Страница 16 из 47
— Ну вот, — с удовлетворением произнес Ромашкин, начисто переписывая стихи. — Чем нам брать в поход для определения прогноза погоды кота, собаку, петьку-забияку, возьмем-ка с собой в дорогу эти десять верных примет ЦИПа Пахомыча. Они в путешествиях всегда пригодятся.
В лагере Мишка первым делом дал стихи Кате.
— Помести их в нашу лагерную стенгазету с подписью: «СКРИП».
— Что за СКРИП? Сами наскрипели стихи, а за какой-то скрип прячетесь?
— Нисколько не прячемся! СКРИП по буквам означает: Специальные Корреспонденты Ромашкин и Пуговкин.
— А хорошо бы вы, скрипачи, соорудили нам при лагере метеоплощадку для наблюдений за погодой, — предложила Катя. — Наши юннаты давно мечтают заняться этим делом. Да вот беда — приборов никаких нет.
— Попробуем обзавестись и приборами, — ответил Ромашкин, а сам подумал: «Легче всего, конечно, закупить всяческие дорогие барометры, гигрометры, термометры, но гораздо интересней их изготовить самим».
Несколько дней все видели вихрастые головы наших изобретателей склоненными над книжками и тетрадками.
Юные конструкторы не только что-то чертили и рисовали, но и изучали всякую нужную литературу. И через неделю в лагере возник свой метеопост. Он был расположен на возвышенном открытом месте. В центре стоял высокий шест с флюгером. Флюгером служил легкий фанерный силуэт самолета ТУ-104, свободно вращавшийся от ветра на вертикальном гвозде. Под самолетом на шесте была прибита крестовина с буквами: С — север, Ю — юг, В — восток, 3 — запад. Самолетик выкрасили, чтобы его не попортили дожди, голубой водоупорной краской.
Из обыкновенной большой табуретки ребята построили метеобудку для приборов. Они удлинили с помощью брусков ножки табуретки, а с боков ее набили ребристые стенки. Ведь на приборы не должны были попадать ни лучи солнца, ни капли дождя. Сверху будку покрасили белой масляной краской. В ней разместились термометр, гигрометры и барометр.
— Известно, — объяснял Пуговкин ребятам, которые пришли полюбопытствовать, как и что устроено на площадке, — что керосин от тепла сильно расширяется. Принесет, бывало, зимой с мороза вечером хозяйка полную бутыль керосина к себе домой — глядь, а утром бутылка стоит в керосиновой луже. За ночь-то он разогрелся, расширился да и вылился. Вот эта его особенность и помогла нам устроить термометр. Растворили мы в керосине немного масляной краски, чтоб он лучше был виден, и налили его в пузырек с трубкой. По его уровню мы теперь и отмечаем температуру воздуха не хуже, чем ртутным термометром.
— А зачем вы в свою табуретку положили большую сосновую шишку? — засмеялась Нюша. — Белок в гости ждете?
— Белочки нам ни к чему. Но не думай, что наша шишка ни шиша не стоит. Если б ты была понаблюдательней, то не трещала б попусту, как сорока. Бродила ли ты когда-нибудь по лесу до и после дождика?
— Ходила, и не раз.
— А не заметила ты, что сухие шишки всюду лежат раскрытые, растопыренные, а влажные везде валяются с прижатой чешуей? Так шишки могут служить влагомерами — гигрометрами. Видишь, мы к чешуе привязали соломенные стрелки, которые и показывают, как изменяется влажность воздуха…
— Тоже выдумали, воздушную воду мерить… А зачем?
— Если эти шишечные гигрометры сморщиваются, значит, в воздухе дождиком запахло. Человеческие носы этот запах заранее плохо чуют, а шишки съеживаются, заботливо прячут под чешую свои зернышки… Так наседки старательно от грозы укрывают под крыльями своих цыплят.
Однажды у лагерной столовой появилось странное объявление: «Пионерок, у которых длинные косы, просят срочно встретиться с Ромашкиным и с Пуговкиным!»
«Для чего им еще понадобились длиннокосые девочки?» — почему-то подумала Катя и, хотя у нее не было кос, тоже направилась к изобретателям.
Каждую пионерку с длинной косой друзья встречали радостно и деловито:
— Вот еще коса — девичья краса! А ну-ка, померяем, у кого она самая длинная.
Результаты измерений косичек Мишка записывал. А после у обладательницы самой роскошной косы ребята выпросили отстричь всего-навсего один волосок. Они его бережно свернули колечком и принялись тщательно мыть с мылом, кипятить с содой — словом, всячески обезжиривать. Потом они еще раздобыли длинную суровую нитку. И волос и нитка понадобились им для других гигрометров.
Нитяной и волосяной гигрометры были устроены одинаково. К нитке, а также к волосу привязали по грузику и перекинули их через блоки из пуговок. К каждому блоку приклеили соломенную стрелку. Влажность воздуха удлиняла волос или нитку, и стрелка отклонялась от первоначального положения. Друзья соорудили и фанерный гигрометр.
От узкой полоски трехслойной фанеры они срезали один слой. Двухслойная фанерка была прибита внутри к крышке будки. Меняющаяся влажность воздуха постоянно искривляла фанерку в разные стороны.
Гигрометры имели шкалы, где на одном конце было нарисовано солнце, а на другом зонтик. А движение стрелок приборов вверх или вниз показывало, какая ожидается погода.
Юннатки ежедневно по три раза старательно отмечали все изменения в положении стрелок своих приборов и регулярно писали мелом на доске у лагерной линейки свой местный прогноз погоды на будущий день. Бывали и ошибки в их предсказаниях — без неудач не обойтись в таком сложном деле. Но один раз случилось событие, которое оправдало все ребячьи хлопоты по сооружению лагерного бюро погоды.
Однажды ранним росистым утром на заливных лугах соседнего колхоза застрекотали конные сенокосилки. Им в помощь вышли и косари.
Пионеры также направились помочь своему подшефному колхозу. Они до обеда ворошили душистые ряды скошенной травы. Было жарко и душно. Но после обеда с лагерного метеопоста прибежали, запыхавшись, встревоженные наблюдатели.
На метеоплощадке моделька самолета от ветра повернулась в сторону северо-запада, откуда чаще всего шли затяжные дождевые облака и тучи. И влажность усилилась — шишки стали сжиматься и прятать свои семечки. И давление воздуха стало падать. По всем этим признакам близились дожди. Многие приметы Пахомыча тоже указывали на грядущее ненастье: скрылись муравьи, стрижи летали над землей, дым шел книзу. Словом, надо было как можно быстрей убрать до дождя сухое сено. И лагерный горнист тревожно затрубил сбор.
Вскоре на сенокосных полях замелькали проворные фигурки ребят. Мало-помалу стали устанавливаться и расти душистые стога. Сено было спасено. А ночью, когда весь утомленный лагерь крепко спал, подкрался тихий, как говорят, обложной дождик, но теперь он был не страшен.
Ненастная сырая погода продержалась почти неделю.
Ромашкин как-то раз в эти дождливые дни повстречал насмешницу Нюшу.
— Ну как ты, сорока, все еще зубоскалишь над нашими шишками в табуретке?
— Нет.
— То-то! Ведь нами про шишки многое было, как говорится, в шутку сказано, да всерьез задумано.