Комендант Транссиба

Все промолчали, Руслан встал, за ним поднялись остальные и разошлись по своим эшелонам. Забот сегодня хватало у всех. Такого разгрома бывалые бойцы конвоя не испытывали давно. Надо было ободрить подчинённых и позаботиться о раненых, приготовлении пищи, обеспечении боеприпасами и заняться прочими военными делами. И рыть могилы, последний окоп для погибших товарищей.

После полуночи, Львова, как‑то незаметно и даже естественно обосновавшаяся в вагоне Набокова, сообщила ему, забежавшему за табаком, сногсшибательную новость.

— Ты читал отчёт о первой беседе с Данияром, шаманом Батырбая? — спросила она.

— Вот была ты нормальным контрразведчиком, и вопросы задавала нормально, — Руслан усмехнулся. — А сейчас сразу видно, женщина домашняя. Начала нудить, читал, не читал. Знаешь ведь, что читал! Говори, что хотела, быстро только. Даже не говори, а докладывай!

Татьяна Сергеевна вздёрнулась, хотела сдерзить в ответ, но сдержалась. Набоков сразу её предупредил, что если возникнет хоть тень скандала или выяснения отношений, вылетит моментом, раз, распрощается с контрразведкой, два, и отправится домой, три.

— Короче, Рустик, — Львова улыбнулась. — Данияр тогда заявил, что у Манжуры нет души. К этому. Когда вернулись «Фантомасы», возившие Батырбая в Казань, и мы двинулись из Омска, мне передали почту. Разобрать я её не успела до конца. Потом не до этого было. Забыла. В общем, сегодня утром, когда только вышли из Слюдянки, я вскрыла пакет от моего казанского начальника.

Женщина вздохнула и нерешительно посмотрела на Руслана.

— Не раздражай меня, — усмехнулся он. — Мне что, угадывать надо содержимое пакета? Не хочешь, не говори, я пошёл, у меня дела.

— Нет, нет, — Львова схватила его за рукав брезентовой, прожженной на плече куртки. — Дело в том, что Манжура не человек, а создание викингов.

Набоков оторопело посмотрел на неё. Но привыкнув ничему не удивляться, он положил руки на плечи Татьяны и усадил её на диван.

— Говори, — потребовал он.

В пакете, так поздно вскрытым Львовой, была информация о создании в лондонских лабораториях существ, идентичных людям с помощью объёмного принтера. Руслан тут же взял сообщение и прочёл.

— Думаешь, он этот, витапринт? — сморщившись, спросил он.

— Да, — ответила Львова. — И сегодня без него не обошлось. Это предположение, но оно верно на девяносто процентов. Его поведение об этом говорит. Равнодушие, желание быть одному, незнание своего прошлого. А в то, что его контузили чуды — юды, я не верю.

— А где он?

— Манжура с лошадьми в «Чёрном Быке» в Улан — Удэ. Данияр за ним присматривает.

Набоков как‑то криво сел на диван, свесив руки с зажатой в пальцах бумагой. Усталость, гнев, ярость, злость от сегодняшнего разгрома забушевали в нём. Надо успокоиться, Руслан знал себя. Перетерпеть эмоции, не пороть горячку. Он отвечает за людей. Три сотни которых погибли сегодня, и по его вине, как командира.

— Завтра подумаем, нельзя по запарке решения принимать, — приоткрылись на секунду его сухие губы, он встал, сунул сообщение Татьяне и вышел из купе.

Чей вертолёт?

Солнце уже показалось, раскинув мягкий свет в прозрачном воздухе Сибири, когда «Ястреб» раскрутил винты и взял курс на восток. В кармане лётной куртки командира вертолёта лежал пакет с запиской Набокова пехотному начальнику Гилёву, командиру группировки в Улан — Удэ. Руслан вкратце сообщал ему о бое, потерях и велел аккуратно, очень внимательно и осторожно подойти к Мурино, и помочь в восстановлении железной дороги. Также там было распоряжение об установлении негласного контроля за Николаем Манжурой.

«Ястреб» шёл над Байкалом, примерно в километре от берега, вскоре справа показалось место вчерашнего боя, там ещё дымились обломки вагонов и тепловозов. Правый пилот вглядывался в разорванный взрывами берег, где‑то там, он знал, скрывались разведдозоры. Но никого заметить не удалось.

— Хорошо маскируются парни, — он поднял взгляд и увидел невдалеке, над горным хребтом характерный силуэт вертолёта. — Опа! А что это наших туда занесло? Командир, справа кто‑то из наших вертушек.

Командир «Ястреба» вгляделся в приближающийся вертолёт и щёлкнул кнопкой, переключаясь на внешнюю связь.

— «Клумба», «Клумба», я «Ястреб»! Я «Ястреб»! — забубнил он. — На траверзе Выдрино заметил вертушку, идёт к нам со стороны гор.

— «Ястреб», я «Горыныч»! — услышал командир в ответ. — Иду к вам, но по морю. С гор чужой вертолёт!

Слепящее восходящее солнце помешало пилотам увидеть «Горыныча», летевшего к ним навстречу. А с него прекрасно разглядели оба вертолёта возле Выдрино.

— «Ястреб»! Вас атакуют! — раздался крик по рации. — Наблюдаю сход ракет!

Не отвечая, командир «Ястреба», уже и сам заметивший вспышку и дымный след, начал отстрел тепловых ловушек.

— Делай «воронку», «Ястреб»! — «Горыныч» начал манёвр, когда вертолёты идут по кругу вокруг цели. По часовой стрелке, правыми бортами внутрь воображаемой окружности.

«Ястреб» набирал высоту, с концов его крыла, на котором пока бесполезно висели кассеты с НУРСами, беспрерывно сыпались раскалённые тепловые ловушки. Первый раз его пилоты видели, как они действуют. Несколько вражеских ракет ушли за ними вниз, к Байкалу, но одна всё‑таки настигла вертолёт. Она воткнулась в хвостовую балку, но почему‑то не взорвалась. «Ястреб» дёрнулся от удара и его начало медленно разворачивать. Ракета ещё не выработала топливо и толкала вертушку по кругу. Тут же броня кабины завибрировала под ударами пушечных снарядов. Неизвестные летуны подобрались на дистанцию беспромашного огня. Рулевой винт «Ястреба» остановился, вертолёт начало крутить в воздухе.

— Да что же это! — закричал командир, пытаясь удержать вертушку. Правый пилот и борттехник палили по врагу из носовой пушки и бортового пулемёта, когда тот попадал в зону обстрела. Толку от этого не было.

Но безнаказанный расстрел длился недолго. На неизвестную вертушку обрушились трассеры с подоспевшего «Горыныча».

— Уходи к берегу! — услышал командир «Ястреба».

— Что у вас? Я «Клумба»! Что происходит?!

— Сдохните, белые твари!

— Садись на берег, тяни, братан! На, получай, скотина!

— Вы сдохните, белые твари!

— Держитесь. Идите к берегу, к Мурино, туда вышел «Фантомас». Прикроет вас.

— «Ястреб», держись! Держись!

Повреждённая вертушка, размахивая хвостом, то приподнимаясь, то снижаясь, шла к берегу, на котором виднелись дома бывшего села Выдрино. Командир высматривал место, где лучше совершить посадку, если вообще она получится. Решил тянуть на берег речки, впадавшей здесь в Байкал. На левом берегу места вроде было побольше, вертушка, болтаясь, как пьяная, потащилась туда.

А за ним, над озером, сверкая бешено крутящимися лопастями в лучах восходящего солнца, бились вертолёты. У обоих с крыльев текли потоки тепловых ловушек; попавшие на них, как на крючок, стремительные хищные ракеты разрывались, исходя на осколки, валившиеся вниз и будоражившие спокойную гладь Байкала.

Трассирующие пушечные снаряды рисовали в прозрачном утреннем воздухе странные пунктирные узоры, перекрещиваясь меж собой и заканчивая полёт то в воде, то буравя берег. Иногда они высекали кусты искр из машин противника. Вертолёты содрогались, но надёжная броня держала удары. Однако защита, хотя и сработанная на совесть, имела пределы прочности. Пилоты пытались занять позицию со стороны солнца, чтобы ослепить врага, и постоянно маневрируя, постепенно уходили вдаль от берега и вверх. Командир «Горыныча» резко сбросил обороты, отчего вертолёт моментально просел вниз на пару десятков метров. Тут же круто задрал нос, и развернувшись градусов на сорок вправо, посадил на прицелы пушек брюхо врага. Но противник тоже был грамотным лётчиком. Как только «Горыныч» упал вниз, он ринулся вперёд и вверх, уходя на мёртвую петлю. Пушечная очередь прошла мимо. «Горыныч» потерял врага из виду, но помня железное правило «кто выше, тот и вернётся домой», пошёл в набор высоты. Борттехник из окна пассажирской кабины заметил противника, спускавшегося по пологой дуге сзади, заходя в хвост. Командир, получив от него сообщение, выругался. На разворот времени не было, и он погнал «Горыныча» на бочку. Вертолёты разошлись на несколько сот метров в разные стороны, при этом «Горыныч» оказался немного выше. Пытаясь нарастить преимущество, его командир начал подъём по спирали. Враг его не видел, и борттехник, опрокинув ствол пулемёта вниз, открыл огонь.