Гений

— Не спится, Володя? Опять военные сны мучают? — заспанная жена стояла у двери в кухню в накинутом наспех халатике и хлопала длинными ресницами.

— Иди спать, — резко ответил Кургалев.

Женщина, ничего не сказав, развернулась, и пошла обратно, шлепая тапками. Кургалев налил еще полстакана и повторил последовательность. В конце концов, решил он, теперь даже если что и приснится, уже не вспомню.

— Теперь наш выход, — сообщила Йогита, — Внешний вид вам скинула, держитесь у меня за спиной, все остальное я сама сделаю. Материализовываться до конца не нужно, просто дайте визуальную проекцию. Ну, поехали!

Я послушно принял данные и материализовался вслед за Йогитой, которая рваной черной шалью бесшумно спустилась с неба перед бандитами и воспряла перед ними бледная и величественная. Мы с Михой зависли за ней в воздухе справа и слева в черных туниках. За спиной у меня мерно взмахивали два огромных черных оперенных крыла, выдающих равномерные звуки как лопасти вертолета из фильма «Апокалипсис Теперь». В наступившей тишине, нарушаемой только каплями дождя и шумом взмахов крыльев, ясно и четко, как из громкоговорителя, раздался разносящийся вокруг голос Йогиты.

— Возрадуйтесь, Воины Аллаха, ваш подвиг оценен, и вам дарован мир вашей мечты, где ни русские, ни американцы не попирают вашу землю, — и, мимоходом бросив взгляд на персонажа с привязанной спереди штанов на манер гульфика артиллерийской гильзой небольшого калибра, добавила уже нормальным голосом, — И евреев тоже нет.

Бандиты ошарашенно глядели на нее, а она опять врубила громкое вещание и продолжила:

— В этом мире вам дарована жизнь, которую вы сами выбрали еще на Земле — воевать с неверными плечом к плечу с собратьями по вере!

Бандиты продолжали молчать, поглядывая на зеленого главаря, который уже совсем было собрался что-то сказать, но тут один из розовых подал голос вперед него:

— Эй, девка, так це що, рай? А де девственницы? Семьдесят две ж обіцяно! Я що, дарма обрізання робив?

Не менее ошарашенно, я мысленно спросил Йогиту «Это кто?»

«Как кто?» — так же мысленно ответила Йогита, — «Чеченский боевик, не видно что ли? Доброволец с Галичины. За незалежну Украйну даже ислам принял, теперь вон требует оплатить по счету.»

— Семьдесят две Коран нигде не обещал, — ответила Йогита добровольцу вслух, — Но так и быть, пусть будет семьдесят две. Я сегодня добрая.

Она поднялась повыше над бандой, мы с Михой синхронно за ней, а затем сотворила большую немного размокшую картонную коробку с надписью «Виноград белый. Вторая категория. Республика Молдова», и начала вытряхивать вниз ее липкое содержимое.

— Если уж приняли ислам, Коран не только зубрить, его еще понимать надо, — продолжила она по громкой связи, — Gur — это белый виноград на сирийском, вот и получайте. Пророк был человек образованный, на многих языках говорил, и использовать их не стеснялся. Когда много языков знаешь, так часто само собой natürlich happens. Comprendre, bambino?

Потом она погляделся на пустую коробку, бросила ее вниз до кучи, а затем вздохнув сотворила вторую коробку с вьющимися над ней мошками и продолжила сыпать вниз подгнившие липкие ягоды. Обиженные бандиты стали отстреливаться короткими очередями, но поскольку мы тела только визуализировали без материализации, то пули пролетали не причиняя ни малейшего вреда ни видимым телам, ни тем более тучам в небе. Зато вниз теперь падали не только ягоды, но и их ошметки с липким сладким соком.

«А можно узнать, зачем это представление нужно?» — поинтересовался я мысленно.

«Для раскачки фильтров у спящих зрителей и реинкарнированного,» — ответила Йогита, — «Религия, особенно искаженная, как экстремистский ислам, — это очень агрессивный мемовирус. Как и экстремистские христианство, сайентология, коммунизм, атеизм, прочие мелкие секты. Мемовирусы — они все так. Если мемовирус захватил очень много людей и расширяться ему некуда, то он становится мягче, почти симбиотическим, в чем-то помогает жить. Захватывать новых носителей не выходит, поэтому выгодно бережнее относиться к тем, что есть. Таковы, например, традиционные религии, скажем основные ветви христианства или ислама. А вот если мемовирус новый и у него мало носителей, то ему выгоднее, чтобы конкретный носитель умер, но заразил еще десяток-другой. Для традиционной религии такой подход — потеря, поскольку заражать новых негде, а для экстремистских сект, которые отделяют себя от основной религии, все бывшие единоверцы — это толпа, которую надо обратить. Поэтому они агрессивны и опасны.

Это даже не свойство мемовирусов, это просто свойство эволюционное. Обычные биологические вирусы так же себя ведут. Ворвется новый вирус из какой-нибудь Африки или Азии, и косит людей как чума, но зато и заражает новых легко. А как перезаражает всех, кого мог, гляди, и уже бывшая чума выглядит как осенний насморк. Короче, такой агрессивный вирус, как экстремистская религиозная секта, не только активно старается других заразить, но и защищается от того, чтобы быть вычищеным. Фильтры у него хорошие, как и у любого демона — основаны на игнорировании входных сигналов. Поэтому опровергать и наказывать уже зараженных бесполезно, можно лишь нарваться на backfire effect.»

«Это что?»

«Классический эксперимент — можно дать человеку прочитать статью, с которой он согласен, а потом дать опровержение,» — пояснила Йогита, продолжая работать рогом изобилия, — «Так вот, опровержению он не только не поверит, но сочтет его дополнительным доказательством, что что-то было. Так, кстати, получалось с опровержениями в американской прессе о летающих тарелках, или опровержениями в советской прессе о чем угодно. Так и тут. Бесполезно говорить о наказании, все спишут на темные силы, которые их гнетут. А вот в награду поверят легко, кто ж не хочет в рай? А потом по факту пойдет диссоциация 'рая' и чего-то хорошего, к чему надо стремиться. А для тех спящих, что отношения к экстемистскому исламу не имеют, будет как прививка. Как думаешь, они уже получили по семьдесят две грозди винограда на нос?» — закончила она, отправляя вниз еще одну пустую коробку.

«Больше на голову, чем на нос,» — ответил я, взглянув вниз, — «Но, думаю, да.»

«Ну, тогда, хватит, пусть теперь сами попрыгают,» — согласилась Йогита и взмыла ввысь. Вне зоны видимости она рассеяла изображение уже ненужного тела, и мы с Михой последовали ее примеру, вернувшись сознанием в тучи над головами.

«А что теперь?» — поинтересовался я.

«Теперь лишаем их транспорта, чтоб не слишком быстро до цели добрались,» — ответил за Йогиту Миха, и из его подбрюшья сорвалось несколько молний, ударивших в капоты машин, — «И наблюдаем второй этап марлезонского балета.»

Я мгновение ждал пока сдетонирует груз и разнесет всю банду в фарш, но ничего не произошло.

«А нету там боеприпаса,» — пояснил Миха, — «Машины гружены автоматами в ящиках, разумеется без патронов даже, так что только бензобак представлял опасность, и то небольшую. А теперь стартер скорее всего сгорел, да и многое из проводки тоже, так что никуда не денутся — пойдут пешочком.»

«И что теперь?» — повторил я, — «Чего ждем?»

«Тут сейчас должны подкатить пара сновидцев. Западные журналисты нетрадиционной сексуальной ориентации — чеченофилы, их наши подопечные лечить будут,» — пояснил Миха, — «Так что, нам в это дело соваться совершенно без надобности. Сами справятся.»

И правда, в километрах трех шумел мотор. Мне с моей высоты было отлично видно, как весь в грязи по уши и фырча мотором, к нам по размытой нашими усилиями грунтовой дороге двигался внедорожник Jeep, причем не двоюродный братец наших козликов Уаз Wrangler, а пижонский навороченный с хромовыми колпаками городской Джип Чероки, который так любили бандиты 90-х. Как ни странно, он все-таки продирался через грязь, хотя водитель явно был так себе, газовал почем зря, и удивительно, что еще не застрял намертво. Очевидно, мощный мотор спасал до поры до времени.