Страница 149 из 228
Комитета, возглавлявшегося Лениным. Эта юбилейная статья была продиктована затаенной
злобой.
После посещения Южного фронта, в частности Царицына, я докладывал на VI съезде
Советов 9 ноября 1918 года: «Не все советские работники поняли, что существует
централизованное управление и все приказы, идущие сверху, должны быть незыблемы…; к тем
советским работникам, которые еще всего этого не поняли, мы будем безжалостны; мы их
отстраним, выбросим из наших рядов, подвергнем репрессиям» (1, 340). Это било по Сталину в
неизмеримо большей степени, чем я мог думать тогда, направляя эти слова главным образом
против Ворошилова. Сталин присутствовал на съезде и молчал. Он молчал на заседании
Политбюро. Он не мог защищать открыто своих действий. Тем больше он накапливал злобы.
В то время как на Восточном фронте Красная армия успела уже одержать крупные
победы, почти целиком очистив Волгу, на юге дела шли по-прежнему плохо, порядка не было,
приказы не соблюдались. 5 октября из Козлова было объявлено приказом об объединении всех
армий и групп Южного фронта под командованием Революционного Военного Совета Южного
фронта в составе бывшего генерала Степина и трех большевиков: Шляпникова, Мехоношина и
Лазимира. «Все приказы и распоряжения Совета подлежат безусловному и немедленному
исполнению». Ослушникам приказ грозил строгими карами.
30 ноября 1918 г. Центральный Исполнительный Комитет, уже объявивший советскую
республику военным лагерем, принял постановление о создании Совета Обороны в составе
Ленина, Троцкого, Красина, комиссара путей сообщения, комиссара продовольствия и
представителя Президиума ЦИК Сталина. Предложение было внесено мною по соглашению с
Лениным и Свердловым. Ленин хотел дать Сталину известное удовлетворение за его удаление
из царицынской армии. Я хотел предоставить Сталину возможность открыто формулировать
свою критику и свои предложения, без подрыва порядка в военном ведомстве. Однако дело
свелось больше к титулу, чем к работе.
Первое заседание Совета Обороны, намечавшее общие задачи, происходило 1 декабря. Из
записей Ленина на заседании видно, что Сталин брал слово шесть раз, Красин — девять раз,
Склянский — десять раз, Ленин — восемь раз. Каждому из ораторов давалось не больше двух
минут.
Руководство работой Совета Обороны не только в больших вопросах, но и в деталях
целиком сосредоточилось в руках Ленина. Сталину поручено было составить проект
постановления о борьбе против областничества и о борьбе с волокитой. По-видимому, этот
проект никогда не был составлен. Кроме того, в интересах ускорения работы решено было, что
«постановления комиссий, назначаемых Советом Обороны, подписанные Лениным, Сталиным
и представителем соответствующего ведомства, имеют силу постановлений Совета Обороны».
В первые месяцы 1919 г. Красные войска нанесли сокрушительный удар южной
контрреволюции, состоявшей главным образом из донской казачьей армии под командованием
генерала Краснова. Но за Красновым формировалась на Кубани и Северном Кавказе
добровольческая армия Деникина. В середине мая наша наступавшая армия, в значительной
мере выдохшаяся, столкнулась со свежими войсками Деникина и начала откатываться назад.
Мы потеряли все, что завоевали, и, сверх того, всю недавно освобожденную Украину.
Контрреволюция превратилась на Дону, в Кубани, Тереке в серьезную силу. Генералы
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
271
Корнилов, Алексеев, Деникин, Каледин, Краснов нашли себе поддержку в среде казачества,
особенно, разумеется, в среде зажиточных кругов. Как раз накануне Восьмого съезда,
заседавшего в Москве с 18 по 23 марта 1919 г., мы получили на Востоке со стороны белых
крепкий удар под Уфой и продолжали отступать. Вопрос о съезде казался мне теперь
совершенно малозначительным в сравнении с тем, что происходило на Востоке. Я предложил
немедленно вернуть на фронт военных делегатов и решил сам, невзирая на съезд, немедленно
отправиться на Восточный фронт, под Уфу.
Часть делегатов была недовольна: они на несколько дней приехали в столицу и не хотели
покидать ее. Кто-то пустил слух, что я желаю избегнуть прений в военной политике. Эта мысль
поразила меня. 16 марта 1919 г. я внес в ЦК предложение: отменить директиву об отъезде,
немедленном возвращении военных делегатов, поручить Сокольникову официальную защиту
военной политики, а сам немедленно уехал на Восток. Обсуждение военного вопроса на
Восьмом съезде, несмотря на наличие довольно значительной оппозиции, не остановило меня:
положение на фронте казалось мне гораздо более важным, чем избирательство на съезде, тем
более что я не сомневался в победе той линии, которую считал единственно правильной.
Центральный Комитет одобрил внесенные мною заранее тезисы и назначил официальным
докладчиком Сокольникова.
От имени оппозиции доклад был представлен Смирновым, старым большевиком и
бывшим артиллерийским офицером мировой войны. Смирнов был одним из вождей левых
коммунистов, решительных противников Брест-Литовского мира, требовавших открытия
против германской регулярной армии партизанской войны. На этой основе, несколько, правда,
поостывшей, они продолжали оставаться и в 1919 г. Формирование централизованной и
регулярной армии было невозможно без военных специалистов и без замены импровизации
правильной системой руководства. Левые коммунисты успели значительно поостыть и
пытались приспособить свои вчерашние взгляды к росту государственной машины и
потребностям регулярной армии. Но они отступали шаг за шагом, нагоняя все, что можно, из
старого багажа, и прикрывали свои по существу партизанские тенденции новыми формулами.
«Год тому назад, — докладывал на VIII съезде партии Сокольников, — в момент полного
развала армии, когда никакой военной организации для защиты пролетарской революции не
было, Советская власть прибегла к системе добровольческого формирования армии, и в свое
время эта добровольческая армия сыграла свою роль. Теперь, оглядываясь на этот период, как
на пройденную ступень, мы должны учесть положительные и отрицательные стороны.
Положительная сторона его состояла в том, что в ней приняли участие лучшие элементы
рабочего класса… Наряду с этими хорошими сторонами партизанского периода были и черные
стороны, которые в конце концов перевесили то хорошее, что было в этом партизанском
периоде. Лучшие элементы выбивались, умирали, попадали в плен, и таким образом создавался
отбор худших элементов. К этим худшим элементам присоединились те, которые шли в
добровольческую армию потому, что были выброшены на улицу в результате катастрофической
ломки всего общественного уклада. Наконец, шли полугнилые остатки старой армии. Вот
почему в партизанский период нашей военной организации развились силы, которые вынудили
ликвидировать эту партизанщину. В конце концов, получилась система независимости
маленьких отрядов, которые группировались вокруг отдельных предводителей. Эти отряды, в
конце концов, ставили своей задачей не только борьбу и защиту советской власти против
завоевания революции, но и бандитство, мародерство. Они превратились в партизанские
отряды, которые были опорой авантюризма…»
«Нынешний период, — продолжал Сокольников, — стоит под знаком государственного
строительства, которое ведет пролетариат… Чрезвычайно много горячих прений возникло
вокруг вопроса о военных специалистах… Теперь этот вопрос в сущности разрешен
теоретически и практически. Даже противники применения военных специалистов утверждают
сами, что вопрос этот устарел. Там, где военные специалисты были привлечены, где была