Страница 3 из 32
Наконец, после подробного разъяснения всех пунктов, касающихся условий капитуляции, я спросил генерала:
— Есть ли неясные вопросы?
— Неясных вопросов нет,— ответил генерал,— есть небольшая просьба. Вы перечислили, какое холодное оружие могут иметь при себе военнопленные офицеры и генералы. Я хотел бы, чтобы старшим офицерам и генералам было разрешено ношение личного огнестрельного оружия, а именно пистолетов и револьверов, но без боеприпасов. Эта просьба связана с тем, что многие из генералов и офицеров имеют личное именное оружие, полученное за боевые заслуги перед Германией еще в старые времена. И каждому из них хотелось бы сохранить это оружие как реликвию.
— Господин генерал,— ответил я,— вы подняли такой вопрос, который я не уполномочен решать. Но я обязуюсь изложить вашу просьбу моему командованию.
— Хорошо, я согласен еще раз поднять этот вопрос при окончательной выработке условий капитуляции.
— Господин генерал, назовите хотя бы ориентировочно количество личного состава по категориям, вооружение и боевую технику, которые будут переданы Красной Армии.
Генерал пристально посмотрел на меня и после некоторого раздумья сказал, что, когда мы завершим переговоры, он скажет ориентировочно состав своих войск. Я кивнул в знак согласия.
— Господин майор,— произнес генерал,— у меня еще есть небольшая просьба к вам. Вы сказали, что к 15 часам 2 мая мы должны капитулировать, но за оставшееся время сделать это невозможно. Мы предлагаем сдачу в плен осуществить в 9 часов утра 3 мая. За это время мы подготовим все вооружение, технику и другое имущество к сдаче, а солдаты и офицеры примут баню и приведут себя в порядок.
— Господин генерал, вы предлагаете оставить до утра следующего дня солидную, вооруженную танками и артиллерией группировку, которую необходимо в течение ночи охранять. Я не могу брать на себя столь большую ответственность. Я доложу об этом своему командованию, но, думаю, на это оно не пойдет. Поэтому нужно принять срочные меры, чтобы к 15 часам приступить к сдаче группировки в плен.
— И еще один вопрос, который я хотел бы разрешить,— сказал генерал,— это вопрос о времени сдачи в плен высшего офицерского и генеральского состава, который находится в этом здании. Это касается примерно 15—20 генералов и 40—50 офицеров, не связанных непосредственно с личным составом. Я просил бы, чтобы нам была предоставлена возможность эвакуироваться ночью и не пешим порядком, а на автомобильном транспорте, так как среди этой группировки есть генералы и офицеры, которые не могут передвигаться по городу в пешем порядке. Откровенно говоря, нам, прослужившим всю свою жизнь в армии, стыдно переносить свой позор...
И опять я заметил генералу, что поддержу это предложение при докладе своему командованию.
Зазвонил телефон. Майор пригласил к аппарату генерала. После короткого разговора генерал Раух сообщил:
— Только что три русских самолета атаковали наше расположение.
Я сразу понял: была разведка, через 30—40 минут следует ожидать удара эскадрильи. Значит, нужно принимать срочные меры, чтобы не допустить повторного налета. Я предложил генералу немедленно вывесить как можно больше белых флагов и как можно быстрее поехать вместе с нами к командиру нашего корпуса генерал-полковнику Черевиченко. А сейчас установить радиосвязь с командованием советских войск через немецкую радиостанцию. Генерал согласился.
Я подошел к радиостанции, включил питание, и рация ожила. Настроился на нужную волну и, связавшись со своим радистом, попросил позвать кого-либо из офицеров. К аппарату подошел заместитель начальника оперативного отделения майор Иван Денисович Евстратов. Я сообщил, что нахожусь в квадрате 20. Попросил передать генералу Красильникову, что в этом квадрате веду переговоры о капитуляции немецких войск по заданию генерал-полковника Черевиченко. Поэтому надо, чтобы авиация, а также другие части прекратили ведение огня по данному району.
Минут через пять к аппарату подошел комдив. Мне было нелегко говорить с ним: я боялся, что немцы раскроют меня. А потому я вынужден был коротко сообщить комдиву, что сейчас выезжаю к нему с генералом Раухом.
— Господин генерал, предлагаю немедленно выехать в штаб 7-го стрелкового корпуса,— сказал я и, подойдя с планом Берлина к генералу Рауху, показал ему место расположения штаба корпуса.
— Да, я согласен, надо ехать,— сказал он.— Сейчас отдам распоряжения,— и встал из-за стола.
— Господин генерал,— заговорил я,— очевидно, нужно оставить моего человека для поддержания радиосвязи вашего штаба со штабом советских войск на случай непредвиденных обстоятельств.
— Я не против, оставляйте,— ответил генерал.— Охрана вашего человека и надежная радиосвязь будут обеспечены.
Когда я сообщил старшине Ермоленко, что он остается для поддержания связи, Алексей воспринял это с должным пониманием, сразу подошел к радиостанции и начал настраиваться на волну разведывательного отделения дивизии.
Ровно через 20 минут мы на двух автомашинах уехали в штаб дивизии.
У штаба нас встретил майор Евстратов и сказал, что меня ждет генерал Красильников. Евстратов проводил генерала и его адъютанта в кабинет начальника штаба, где их ждали чай и бутерброды. Я зашел к командиру дивизии и доложил ему обо всем, что произошло с 10 часов утра, с того самого момента, как я покинул штаб дивизии и поехал в 450-й стрелковый полк.
Командир дивизии позвонил командиру корпуса и сообщил о нашем прибытии. Генерал-полковник Черевиченко приказал нам прибыть к нему.
В штабе корпуса нас встретили начальник оперативного отдела подполковник Башук и начальник разведки полковник Денисов. Командир корпуса вначале вызвал к себе меня. Я ему доложил, что произошло, особенно подробно остановился на вопросах, которые согласовал в ходе ведения переговоров. Выслушав меня, Черевиченко сказал, что нужно принять все меры, чтобы разоружить личный состав немецкой группировки и отправить их в лагеря военнопленных не позже 20 часов 2 мая.
Для осуществления этого была создана комиссия в составе 10 человек. Из них два офицера выделялись от начальника политотдела корпуса и восемь от 265-й стрелковой дивизии. Я назначался председателем комиссии. Моими заместителями стали: по общим вопросам — заместитель начальника оперативного отделения майор Иван Денисович Евстратов, по приему вооружения и техники — офицер оперативного отделения дивизии майор Константин Иванович Мыльцев, по приему и эвакуации личного состава — заместитель начальника штаба 450-го стрелкового полка майор Иосиф Яковлевич Керницкий. В комиссию входили также командир разведывательной роты капитан Иван Петрович Рожков... (к сожалению, фамилии остальных членов комиссии не помню).
После того как с командиром корпуса и начальником штаба были согласованы и решены все вопросы, был вызван начальник разведки корпуса. Черевиченко приказал пригласить генерала Рауха.
...Генерал Раух быстрым шагом вошел в кабинет и, пройдя несколько метров, остановился, рассеянно глядя по сторонам. В это время часы, стоявшие в правом углу кабинета, пробили 16 часов. Из-за стола поднялся генерал-полковник Черевиченко. Поднялись и остальные генералы и офицеры.
Генерал-полковник Яков Тимофеевич Черевиченко был опытным военачальником. В Советской Армии с 1918 года. В 1935 году окончил академию имени М. В. Фрунзе. С 1940 года командовал войсками Одесского военного округа. В Великую Отечественную войну командовал рядом армий, фронтами, был заместителем командующих фронтов. Слыл грамотным, высокоэрудированным, энергичным военачальником и хорошим дипломатом. Было ему в то время 50 лет.
Когда генерал Раух увидел Черевиченко, он прошел вперед несколько шагов и хотел что-то сказать, но, очевидно, от сильного волнения растерялся.
— Господин генерал, я лично с вами не встречался, но знаю вас как опытного, волевого и умного генерала...— начал Яков Тимофеевич.