Страница 8 из 8
И это было так. Все вокруг веселились и чему-то радовались, словно всех накормили пилюлями «счастья и радости»…
Ухажёр Олеси уже плавно перешёл к прямому общению с Таней, та цвела и пахла. Ей было не до Олеси.
Зная, что тому только бы получить то, что нужно всем мужикам, Олеся, настойчиво беря за руку Таню, повела подругу за собой. Та полупьяно бормотала:
– Ну, зачем? Мы только пришли. Я не хочу! – оглядываясь на мужчину.
Тот, стоя в шоке, ошарашенно смотрел им в след. Правда, недолго, мигом переключившись на девушку за соседним столиком, расшаркиваясь, стал заискивать перед ней, подобострастно лобзая ручки.
Таня, плетясь за Олесей, обиженно надув губки констатировала:
– Все мужики козлы и сволочи!.. Пробы ставить не на ком!.. Урод!
Через секунду они стояли в холле. Олеся вызвала такси, то незамедлительно подъехало. Сев в него поехали домой, не проронив по дороге ни слова…
… Москва такая огромная, что каждую секунду кто-то куда-то едет. Так и Оля, та тоже ехала с Максом в машине, ощущая себя практически «Звездой». Глядя на вечернюю Москву внутренне содрогалась от её величия. Пусть она и «сопливая девчонка», но сейчас на равных вот с таким матерым москвичом, как Макс. Тот перед ней распинался, как можно выше преподнося самого себя в её по – детски наивных глазах.
Наконец они подъехали к дому, где находилась студия звукозаписи.
Выйдя из машины, Макс взял Олю под руку, воркуя и улыбаясь, они направились в то самое место, где рождаются «звёзды».
Макс расшаркиваясь, галантно и учтиво предложил девушке войти первой. Оля, приняв гордую осанку, с нескрываемым интересом сделала шаг внутрь, быть – может, в её будущее.
Студия была огромная. В ней всё было поставлено на широкую ногу, по-настоящему. Это говорило, что Макс действительно продюсер. Она окончательно поверила в то, что происходящее с ней более чем серьёзно.
Молодой человек от собственной значимости не замедлил в очередной раз пустить пыль в глаза, рассказывая о предстоящих глобальных проектах.
Пафосно говоря, что здесь всё держится исключительно на нём, что приходится крутиться, как «белка в колесе». А иначе не удержаться на плаву в шоубиз.
Он заигрывал, допуская вольности. Предлагая бокал вина на брудершафт, глядя ей в глаза кладя на трепетные губы нежный поцелуй, заманивал её в свои сети, как очередную жертву его чар. Оля была готова на всё ради договора с продюсером, как вдруг их «визави» испортило неожиданное вторжение толстого дядьки, тот вломился, как к себе домой, полупьяно рявкнув:
– Макс, я что-то не догнал, что здесь делает эта малолетка? Опять устроил «нумера»?! – содрогая стены басом, – сколько раз тебе говорить, чтобы не путал хрен с пальцем. Это не одно и то же.
Пожирая глазами Макса, как удав, тот, кажется, был готов его проглотить. Тогда как на Олю он даже не удосужился посмотреть. Потрясая пальцем, вновь рявкнул:
– Разница большая: твой гонорар! – зло, – хочешь вылететь?
Макс выйдя из штопора, робко сказал, что он делал «пробу», тупя взгляд добавил, что как ему показалось есть необходимость в новых девочках, говоря, что прежние уже подустали, и зритель на них не ходит. Мужчина, как оказалось никто-то, а генеральный продюсер. Тот, немного успокоившись, попросил показать, что из себя может представлять стоящая перед ним «малышка». Именно так он назвал Олю.
Макс суетясь, надел на Олю наушники. Поставив ту, как куклу перед микрофоном, включил фонограмму, взмахом руки дал понять, чтобы та начинала петь. Оля с перепуга, даже стараясь, не могла попасть в ноту. Девушка боясь, что подводит Макса, дрожала как осиновый лист. Всё было просто ужасно плохо, если не сказать паршиво. Однако Максу ничего не оставалось, как нахвалить. Отчего у той сразу же выросли «крылья за спиной». Мозг стучал: Я – «ЗВЕЗДА». Она и впрямь поверила в себя. Генеральный продюсер не мог оценить достоинств голоса, но активность движения тела его заворожила. Девочка светилась от счастья, с лёгкостью подтанцовывала, а это подкупало.
Неожиданно генеральному продюсеру позвонили, он тут же сорвался с места, спеша к дверям. И как гостеприимный хозяин, расплываясь в любезностях, поспешил встретить гостью.
Та, ввалившись капризно надув губки, визгливо произнесла:
– «Котик», а это кто?
Толстый дядька испуганно глядя на Макса, лобзая ручку даме, переходя на фальцет, возмущённо заорал:
– Я не понял?! – глядя на Олю, – это кто? Что делают посторонние в моей студии? – отдуваясь, вытер пот с лица. Макс снимая с Оли наушники толкая в спину, стал, как плебей расшаркиваться перед шефом, мельтеша перед его глазами:
– Лев Николаевич! Так, я, техничку нашёл, как Вы и просили! – глядя на него и даму.
Оля, сгорая со стыда, горела желанием убежать, даже уже сделала пару шагов. Макс рывком остановил. Девушка, стоя перед этой компанией, испуганно хлопала глазами. Ей действительно было страшно.
Дама глядя на генерального продюсера сделала «фи», капризно выдавив:
– Шило на мыло?! – глядя на Льва Николаевича, – верни тётку! Та хотя бы под ногами у меня не шастала. Её никто никогда не видел.
Беря того под руку, томно заглядывая в глаза, обволакивая взглядом:
– А это уже выросла, как каланча! – зло глядя на Олю, – маячит у меня перед глазами.
Тот словно застыл на месте, пыхтя, отдуваясь, пролепетал:
– Ну, как же ты сама говорила, что хочешь видеть вокруг себя только молодых…
Та, вытянув свою руку, теряя всю свою вальяжность, визгливо крикнула:
– Я что должна петь перед посторонними? Ты же знаешь, я их на дух не переношу!
Макс отпустив из цепких рук Олю брезгливо стряхивая с ладоней невидимые следы, её присутствие, ощеряясь, произнёс:
– Хозяин-барин! Хотел, как лучше!
Не церемонясь с Ольгой, выпроводил за дверь.
Уже стоя за дверью, Оле краем уха послышалось в след сказанное Максом:
– Я эту в «Караоке» нашёл. Ну, если она нам не нужна, пускай работает на улице! – в ответ послышался мат и смех.
Оля, не выдержав такого позора, расплакалась.
Выйдя из студии, она молча поплелась к метро. Ей было стыдно и по большому счету обидно.
Уже в метрополитене стоя на эскалаторе, позвонила Олесе, та перепугано, спросила: где она? На что Оля, глотая слезы пробубнила:
– Не знаю. В метро… – осмотревшись, сказала, – на «Пушкинской»! – продолжая всхлипывать.
Олеся, нервничая, сказала, что сейчас подъедет к ней, только пусть стоит на месте.
Оля истерично закричала:
– Не надо! Сейчас буду! Достали все! Хочу домой! Стоящий рядом с ней мужчина, тихо спросил:
– Вам плохо?
Оля опустошённо глядя на него, срываясь, зло прошептала:
– Отстань! Тебя не спрашивают. Что пристал?..
…Олеся, стоя у окна на кухне со стаканом чая в руках не находила себе места. Сев за стол, дрожащей рукой взяв булочку, машинально надкусила, абсолютно не чувствуя вкуса, запив чаем, опять в который раз подумала об Ольке. Это её выбило из колеи, так стало себя жалко, отчего сразу же невольно вспомнила мать, её мытарства, частые поездки в Москву.
Только сейчас она поняла, что хотела сказать мать, впоследствии рассказывая о том, что и она, как женщина прошла нелёгкий путь в поиске – покоя, достатка, счастья. Напрягая память, Олеся старалась вытащить из её недр то далёкое время…
Раненбург. Октябрь. 1992 г.
…Стояла глубокая осень. На перроне находились немногочисленные пассажиры, которые ждали прибытия поезда. Тот по непредвидимым обстоятельствам опаздывал на полчаса.
Это было то время, когда многие занимались челночной операцией. Делая вояжи в Москву, заграницу. Время было неопределённым. Основная масса людей, не зная, как выжить пользовалась, казалось бы, первостепенным навыком заработать деньги, пытаясь «отбить» их на перепродаже товара. Некогда далеко непопулярное дело некоторым просто шло на руку. Так спекуляция, занимая свои позиции, входила практически в каждую семью немаловажным подспорьем. Поездки «туда-сюда» приносили определённый доход.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.