Страница 133 из 228
захватчиков вселяли в партию, ее Центральный Комитет, в Сталина уверенность в конечной
победе над врагом. Без этого победа не стала бы возможной.
Позже выяснилось, что напряжение и колоссальные трудности военного времени не
могли не подточить физические силы Сталина. И приходится лишь удивляться тому, что,
несмотря на работу, которая, конечно, изнуряла его, Сталин дожил до Победы.
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
242
Возникает вопрос: заботился ли он о своем здоровье? А.А. Громыко ни разу не видел,
чтобы во время союзнических конференций трех держав рядом со Сталиным находился врач.
Крепкие напитки Сталин не употреблял, мне этого видеть не доводилось. Пил сухое
виноградное вино, причем неизменно сам открывал бутылку. Подойдет, внимательно
рассмотрит этикетку, будто оценивает ее художественные достоинства, а затем уже открывает.
Бросалось в глаза, что он почти всегда внешне выглядел усталым. Не раз дипломату
видеть его шагающим по кремлевским коридорам. Ему шла маршальская форма,
безукоризненно сшитая, и чувствовалось, что она ему нравилась. Если же он надевал не
военную форму, то носил полувоенную-полугражданскую одежду. Небрежность в одежде,
неопрятность ему не были свойственны.
Как считает А. Громыко, многое из опубликованного за рубежом об отношениях Сталина
с женой, детьми, родственниками является в значительной части плодом досужего вымысла.
Часто журналисты и политики интересовались отношением Сталина к искусству, его
компетенцией в этой области. Громыко пишет: «Что касается литературы, то могу определенно
утверждать, что Сталин читал много. Его начитанность, эрудиция проявлялись не только в
выступлениях. Он знал неплохо русскую классическую литературу. Любил, в частности,
произведения Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Труднее мне говорить о его знаниях в области
иностранной литературы. Но, судя по моим некоторым наблюдениям, Сталин был знаком с
книгами Шекспира, Гейне, Бальзака, Гюго, Ги де Мопассана — и последнего очень хвалил, — а
также с произведениями многих других западноевропейских писателей. По всей видимости,
много книг прочитал и по истории. В его речах часто содержались примеры, которые можно
привести только в том случае, если знаешь соответствующий исторический источник.
Одним словом, Сталин был образованным человеком, и, видимо, никакое формальное
образование не могло дать ему столько, сколько дала работа над собой. Результатом такого труда
явился известный сталинский язык, его умение просто и популярно формулировать сложную
мысль».
Глава 9. Смирнов Ю.Н. Сталин и атомная бомба
Юрий Николаевич Смирнов (1937—2011) — советский и российский ученый-физик. С
1960 по 1963 г. работал сотрудником теоретического сектора в Арзамасе-16, возглавляемого
А.Д. Сахаровым. Был ведущим научным сотрудником Российского научного центра
«Курчатовский институт».
Ю.Н. Смирнов начинает свои воспоминания фразой о том, как весной 1942 г., основываясь
на агентурной информации, Л.П. Берия впервые сообщил Сталину о развернувшихся на Западе
работах по созданию атомной бомбы.
За несколько месяцев до этого, с конца 1941 г., 28-летний курсант Военно-воздушной
академии, уже тогда известный физик и будущий академик Г.И. Флеров обратился с письмами
сначала к И.В. Курчатову, а затем к уполномоченному Государственного Комитета Обороны
(ГКО) по науке С.В. Кафтанову, убеждая их в необходимости развернуть в стране работы по
делению урана. Более того, уже находясь в армии, он в апреле 1942 г. пишет непосредственно
И.В. Сталину. Примечательно, с какой страстью Флеров отстаивал свою позицию: «Во всех
иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не
есть результат отсутствия работы… Словом, наложена печать молчания, и это-то является
наилучшим показателем того, какая кипучая работа идет сейчас за границей… Нам всем
необходимо продолжить работу над ураном».
В письме Сталину Флеров подчеркивал: «Единственное, что делает урановые проекты
фантастическими, — это слишком большая перспективность в случае удачного решения
задачи… В военной технике произойдет самая настоящая революция… Если в отдельных
областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже
их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая завоеванные
позиции».
Письма Г.Н. Флерова сыграли свою роль. Как и информация, почерпнутая из записной
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
243
книжки убитого партизанами немецкого офицера, в которой содержались схемы ядерных
превращений урана и записи, наводившие на мысль о работах в Германии по созданию
сверхоружия. В результате весной 1942 г. за подписью С.В. Кафтанова и академика А.Ф. Иоффе
в ГКО страны было направлено предложение о необходимости создания научного центра по
проблеме ядерного оружия.
Много лет спустя Кафтанов вспоминал: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше
предложение. Я говорил: конечно, риск есть. Мы рискуем десятком или даже сотней миллионов
рублей… Если мы не пойдем на этот риск, мы рискуем гораздо большим: мы можем оказаться
безоружными перед лицом врага, овладевшего атомным оружием. Сталин походил, походил и
сказал: «Надо делать». Флеров оказался инициатором принятого теперь решения».
11 февраля 1943 г. ГКО принял специальное решение об организации
научно-исследовательских работ по использованию атомной энергии. Их руководителем был
назначен И.В. Курчатов. Вначале общее руководство советским атомным проектом осуществлял
В.М. Молотов. Затем с августа 1945 г. его сменил Л.П. Берия…
Хотя работы по советскому атомному проекту начались, их организация на первом этапе,
в годы войны, не удовлетворяла Курчатова. Не случайно 29 сентября 1944 г. он писал на имя
Берии: «В письме т. М.Г. Первухина и моем на Ваше имя мы сообщали о состоянии работ по
проблеме урана и их колоссальном развитии за границей… Вокруг этой проблемы за границей
создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и
инженерно-технических сил, уже добившихся ценнейших результатов.
У нас же, несмотря на большой сдвиг в развитии работ по урану в 1943—1944 годах,
положение дел остается совершенно неудовлетворительным…
Зная Вашу исключительно большую занятость, я все же, ввиду исторического значения
проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить Вас дать указания о такой организации
работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в
мировой культуре».
Далее идут упоминания других известных особ: «Следующее по времени упоминание о
Сталине в связи с атомным проектом принадлежит Г.К. Жукову. В своей книге «Воспоминания и
размышления», рассказывая о работе Потсдамской конференции летом 1945 г., он отметил: «В
ходе конференции глава американской делегации президент США Г. Трумэн, очевидно, с целью
политического шантажа однажды пытался произвести на И.В. Сталина психологическую атаку.
Не помню точно какого числа, после заседания глав правительств Г. Трумэн сообщил И.В.
Сталину о наличии у США бомбы необычайно большой силы, не назвав ее атомным оружием.
В момент этой информации, как потом писали за рубежом, У. Черчилль впился глазами в
лицо И.В. Сталина, наблюдая за его реакцией. Но тот ничем не выдал своих чувств, сделав вид,
будто ничего не нашел в словах Г. Трумэна. Как Черчилль, так и многие другие
англо-американские авторы считали впоследствии, что, вероятно, И.В. Сталин действительно не
понял значения сделанного ему сообщения.