Осень

— Что ж нет пожарных? — услышал Цзюе-синь чей-то сердитый голос. — Неужели так и будем смотреть, как все сгорит дотла?

— Давно приехали. Да разве без воды что-нибудь сделаешь? — отвечал кто-то, видимо более осведомленный.

— Нет воды, так надо лезть на крышу и ломать, чтобы не дать огню распространиться, — недовольно вставил третий.

— Легко сказать — лезть на крышу! Кому это своей жизни не жалко? Заставь тебя полезть, если получаешь несколько юаней в месяц, — ты бы полез? — снова ответил второй.

— Хорошо еще, что вокруг здания высокий брандмауэр — огонь дальше не пойдет. По-моему, они хотят запереть его внутри: сгорит до конца — и все. А то чего бы пожарным машинам стоять у дверей без движения? — все так же недовольно проговорил третий голос.

Эти слова, словно тяжелый кулак, ударили Цзюе-синя. Он застыл на месте и, подняв голову, глядел на огонь. Огненные птицы разлетелись уже на полнеба; языки пламени, ослепительно яркие, стремительно рвались вверх. Теперь даже море черных голов перед глазами тоже стало огненным. Огонь был везде: на земле, в воздухе, в сердцах людей. Цзюе-синь с стесненным сердцем продолжал продвигаться вперед. Но на этот раз он не выдержал, силы покинули его, и он застрял в толпе, будучи не в силах двинуться ни взад, ни вперед. Он уже ни на что не надеялся; в мозгу у него бушевал огонь, и он думал лишь о том, какая огромная, разрушительная сила в огне. Его то толкали вперед, то оттесняли назад; вначале он был на середине улицы, затем постепенно его отжали вправо. Он раскраснелся и весь обливался потом. Голова пылала, все тело горело.

Вдруг чья-то рука легла ему на плечо, но он не обратил внимания.

— Цзюе-синь! — раздался знакомый голос. Он повернул голову и увидел рядом с собой Цзюе-миня — красного и потного. — Давно пришел? — спросил Цзюе-минь.

Уклонившись от прямого ответа, Цзюе-синь испуганно и вместе с тем радостно в свою очередь спросил его:

— Как ты здесь очутился? Пришел посмотреть на пожар? — Он совсем забыл о существовании еженедельника.

— Пришел посмотреть, что с нашей редакцией, — прямо ответил Цзюе-минь. — Но как ни старался, внутрь пройти не удалось. — На лбу его пролегли две-три складки. Лицо было взволнованно.

— С вашей редакцией, — повторил Цзюе-синь, только теперь вспомнив, что говорил ему Кэ-мин.

— Теперь, конечно, все сгорело. Я уж тут больше часа, но так и не был внутри, — возбужденно ответил Цзюе-минь.

Цзюе-синь неожиданно вздохнул: «Один трудный вопрос, можно сказать, разрешен». — И спросил брата: — Ничего не успели спасти?

— Еще не знаю. Может быть, кто-нибудь был там, когда начался пожар. Я еще никого не видел. На улице столько народу, что знакомых найти не так легко. Никак не ожидал, что встречу тебя. — И спросил заботливо: — А ты? У тебя в конторе ничего важного не осталось? Вынес свои приходо-расходные книги?

Цзюе-синь нахмурился.

— Это-то унес, и ничего важного там не осталось: я всегда всё уношу с собой. Но дядя Кэ-ань дал мне на тысячу юаней акций, и я запер их в секретер. Забыл унести. Это неприятно…

— Чего же тут неприятного? Тебя винить здесь не за что. Вряд ли тебе придется платить, — поспешил высказать свое мнение Цзюе-минь, которому не по душе были чрезмерные опасения брата. — Да и акции теперь ничего не стоят.

Занятые разговором, они не заметили, что в толпе вдруг произошло какое-то движение и их оттерли в сторону.

— Ты еще не знаешь их характера. Да, ведь были еще вклады тети Ван и Чэнь итай. Представляешь, какой крик они поднимут? Я просто боюсь их, — с болью произнес Цзюе-синь, остановившись и глядя на огонь. Пламя бушевало с неослабевающей силой, и тысячи ярких искр фейерверком врезались в воздух и разлетались во все стороны. Поднялся невообразимый шум, началась суматоха.

— Вечно ты заботишься об их делах — и все на свою голову. Оставил бы лучше себе время на другие занятия, — сочувственно упрекнул его Цзюе-минь.

— Ты совсем не понимаешь моего положения. Ну, подумай, чем я могу заняться? — страдальчески пояснил Цзюе-синь. — Я не такой, как вы все, я не столь удачлив. — Он всегда считал, что у них разная судьба с Цзюе-минем только потому, что он остался старшим после смерти отца.

Цзюе-минь, естественно, не был согласен с братом в уже хотел было заспорить, как вдруг услышал, что впереди кто-то зовет его. Взглянув туда, он увидел треугольное лицо Чжан Хой-жу, который направлялся прямо к нему. Цзюе-минь радостно пошел навстречу другу.

— Когда ты пришел? — спросил Цзюе-минь. — Почему Хуань-жу нет?

— Я немного опоздал. Пришел прямо от своего портного, — взволнованно отвечал Чжан Хой-жу. — Хуань-жу я не видел. Только что встретил Чэнь-чи и Ван-юна. Они говорят, что Хуань-жу успел что-то унести. Когда начался пожар, они все были в редакции. Услышали про пожар, видят суматоха началась — тоже перепугались. Хорошо, что ничего важного в редакции не было. — На лице Хой-жу не было ни печали, ни озабоченности.

— Но ведь если редакция сгорела, все придется прекратить! — недовольно сказал Цзюе-минь.

— О чем ты беспокоишься? Что у нас — народу мало? Гарантирую: меньше чем через две недели все будет в порядке. Гранки не сгорели — даже на неделю не придется прекращать выпуск. У нас дома можно временно расположить канцелярию.

— Прекрасно. У тебя, оказывается, больше идей, чем у меня. А я уже было растерялся, — похвалил товарища довольный Цзюе-минь.

— Тогда пойдем поищем Чэнь-чи и других, — весело произнес Чжан Хой-жу. — Вместе отправимся к Фан Цзи-шуню обсудить положение. Они где-то впереди.

— Хорошо, мне тоже нечего делать, — с готовностью согласился Цзюе-минь. Обернувшись, он увидел, что Цзюе-синь все еще стоит позади него и улыбнулся: — Ты еще здесь, Цзюе-синь? Не собираешься домой?

— Сейчас пойду, — кивнул Цзюе-синь. — Вы идите.

— Что-то вид у тебя неважный. Да и в самом деле, какой смысл стоять здесь? Тебе ведь не пробраться вперед. Возвращайся лучше домой, отдохни, — заботливо посоветовал Цзюе-минь. — Ну, я пошел. Скоро буду дома. — И, не дожидаясь ответа Цзюе-синя, потянул Чжан Хой-жу за руку и стал проталкиваться вперед, в самую гущу толпы.

Цзюе-синь тупо смотрел ему вслед. Сначала он еще видел, как мелькала голова брата над другими, которые были пониже; затем впереди началась давка, три-четыре человека, с криком выбираясь из толпы, сбили Цзюе-синя с ног, а когда он поднялся, Цзюе-минь уже бесследно исчез.

Постояв немного и задыхаясь от какого-то гнетущего чувства, Цзюе-синь решил возвращаться домой. Обернувшись, он увидел, что сзади тоже полным-полно народу: виднелись только двигающиеся головы, да слышался какой-то неразборчивый гул — что-то происходило. Цзюе-синь растерялся и подавленный стоял на своем месте, не замечая ни толчеи, ни давки. Без каких-либо усилий с его стороны, он был мало-помалу продвинут вперед и, словно колеблемая волнами щепка, пронесен пол-улицы. Неожиданно у закрытых дверей какой-то лавки он увидел служителя конторы и, громко окликнув его по имени, поспешил к нему.

Тот, увидев Цзюе-синя, не дал ему раскрыть рта и начал изливать свои жалобы:

— Подумайте, господин Гао! Ведь все сгорело! Я только и успел вытащить, что чемодан да постель. Видели? Ну, прямо печка с закрытой дверцей. Сколько лет прожил, а такого пожара не видел. Да еще ветер поддувает. Огонь людей обогнал. Еще секунда — и я не выскочил бы. — В руке у него был небольшой чемоданчик, подмышкой — свернутые постельные принадлежности. Лицо его все еще выражало страх.

44

Вернувшись домой, в большой гостиной Цзюе-синь обнаружил только игравшего там Цзюе-ши. Едва он вошел, как Цзюе-ши оглядел его и, повернувшись, неожиданно бросился бежать. Не обратив на младшего брата никакого внимания, Цзюе-синь понуро прошел внутрь. Но в своей комнате он неожиданно обнаружил Шу-хуа и Цуй-хуань; первая склонилась за письменным столом, погруженная в чтение, вторая вязала. Услышав его шаги и кашель, обе радостно поднялись и, улыбаясь, пошли ему навстречу.