Страница 38 из 57
Глава 22
Слово "бал" было загадочным и непонятным. Незнакомым, новым, странным. Как и множество других суэмских слов, которые довелось Лисе узнать. Зачем нужны балы? Для чего надо непременно новое платье и красивые украшения? Какой в этом смысл? Традиция?
Галь, выслушав ее вопросы лишь улыбнулся и пообещал, что она, Лиса, сама все поймет, когда увидит. И Лисе не терпелось. Она считала часы до вечера, приставала с расспросами к Галиену и то и дело разглядывала висевшее на спинке кровати платье. После обеда Галь ушел в библиотеку, посоветовав Лисе дожидаться его дома. Улыбнулся перед уходом и велел, чтобы она была готова когда он вернется.
Наряжать Лису пришла Лана. Добродушная, немногословная, она все делала проворно и как-то... легко, что ли. Мигом осмотрела новое Лисино платье, продела в петельки шнурки, поправила тонкие ленточки. Смуглые пальчики ее так и порхали над розовой тканью, точно ночные мотыльки. Оказалось, что не просто на самом деле разобраться в застежках на платье, в лентах и оборках. Лана заметила, что надо что-то сделать с прической - и это было верно - и принялась возиться с Лисиной головой. Прикосновения ее оказались осторожными и легкими.
Она заплела передние пряди в тоненькие косички, уложила их на затылке и заколола тем самими украшениями, что купил Галиен. После помогла аккуратно влезть в платье, завязала все тесемки и ленты, расправила кружева и подвела немного испуганную Лису к зеркалу.
- Вот, теперь можешь полюбоваться на себя. Нравишься сама себе?
На самом деле, любоваться там было нечем. Светло-розовое платье охватывало тоненькую талию Лисы и довольно сильно подчеркивало худобу и угловатость. Локти торчали, ключицы выпирали. Подобрав подол, Лиса повернулась, наклонила голову и заметила:
- Хоть бы на подол не наступить. А то грохнусь прямо на балу.
- А кто тебе платье выбирал? - вдруг спросила Лана и еще раз поправила кружева на горловине.
- Галиен.
- Тоже мне, специалист по платьям. Это слишком длинное для тебя, надо было бы укоротить, да сейчас времени почти не осталось. Мне уже пора к своим, надо девочек собрать и нарядить, а это целое дело, - Лана вздохнула и улыбнулась. - А ты пока походи, потренируйся, чтобы не споткнуться. Все будет хорошо, ты все равно отлично выглядишь в этом платье. И глаза у тебя просто необыкновенные, к таким глазам очень идет розовый цвет. Все хорошо?
Лиса кивнула, растянула губы в улыбке. После почесала нос и подумала - а можно ли вообще чесаться на балу? Или там только танцуют?
У Галиена она о таком не стала спрашивать. Он примчался из библиотеки довольно поздно, мигом облачился в белую рубашку и черные штаны, велел Лисе накинуть плащ и, бросив: "Тебе идет платье", потянул к выходу.
Вот теперь Лиса увидит, наконец, загадочный суэмский бал и узнает, как танцуют суэмцы. Она ступила вслед за другом на ступени крыльца и зажмурилась. Город сиял. Переливался радостными, счастливыми огнями, поблескивал сугробами снега, искрился витражами окон и боками семигранных фонариков. Ложились косыми полосами узорчатые тени от решеток на снег, шумели дети, звучала музыка. Ржали лошади, звенели колокольчики, лаяли собаки.
Не ночь стояла над Такнаасом, а праздничное зарево.
- Сияющий Такнаас, - пробормотала Лиса, скинула капюшон с головы и завертелась во все стороны, стараясь хотя бы рот не открывать от восхищения.
Галь ее не торопил. Стоял и улыбался так широко и весело, что и про него тоже можно было сказать, что он сияет. Пронеслась мимо украшенная лентами повозка, после еще одна. Проскакали верховые - сбруи все в серебряных колокольчиках, под седлами попоны с кистями.
- Пора, Лиса, - напомнил Галь, и голос его прозвучал мягко, точно шелест травы, - а то пропустим все самое красивое.
Он взял Лису за руку - ладонь у Галя была теплая, шершавая, сильная - и решительно зашагал вперед. Он вел ее, словно маленькую девочку, что первый раз выбралась из родной деревни в большой город. И Лиса именно так себя и чувствовала. У нее не было даже сил задавать вопросы. Она просто ощущала, как накатывает огромная сияющая волна и затапливает ее с голой. Волна счастья, радости, покоя и еще, наверное, ожидания чуда. В такой праздничный красивый вечер с ней непременно случится что-то хорошее. Вот только что - это Лиса не могла понять. Ведь с ней и так произошло столько удивительного - что не хватит и семидневки, чтобы рассказать все братьям. Она живет в уютном красивом доме, ест каждый день досыта, не делает никакой работы - не считать же работой мытье теплой водой нескольких тарелок, готовку каши и растопку кухонной печи. Ей даже дрова не доводилось рубить - за этим следил Галь, а ей и за топор браться запретил. Как будто Лиса - бестолковый ребенок, не умеющий обращаться с топором.
Замок Книг, освещенный со всех сторон, встретил шумом и музыкой.
- Не теряйся, будь около меня, - предупредил Галиен, поднимаясь вместе с ней по широким ступеням.
Лиса ловила на себе теплые и радостные взгляды, отвечала на приветствия и совсем не чувствовала скованности. К ней относились как к своей, не дичились, не разглядывали, не таращили глаза. Пожалуй, она была самой некрасивой девушкой в этом зале. Но это не расстраивало. Пусть, это ведь Суэма, а тут все отличаются особой красотой, потому ей с суэмцами и равняться нечего.
На самом деле не обидно оказаться дурнее суэмцев. Здорово, что она уже просто стоит вместе с ними, как равная, слушает их молитвы Создателю - а праздник открыли старейшины короткими молитвами - и вместе со всеми радуется. Оказывается, все торжество в честь первого дня зимы. Так у них принято - праздновать зиму.
Хотя для Лисы было совсем непонятно - чего тут праздновать? У них в Нижнем королевстве зима - это время голода и холода. Проклятое время.
А суэмцы молились и благодарили Создателя. За хороший урожай, за удачную работу, за своих любимых, за детей. Даже за небо и звезды. Хотя Лисе это казалось слишком уж странным - зачем благодарить за то, что и так всегда есть?
После общих благодарений зазвучала музыка и старейшины, среди которых был и Галиен, объявили танцы. И тут Лиса удивилась еще раз. Потому что Галь поднялся на круглые подмостки в середине зала, и в руках у него появлся небольшой инструмент, вдоль которого были натянуты струны. Галь взмахнул длинной палочкой и задвигал ею по струнам. И по залу пронеслась легкая музыка. Тут же ударили барабаны, зазвучали еще какие-то инструменты, которых Лиса отродясь не видела и уж тем более не знала их названия. И люди закружились в танцах.
Это была вовсе не та пляска, о которой столько раз рассказывали старые люди в ее деревне. Не дикие, подпрыгивающие движения жрецов, не мягкие, откровенные фигуры танцовщиц храма Набары. Танцевали парами, и такое Лиса видела первый раз. Мужчины приглашали девушек и женщин, клали руки на талию и на плечи им и двигались в такт музыке. Ничего сложного и необычного.
Но как это красиво! И как странно!
А музыка все звучала и звучала, и у Лисы пошла кругом голова. Она вдруг поняла, что все время смотрит только на Галиена, и с ней происходит что-то странное. Невозможно оторвать глаз от сильной, уверенной фигуры ее друга. Каждое движение рукой, каждый поворот головы кажется невероятно красивым. Суэмская музыка, суэмские танцы, суэмский музыкант.
Вот кто на самом деле ее Галь. Он музыкант, он умеет играть необыкновенно красивую музыку на удивительных инструментах. Залитый ярким светом, Галь просто сиял, и его ослепительно белая рубашка составляла сильный контраст с черными, чуть вьющимися прядями волос.
Лиса не двигалась и уж тем более не танцевала. Она просто отступила немного в сторону, спряталась за колонной и наблюдала. В сердце ее шевелилось скверное подозрение, которое все больше перерастало в уверенность. Она, дурочка такая, умудрилась влюбиться в суэмского библиотекаря, и теперь глядит на него и не может наглядеться. Впитывает в себя каждую черточку, запоминает каждую музыкальную линию. И даже думать боится о том, что предстоит сделать, какую цену она должна будет заплатить за своих братьев.