Новое восстание

Тумблер оказался внизу, и поворачивать его пришлось с помощью Силы. Люк спланировал на койку и с трудом удержался, чтобы не заорать в полный Голос от боли, впившейся ему в спину. Как будто бы туда воткнули сотни острых длинных иголок.

Он выдержит. Он обязан.

Люк сел. Боль сместилась. Он спустил ноги с койки и увидел собственную одежду, аккуратно сложенную на кресле.

Сверху лежала рукоять лазерного меча.

Люк оделся. Легчайшее прикосновение к коже вызывало мучительную боль. Он выдержит. Женщина сказала, что скоро все пройдет.

Затем он поковылял в центральную комнату.

Женщина сидела на подушках спиной к двери. Возле нее дымилась чашка с горячей жидкостью. Комнату заливал искусственный свет. Окон здесь не было. То есть были, но их затягивали плотные черные полотнища, как будто хозяйка не хотела видеть, что происходит снаружи.

— Я могу ходить, — возвестил Люк, голос сорвался. — Значит ли это, что я могу пить?

Он надеялся, что она рассмеется. Вместо этого она оглянулась. В ярко-синих глазах ее было изумление.

— Тебе не следовало вставать. .Он сумел улыбнуться — чуть-чуть.

— Боль — удивительное ощущение, но, полагаю, она скоро пройдет. Я не сделаю себе хуже, да?

Хозяйка на мгновение замялась, потом покачала головой. Со вздохом поднялась с места.

— Садись, Люк Скайуокер. Я приготовлю поесть.

Он вздрогнул. На ум разом пришли тысячи соображений. Она могла осмотреть его истребитель, она могла узнать его лицо из новостей, она даже могла… Люк подозревал, что ни одно из предположений не окажется правдой.

— Вы знаете, зачем я здесь.

Она кивнула:

— Сын предупредил, что ты прилетишь.

На этот раз он все-таки сел, невзирая на боль, прострелившую тело от ягодиц до груди. Как он сразу не понял! Эти ярко-синие удивительные глаза… Мать Бракисса.

И она спасла ему жизнь.

— Когда-то он вовсе не был плохим, Люк Скайуокер. Поверь мне, не был. Он был смышленым удивительным мальчиком. Он сиял, точно солнышко, — чтобы занять руки, женщина ушла на кухню. Как будто не могла усидеть на месте, рассказывая о сыне. — Озарял мою жизнь. А потом пришли они.

— Империя…

Она кивнула, не глядя.

— Они пришли в мой дом, посмотрели на моего мальчика и придумали, как его использовать. Его. Совсем кроху. Они забрали его у меня.

Люк встал, чтобы утешить ее, но женщина вновь заговорила:

— Они позволили ему навещать меня. Но он больше не улыбался. Никогда. Глаза его погасли, — она включила гидропроцессор. Тот загудел. — Они забрали у него свет, — женщина повернулась, прислонилась к шкафу и посмотрела на Люка. — Ты хотел вернуть его, правда? В твоей школе. Ты пытался вернуть мне моего мальчика.

Люка бил озноб. Империя забрала Бракисса ребенком, распознав в нем талант к управлению Силой. Не удивительно, что Бракисс не сумел посмотреть в лицо самому себе. Боль потери — себя, тепла, доброты — была глубже, чем судил Люк.

— Я пытался, — с запоздалым раскаянием проговорил он. — Поэтому не получилось.

— Он пришел сюда, но не остался, — морщины ее стали глубже. — Он рассказал там, в Империи, что ты сделал, и это снедало его. Никогда раньше я не видела, чтобы он мучился угрызениями совести. Его это злило.

Последнее слово она произнесла совсем тихо. Опасно злить таких людей, как Бракисс. Опасно для жизни.

— Он стал им не нужен. Так что он улетел. Он сказал, что сможет продать свой дар. После этого я ничего о нем не слышала. До недавнего дня. Когда он сообщил, что ты будешь искать его.

Боль затихала. Жажда тоже.

— Он хочет, чтобы ты нашел его, Люк Скайуокер. Я думаю, тебе нужно вернуться домой. Забудь о нем. Ничего хорошего из вашей встречи не выйдет. Все, что было хорошего в моем мальчике, умерло давным-давно.

— Нет, — возразил Люк. — Не умерло. Просто спрятано.

И извлечь на поверхность будет очень сложно. Труднее, чем с кем-нибудь, потому что Бракисс не сам выбрал Темную сторону. Выбор сделали за него до того, как у него появилась первая связная мысль.

— Вы же знаете, где он, ведь знаете?

Женщина наклонила голову.

— Он сказал мне. Он ждет тебя. Но ты — хороший человек, Люк Скайуокер. Я не могу послать тебя к нему. Мой сын хочет убить тебя.

— Я знаю, — откликнулся Люк. — Я и раньше бывал в опасности.

— Не в такой, — сказала хозяйка. — О, Люк Скайуокер, не в такой.

На Скачке-1 всегда можно было отыскать заброшенные помещения. Прежние обитатели оставили их не без причины, и никогда эта причина не была хорошей. Хэн толкнул дверь в комнату, в которой им с Чуи было предназначено жить. Чубакка взвыл.

— Прекрати жаловаться, ты, щетка-переросток. Местной вонью я не распоряжаюсь.

Хэн бросил снаряжение на заплесневелую койку. Желто-зеленая слизь стекала по стенам в специальное отверстие, так что пол был чистый и ровный. Синюшка рассыпалась в уверениях, что это лучшая комната.

Если это лучшая, то худшую он видеть не хотел.

Чубакка ныл и стенал. Потом жалобно завыл.

— Так спи на «Соколе», если тебе там будет удобнее. Самый лучший способ сделать так, чтобы корабль растащили по винтикам, сам знаешь, — Хэн приподнял одеяло. Матрас тоже был покрыт слоем плесени. Идея Чубакки показалась ему более заманчивой.

Чуи заскулил.

— Ага, помню я, как ты спал раньше на «Соколе». Но это было на Скачке-8. А ты помнишь, как я тебя отыскал?

Чубакка замотал косматой башкой и что-то промямлил себе под нос.

— Если бы ты хотел выйти из игры, следовало сделать это задолго до нашего знакомства. Храбриться не надо, — Хэн вздохнул. — Ты прихватил спальный мешок? Все равно я сюда ни за что не лягу.

Чубакка выдернул спальный мешок из узла с пожитками и бросил его на матрас. Койка развалилась. Чуи не стал указывать напарнику на такую безделицу, он просто негромко ворчал. Все равно Хэн не обращал на него никакого внимания. Принципиально. Одна ночь, может, две, и Они улетят. Но на корабле Соло не хотел ночевать тоже из принципа. В частности потому, что контрабандисты считали: охраняемый корабль — ценный корабль. Это во-первых. А во-вторых, и это главное, туда к нему никто не сунется. А раз его прибытие уже стало широко известным фактом, Хэн ожидал занимательных гостей.

— Ладно, Чуи, давай устраиваться.

Некоторое время они устраивались: Хэн по возможности громче разбирал их пожитки, пока Чубакка шарил по углам, разыскивая подслушивающие устройства. Прежде чем перейти к стенам, он отыскал три штуки.

Печально.

Чубакка вымазался в слизи. Пришлось вычесывать напарника. Все равно ему придется самому покопаться в этой мерзости.

— Отлично, мой мальчик, — Хэн кинул Чуи пластиковый пакет.

Некоторое время Чубакка развлекался, хрустя пакетом на разные лады, а Хэн, забравшись на ближайшую койку и прикрыв глаза, погрузил руки в слизь. На ощупь — отвратительно, все равно что ощупывать уару на станции Крейх. Слизь была теплая и очень вонючая; руки будет не отмыть несколько дней, но Хэн все-таки тщательно обыскал стены и потолок. Еще четыре устройства, половина — ржавые.

Он все. равно выдрал их из стены. Потом знаками попросил Чуи отдать ему первые три. Напарник знаками же предложил попрыгать на них для верности. Хэн яростно замотал головой.

Он забросил приборы в соседнюю комнату. Очень уж не хотелось рыться в слизи вторично.

Руки он вымыл в источнике в коридоре, особенно уделяя внимание кончикам пальцев.

А по возвращении обнаружил дверь распахнутой настежь. Рукоять бластера удобно легла в ладонь, и…

В центре комнаты высился Чубакка, целясь из самострела в Селусса. Лапки маленького суллустианина были задраны вверх. В широко распахнутых глазах светился ужас, но стоящие торчком ушки свидетельствовали, что он готов защищаться:

— Хорошая работа, — одобрил Хэн и закрыл за собой дверь. — Знаешь, Селусс, легче всего убить кого-то после того, как жертва уснет. А не до.

Селусс патетически затрещал.