосновение шерсти к руке.

— Спи, собачка, спи, — прошептал он и начал тихонько двигать мышцами на спине, груди, покачивать головой в стороны. Растёр лицо руками и осторожно откинулся на дощатую стену, она чуть слышно скрипнула. Боря затих. Тишина стояла полная. Где‑то вдалеке, в посёлке что‑то быстро лязгнуло и внезапный звук резко ударил по ушам. Вскоре он растаял, и вновь всё затихло.

Вдруг до Милютина донёсся шорох воды на прибрежной гальке. Это шуршали песчинки, сталкиваясь меж собой в маленьких водоворотиках. Боря прислушался, наклонился вбок, высунувшись из‑под навеса, послюнил пальцы и поднял их вверх. Никакого движения воздуха не было. А плеск набегавших волн повторился. Караульный протянул руку, нащупал тонкий провод, и аккуратно пару раз дёрнул за него. Он знал, что привязанный на другом конце колокольчик насторожит дежурную группу, располагавшуюся метрах в четырёхстах от берега. Зашевелился Грэй, учуяв волнение пограничника. Бесшумно сел на одеялах Рамзан. Боря в темноте нащупал его руку и пожал запястье — не двигайся!

Волна зашуршала по берегу, и что‑то заскрипело на воде. Грэй напрягся. Донеслись едва слышные быстрые шлепки. И снова всё затихло. Захрустела галька, кто‑то вышел из воды! Милютин, уже державший в одной руке ракетницу, другой подтолкнул волкодава вперёд и выстрелив вверх, тут же укрылся за бетонным блоком, служившим передней стенкой навеса. Зависшая на парашютике ракета высветила несколько застывших фигур на берегу. Белая молния Грэя свалила одну из них и сразу пёс, прокусив неизвестному горло, бросился в сторону. Умная собака знала, что сейчас здесь станет тесно от пуль. У приплывших была отменная реакция. Едва Боря задёрнул руку с ракетницей за укрытие, как по бетонному блоку ударила автоматная очередь. Рамзан бросил на берег гранату, в это же время кто‑то из нападавших короткой очередью разнёс медленно снижающуюся ракету. Но Милютин успел заметить на воде, метрах в десяти от берега, ещё одну лодку, с которой прыгали в воду люди в чёрном. С момента выстрела из ракетницы прошло буквально несколько секунд и берег озарился яркими вспышками выстрелов. Грохот пальбы, визг рикошетов от бетона, железа, шумные всплески воды, взрывы гранат. Тут взлетели ещё две ракеты, потом ещё сразу штук пять. Прибрежную полосу осветило, как днём, ярким химическим огнём, заплясали, задергались на песке и гальке чьи‑то тени. Стрельба стихла. Ударил свет двух прожекторов, установленных вдоль берега. Милютин осторожно высунулся из‑под навеса. На воде покачивались три лодки, недалеко лежали несколько тел.

— Грэй, смотри! — скомандовал Боря. Появившийся неизвестно откуда пёс подскочил к лежащим и обнюхал их. На двоих он рыкнул и отскочил. Рамзан выскочил и схватив одного из них за ногу, оттащил в сторону. Быстро связал руки, потом также поступил с другим.

В свете прожекторов караульные собрали покойников, вытащили на берег лодки. Окончив работу, разошлись по своим местам. Боря глянул на часы — половина третьего. И тут с Байкала донёсся нарастающий шелест. Миг, и пограничник кинулся на землю, по пути сбив с ног Рамзана. Метрах в ста от берега поднялся фонтан выброшенной разрывом снаряда воды. Сразу погасли прожектора. Со стороны озера прилетело ещё несколько снарядов, не причинивших вреда никому, и обстрел закончился. Когда рассвело, водная поверхность была пуста.

Итогом ночного боя стали три раненых пленника. Двое были без сознания, один, со слепым пулевым ранением в шею, только морщился от боли. Глаза у него закатывались, идти он не мог, всё время валился набок. Контрразведчики унесли их сами. Трупы ночных диверсантов разложили на грузовом пандусе станции.

Где Гилёв?

На зорьке два вертолёта ушли в Улан — Удэ. Вернувшийся с Братска «Юнкерс» и срочно отремонтированный «Горыныч» шли на максимальной высоте, пилоты сторожко наблюдали за небом. Задача была — во что бы то ни стало прорваться к Гилёву и вернуться обратно.