Страница 165 из 228
в издательстве «Яуза» (выложена на http://liewar.rn/content/view/131/3).
По ЗапОВО: «…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника
контрразведки армии. — Авт .) полкового комиссара Лося от 13 июля, “9-я авиадивизия,
дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с
20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими
самолетами МиГ из 41-го полка” (там же. Д. 99. Л. 331)…»
То есть приведение в боевую готовность авиационных частей происходило так же, как и
наземных войск, еще до 20—21 июня, но часть командиров проигнорировала эти приказы!
(Командира этой 9-й САД расстреляли. Подробнее о ВВС и ПВО округов поговорим в
отдельной главе…)
По этим докладам видно, что приказы о повышении боеготовности войск западных
округов перед 22 июня проходили не только через командиров и особистов, но и по линии
политорганов РККА. Но возвращаемся к Н.Г. Кузнецову, который, похоже, имел об этом
смутное представление (или делал вид):
«Мне представляется совершенно необоснованным утверждение, что И.В. Сталин
переоценил силу договора с Германией. Этому трудно поверить, исходя из того, что Сталин
считал фашизм и Гитлера своими самыми непримиримыми врагами. В этом он, конечно, был
убежден и после войны в Испании. Как опытный политик и лично хитрый человек, он не мог
чрезмерно доверять вообще какому-либо договору, а тем более договору с Гитлером.
Это подтверждается и высказываниями Сталина как в момент подписания договора, так и
позднее. После приема Риббентропа в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца,
оставшись в своей среде, Сталин (по словам очевидцев, и в частности В.П. Пронина, сидевшего
на приеме между Сталиным и Риббентропом) прямо заявил, что “кажется, удалось нам провести
немцев”. Похоже на то, что он сам собирался обмануть, а не быть обманутым.
Из последующих косвенных разговоров со Ждановым я мог вынести заключение, что
договор еще будет действовать долго, но не потому, что в него кто-то чрезмерно верит, а потому,
что “война на Западе затягивается” и наши противники (Германия и Англия) будут длительное
время связаны борьбой, а нам предоставляется возможность заниматься своим мирным трудам
и готовиться к войне. Против кого? Ввиду того что Сталин, как мне кажется, верил больше в
победу Гитлера (к чему были все основания по ходу войны в те годы), то, стало быть, и воевать
он собирался с фашистской Германией. Да и территориально это было наиболее вероятно.
Этим неверным предположением, что “война на Западе затянется”, и объясняется
непринятие конкретных мер по повышению готовности Вооруженных Сил в 1939—1940 гг.
Дескать, главное, вроде наращивания дивизий и оружия, делается, границы на западе и юге
отодвигаются, и идет создание новой оборонительной линии. Остается в случае необходимости
привести армию в полную готовность. Вот в этом и заключалась первая крупная ошибка.
Армию привести в готовность следовало раньше. Она должна была учиться по планам войны.
Этим нужно было заниматься ежедневно, хотя бы и не ожидалось скорой войны. И.В.
Сталин не понимал значения кропотливой и длительной работы с разработкой и введением в
жизнь оперпланов. Не придавали этому большого значения и военные руководители. А им это
следовало понимать больше, чем штатскому Сталину».
Примерно это сегодня твердят и сторонники Резуна и сторонники официоза — мол,
следовало шибче работать в деле повышения боеготовности армии и страны к войне. Но Сталин
верил в силу договора о ненападении и поэтому ничего особого не делал. Либо верил военным
и пустил дело «на самотек»…
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
299
На подобные высказывания очень жестко реагировал впоследствии В.М. Молотов, мол,
надо было этих «советчиков» поставить руководить страной, тогда они показали бы, как надо
было к войне готовиться в эти полтора — неполных два года…
«Потом, с начала 1941 г., события стали развертываться ускоренными темпами, и тогда
Сталин допустил вторую ошибку. Вместо того чтобы объективно оценить обстановку, признать
свое прежнее ошибочное представление о начале возможного конфликта, он с удивительным
упрямством, характерным для него, продолжал уверять в невозможности нападения. И совсем
не потому, что верил в договор, а исходя (иногда слепо) из своих однажды принятых решений и
сделанных выводов, он отрицал возможность скорой войны. На это толкало его и окружение».
В спорах на исторических интернет-форумах в таких случаях просят: «Дайте ссылочку»
— где и когда, в присутствии каких лиц (и подтверждают ли эти лица данное) Сталин такое
высказывал…
«А к этому еще добавилось опасение вызвать конфликт раньше времени. С таким
мнением Сталина и застала война, хотя накануне он и отдал приказание о повышении
готовности».
Вот это верно — даже отдавая приказы о повышении боевой готовности с 11 июня,
Сталин всячески ограничивал военных — шли запреты занимать вплоть до 22 июня полевые
укрепления на границе (предполья), запрещалось в случае нападения без особого приказа
пересекать границу, требовалось уничтожать врага только на своей территории, что вполне
разумно.
Ведь СССР мог быть вместо жертвы агрессии выставлен и агрессором, к чему стремился
Гитлер и что в принципе устроило бы и Англию с США. На будущее…
«Отдавая приказание Тимошенко, Жукову, Тюленеву, Щербакову, Пронину, он внутренне
еще больше верил себе. Поэтому приказания носили нерешительный характер. Отдавая
распоряжения, Сталин как бы говорил: Нy уж коль скоро все говорят о возможном нападении,
то примите на всякий случай необходимые меры, а я пойду отдыхать».
Здесь Кузнецов подтвердил интересный факт, который всячески отрицается сторонникам
Резуна (да и официоза). Мол, если военные получили бы приказ до 22 июня приводить войска в
б/г и узнали точную дату нападения, то почему партийные органы таких приказов или
уведомлений в это же время не получали?! Как видите, московские партийные руководители
еще днем 21 июня были вызваны в Кремль и поставлены в известность Сталиным о вероятном
нападении (далее он это пишет более подробно). Также и Хрущев в своих воспоминаниях
признал, что 21 июня он, партийный руководитель Украины, получил от Сталина
предупреждение, что немцы нападут 22—23 июня, в выходные… То есть предупреждения по
партийной линии о предстоящем нападении руководителей западных республик тоже были.
«К сожалению, непринятие предохранительных мер со стороны военного руководства
наложилось на ошибку Сталина и усугубило ее. Военное руководство не принимало
решительных мер до самого начала войны».
Похоже, Н.Г. Кузнецов либо не знает о «приказе ГШ от 18 июня», либо лукавит. Хотя в
принципе Кузнецов прав: именно военные и не принимали «решительных мер»…
«Приходится только гадать, что думал Сталин о готовности Вооруженных Сил в канун
войны? Полагал ли он, что войска встретят во всеоружии нападение, сказать трудно. Его вина
бесспорна в том, что он не проверял это.
Зная, что Сталин накануне вызывал работников Москвы (Щербакова, Пронина и других)
и требовал от них быть в эту ночь начеку и не отпускать секретарей райкомов, или что он днем
21 июня лично звонил И.В. Тюленеву, напрашивается вывод, что он беспокоился за оборону. Не
полагался ли он после вызова Тимошенко и Жукова (около 17 часов) целиком на их
расторопность и повышенную готовность? Об этом могли бы сказать они сами».
Похоже, слишком доверился «тиран» военным в этом вопросе. Но с другой стороны — а
как он мог «не доверяться»? Для чего тогда существуют военные? Это их обязанность — иметь