Страница 17 из 36
Затем Дика напугал мальчуган, который, убив на камне жука, начал бесцельно заглядывать в сарай через самые широкие щели. Хотя Дик знал, что снаружи ничего не видно, он решил, что тот выследил его. Мальчишка подошёл к двери и попробовал её открыть, но Дик уже раньше задвинул засов. Он сидел скрючившись, ожидая, что мальчик начнёт колотить по непрочной стене из древесной коры, и одновременно доказывая себе, что попытка открыть дверь — хороший знак, потому что такой карапуз не решился бы на это, если б не был уверен, что сарай пуст.
После этого мальчик ушёл. Дик стал с нетерпением ждать Шейна, теперь уже убеждённый в том, что шаткие постройки на равнине, наскоро сооружённые из кое-как отёсанных эвкалиптовых досок, коры и мешковины, парусины, дранок и жести, — плохое укрытие от полицейских.
Наконец спустились сумерки, и вскоре пришёл Шейн.
— Я не принёс тебе никакой еды, — сказал он. — Но я думаю, ты достаточно съел, чтобы не умереть с голоду, а если ты мило улыбнёшься, то тебя скоро накормят как следует. Возьми, надень это на себя.
Он бросил Дику свёрнутую одежду. Дик развернул свёрток, любопытствуя, какой костюм ему придётся носить.
— О, Шейн! — вскричал он с отвращением. — Это же девчоночье платье!
— Именно! — ухмыльнулся Шейн. — Влезай в него, мой мальчик!
Дик чуть было не взбунтовался, но, поразмыслив, решил, что лучшей маскировки для хождения по шоссе не придумать, и настоял только на праве носить под юбкой свои штаны.
— Только хорошенько подверни их, — сказал Шейн. — Я сведу тебя к миссис Вертхайм. Она живёт возле гостиницы «Герцогиня Кентская», которой заправляет — о чём ты, вероятно, не знаешь — миссис Спанхейк, старинная приятельница Верна. Берн дал клятву, — вернее, целый десяток клятв, — что миссис Спанхейк можно доверять, а миссис Спанхейк ручается головой за миссис Вертхайм. Но тебе нельзя ходить по дороге в собственном обличье, так что залезай скорее в эти финтифлюшки, а я возьму тебя под ручку и отведу в твоё новое жильё.
— Сколько мне придётся там прожить?
— Надеюсь, недолго. Губернатор отклонил требование делегации. Задал ей перцу. Послезавтра на холме Бэйкери будет общая сходка, так что скоро придёт и твоё время.
С помощью Шейна Дик напялил на себя блузу, нижнюю и верхнюю юбку, шаль и чепец. Башмаки были ему малы, их пришлось разрезать, чтобы он мог всунуть в них ноги. Но Шейн сказал, что лёгкая хромота только украсит Дика.
— У тебя будет грациозная, покачивающаяся девичья поступь. Любой полицейский при виде тебя растает и подумает, что ты напоминаешь ему далёкую возлюбленную. И пора нам уже убираться отсюда. Один из наших парней видел, что поблизости бродил тип, про которого известно, что он осведомитель, чёрт его подери!
Они тихонько выбрались из сарая — причём Дик опирался на руку Шейна — и благополучно вышли на шоссе. Затем им пришлось выдержать испытание в виде сверкающих огней и шумной толпы. Дважды полупьяные старатели пытались остановить Шейна и отпускали замечания насчёт его девушки, но Шейн и Дик продолжали идти быстрым шагом и наконец очутились перед домом миссис Вертхайм.
— Она сдаёт квартиры, — сказал Шейн, — но в данный момент у неё только один постоялец — доктор, янки и хороший парень, телом и душой преданный делу свободы. Ты можешь доверить ему свою жизнь, кошелёк и вообще всё, что у тебя есть при себе.
Стучать в дверь не пришлось. Она сразу же открылась, и Дик с Шейном вошли в дом. Хозяйка выкрутила фитиль керосиновой лампы, которая до этой минуты туско горела на подставке в прихожей, и Дик увидел толстую добродушную женщину. Она внимательно разглядывала его.
— Himmel! Это же настоящая картина! — сказала женщина с сильным немецким акцентом, воздевая к небу пухлые руки. — Козима!
В конце коридора появилась девочка примерно того же возраста, что Дик, со светлыми волосами, заплетёнными в толстые косы, и блестящими синими глазами.
— Да, тётечка?
Дик пришёл в ярость оттого, что Шейн не предупредил его. В одежде девочки он чувствовал себя ужасно глупо.
— Тебе не стыдно, — сказала миссис Вертхайм Козиме, — смотреть на человека, который, даже переодетый, выглядит таким чистеньким и аккуратным? Я уверена, что он впервые в жизни носит юбку и при этом у него вид более аккуратный, чем у тебя, которая носит её с рождения.
Девочка тряхнула головой, её льняные косы подпрыгнули.
— По-моему, он выглядит ужасно, — холодно заметила она, — и смешно.
Дик уже успел покраснеть, но, услышав оценку своей внешности, почувствовал желание выскочить назад на шоссе, какие бы опасности его там ни ожидали. Он попытался укрыться за спиной Шейна, но тот опрокинул его расчёты, вежливо подтолкнув вперёд.
— Не обращайте на неё внимания, — сказала миссис Вертхайм. — Она очень своевольная девица.
— Можно ли ей довериться? — тихо спросил Шейн у миссис Вертхайм.
— Довериться? — повторила она и повернулась к девочке, которая не мигая враждебно смотрела на Дика. — Козима, где был убит твой отец?
— На баррикадах Дрездена, — резко сказала девочка и, к облегчению Дика, отвела от него взгляд. — И я хотела бы тоже быть там, чтобы умереть с ним и бросить вызов тиранам всего мира.
Шейн и миссис Вертхайм улыбнулись в ответ на этот, исполненный энтузиазма, возглас. Но на Дика он произвёл впечатление. Ему казалась прекрасной эта девочка, которая стояла в светлом круге от лампы, откинув назад золотистую головку, и он забыл о ярости, которая охватила его, когда услышал её оскорбительное замечание.
— Отведи его наверх и покажи, где его комната, — сказала миссис Вертхайм. — В мои годы не стоит лишний раз лазить по лестнице.
— Идём! — повелительно сказала Козима.
Не глядя, следует ли он за ней, она поднялась по лестнице. Дик шёл сзади, крепко держась за перила, потому что башмаки спадали у него с ног.
— Вот твоя комната, — сказала она, резко распахивая дверь. — Надеюсь, ты не храпишь?
— Конечно, нет, — возмутился Дик. — Думаю, что не храплю. До сих пор никто не жаловался.
— Ну так и не вздумай начать теперь, — сказала Козима. — Я сплю в соседней комнате, и если кто-нибудь мешает мне заснуть, я готова убить такого человека.
Она угрожающе посмотрела на Дика, и он поразился, что у девочки с таким нежным, округлым лицом может быть столь свирепый вид.
— Я это уже испытала; несколько месяцев назад здесь жил один постоялец, и он храпел.
— Ты его убила? — спросил Дик, к которому теперь, когда Шейн и миссис Вертхайм не могли больше посмеяться над ним, стало возвращаться мужество.
— Он уехал как раз вовремя, — сдержанно ответила Козима. Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась в дверях. — Послушай, ты… как тебя зовут?
— Дик Престон.
— Ну так вот, Дик Престон. Я не думала того, что сказала внизу. Просто мне нужно было поставить её на место. Она цепляется решительно за всё, чтобы прочитать мне мораль. А я не выношу этого. Я ненавижу, когда меня пичкают моралью, поучениями и притчами. Если мне ставят кого-нибудь в пример, я готова убить этого человека. И я просто не выношу уроков музыки. Я с удовольствием убила бы человека, который изобрёл фортепиано; а ты? Я не возражаю против труб, но они не хотят учить меня играть на трубе, они хотят, чтобы я училась играть на фортепиано. Так что, как видишь, я не думала того, что сказала.
— Я рад… — запинаясь пробормотал Дик. — Я…
— Потому что, видишь ли, — сказала она, — ты, по моему, такой хорошенький, что этого не выразишь словами.
И, хлопнув дверью, она шумно сбежала по лестнице.
Глава 14. Приятная передышка
Дик чуть было не отказался перебраться из сарая к миссис Вертхайм, так как думал, что ему будет там очень тягостно. Однако на следующий день — 29 ноября — он вдруг захотел, чтоб события не развивались слишком быстро. Ему понравилась по-матерински ласковая миссис Вертхайм, все интересы которой сосредоточились на кулинарии и Козиме. Он был очарован Козимой. И кроме того, ему удалось немного побеседовать с американцем, доктором Кенворти, человеком, много путешествовавшим и много думавшим.