Страница 71 из 228
алкоголя:
Сталин рассказывал о своем отце, что тот был сапожником и сильно пил. Так пил, что
порою пояс пропивал. А для грузина пропить пояс — это самое последнее дело. «Он, —
рассказывает Сталин, — когда я еще в люльке лежал маленьким, бывало, подходил, обмакивал
палец в стакан вина и давал мне пососать. Приучал меня, когда я еще в люльке лежал».
Кстати, можно провести определенную параллель с этим рассказом Хрущева и
воспоминаниями дочери Сталина Светланы, в которых она писала о последнем разговоре со
своей матерью:
Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне ее смерти, во всяком случае, за
один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил
на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я
должна быть и как должна себя вести. «Не пей вина! — говорила она. — Никогда не пей вина».
Это были отголоски ее вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего
детям пить хорошее виноградное вино. В ее глазах это было началом, которое не приведет к
добру. Наверное, она была права, — брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм.
Следующий сюжет, который вспоминал Хрущев, касался того времени, когда Сталин был
в ссылке (см. главу «Сталин и его наличные». — Авт. ). Там есть упоминание о том, как
«политический» Иосиф Виссарионович выпивал с уголовниками. А потом пришло время
упомянуть и основателя ленинизма. Ссылки на Владимира Ильича всегда были мощным
оружием для коммунистов. Вот и Хрущев приводит не подтверждавшиеся более никем слова
Сталина:
Помню такой конкретный случай, когда Сталин прямо выражал неудовольствие
Лениным. Когда Сталин, по его рассказу, находился в Царицыне, он поехал на хлебозаготовки и
принимал тогда же меры по организации обороны Царицына. Туда вместе с 5-й армией
отступил с Украины Ворошилов, и там они сошлись со Сталиным. Сталин рассказывал, что
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
130
Ленин вызвал его в Москву с докладом о положении вещей. Потом Ленин ему говорит:
«Батенька, я получил сведения, что вы там пьянствуете: сами пьете и других спаиваете.
Нельзя это делать!» Сталин и не отрицал, что он там пил. В чем же дело? «Вот видите,
кто-то ему наговорил. Это спецы наговорили, а он мне нотацию читал», — высказывался
Сталин с явным недовольством. Мы между собой переговаривались: видимо, этот
недостаток, от которого мы страдаем, работая под руководством Сталина, — давний порок.
Он еще в те времена пьянствовал, Ленин это знал и предупреждал его.
Хрущев в своих мемуарах как бы делит сталинское «пьянство» на несколько этапов.
Первый из них относится, по его мнению, к 1934—1938 годам. Тогда Сталин, по его мнению, не
был склонен к «алкогольным излишествам» сам и не принуждал к ним других:
Я бывал на обедах у Сталина, когда работал еще секретарем Московского городского
комитета партии (в 1934—1938 гг. Н.С. Хрущев был первым секретарем МГК, а потом МК
ВКП(б). — Авт. ). Это были семейные обеды, именно семейные, на которые приглашались я и
Булганин. Сталин всегда говорил в шутку: «Ну, отцы города, занимайте свои места». Это был
действительно обед. Было там и вино, и все прочее, но в довольно умеренном количестве. И
если человек говорил, что не может пить, то особенного принуждения и не было.
Иногда Никита Сергеевич говорил даже о том, что Сталин в те времена выпивал немного:
Теперь, во второй раз, познакомился я с Берией и другими руководителями Грузии. Кадры
мне понравились, вообще люди очень понравились. Единственно то лишнее, рассказывал я
Сталину, что чересчур гостеприимны. Очень трудно устоять, чтобы тебя не споили,
нехорошо это. «Да, это они умеют, — отвечал Сталин, — это они умеют, я их знаю». В те
годы сам Сталин выпивал еще весьма умеренно, и мне его умеренность нравилась.
А в конце двадцатых годов, как вспоминал личный секретарь Сталина Борис Бажанов, тот
даже не принуждал своих коллег к тому, чтобы выпить, хотя предложить скрасить досуг
бокалом-другим мог:
Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью,
товарищ Сталин». — «Ну, стакан вина, это можно; и это хорошее, кахетинское». — «Я
вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье».
Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.
Потом, в 1939—1941 годах, когда политическая обстановка как внутри страны, так и в
международном плане осложнилась, привычки генсека, по мнению Хрущева, изменились:
А в предвоенный период если кто-либо говорил, что не может или не хочет пить, то это
считалось совершенно недопустимым. И потом завели такой порядок, что если кто-нибудь не
поддержит объявленный тост, то ему полагается в виде «штрафа» еще дополнительно
бокал, а может быть, и несколько бокалов. Были и всякие другие выдумки. Во всем этом очень
большую роль играл Берия, и все сводилось к тому, чтобы как можно больше выпить и всех
накачать. И это делалось потому, что этого хотел именно Сталин.
Возвращаюсь к тому, что Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было
больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать! Мы
между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин. А другой
раз еще до ужина, до обеда говорили: «Ну, как сегодня — будет вызов или не будет?» Мы
хотели, чтобы вызова не было, потому что нам нужно было работать, а Сталин лишал нас
этой возможности. Обеды у него продолжались иногда до рассвета, а иной раз они просто
парализовали работу правительства и партийных руководителей, потому что, уйдя оттуда,
просидев ночь «под парами», накачанный вином, человек уже не мог работать. Водки и коньяка
пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал
рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино. Но если пить одно вино пять-шесть
часов, хотя и маленькими бокалами, так черт его знает, что получится! Даже если воду так
пить, то и от нее опьянеешь, а не только от вина. Всех буквально воротило, до рвоты
доходило, но Сталин был в этом вопросе неумолим. Берия тут вертелся с
шутками-прибаутками. Эти шутки-прибаутки сдабривали вечер и питие у Сталина. Берия и
сам напивался, но я чувствовал, что он делает это не для удовольствия, что он не хочет
напиваться и иной раз выражался довольно резко и грубо, что приходится напиваться. Он
делал так из угодничества к Сталину и других принуждал: «Надо скорее напиться. Когда
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
131
напьемся, скорее разойдемся».
А апогей в процессе «алкоголизации» высшего руководства страны, по мнению Хрущева,
наступил в послевоенный период, особенно в последние годы жизни Сталина:
Меня могут спросить: «Что же, Сталин был пьяница?» Можно ответить, что и был, и
не был. То есть был в том смысле, что в последние годы не обходилось без того, чтобы пить,
пить, пить. С другой стороны, иногда он не накачивал себя так, как своих гостей, наливал себе
вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но Боже упаси, чтобы кто-либо другой