Страница 125 из 228
отличие в боях звание Героя Советского Союза».
О своем значимом распоряжении Н.Д. Яковлев вспоминает следующим образом:
«Крупное мероприятие, которым я горжусь по сей день, — категорическое распоряжение,
отданное мной в самом начале войны: безоговорочно отводить всю тяжелую артиллерию в тыл,
не поддаваясь соблазну ввести ее в дело, как бы ни была тяжела обстановка. Я знал, что
ревнители «бдительности» могут без труда ложно истолковать этот приказ со всеми
вытекающими последствиями для начальника ГАУ. Но я по службе в войсках знал
ограниченную подвижность тяжелых и дорогостоящих орудий РГК. Я каменел при мысли о
том, что красавицы — пушки и гаубицы, гордость армии и народное достояние — могут легко
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
228
попасть в руки немцам. К сожалению, это было более чем реальной перспективой — танковые и
мотомеханизированные соединения врага в то лето проходили иной раз до ста километров в
день».
Тем не менее, как ни негодовали артиллеристы, жаждавшие обрушить снаряды на врага,
они грузились в эшелоны и уходили на восток. При отходе, в оборонительных боях летом 1941
года потери составили всего несколько десятков тяжелых орудий. Вся основная масса этой
мощной артиллерии — орудия калибра 203 и 280 мм, 152-мм дальнобойные пушки и кадровый
состав были отведены и сосредоточены в лагерях глубоко в тылу. Все знали, что придет время, и
оно не так далеко, когда тяжелая артиллерия займет место в рядах победоносных войск, идущих
на запад, проложит им путь могучим огнем. Так оно и случилось.
Н.Д. Яковлев хорошо помнит вечер в Ставке после окончательного разгрома группировки
фашистских войск под Сталинградом. Поскребышев вошел в кабинет И.В. Сталина и доложил,
что через несколько минут будут передавать по радио приказ наркома обороны о победе наших
войск. В кабинете Сталина не было ни радиоприемника, ни радиоточки. Она находилась в
кабинете Поскребышева. В Ставке в этот час находился и Г.К. Жуков. Сталин предложил пойти
послушать Левитана.
Безмерно радуясь содержанию передававшегося по радио приказа, Яковлев наблюдал, как
Сталин, расправив плечи и став как будто выше ростом, попыхивал трубкой, останавливался с
гордо поднятой головой и, поглядывая поочередно то на Георгия Константиновича, то на
военных, не скрывал своего удовлетворения победой и гордости за блестящий успех наших
войск. Особенно он подтянулся и приосанился, когда Левитан читал раздел приказа о пленении
немецких генералов, среди которых был и фельдмаршал Паулюс. И это было так понятно.
После многих месяцев труднейших, ожесточеннейших сражений требовалась разрядка. Теперь
и вовсе стало ясным превосходство наших войск над кичливым врагом с его хвалеными
генералами и фельдмаршалами.
А вот как изготовляли новую пушку для легендарного Т-34:
«После Курской битвы стало ясно, что наш превосходный танк Т-34, равного которому по
своим боевым качествам не было ни у врагов, ни у союзников, нуждается в более мощной
пушке, чем 76-мм калибра. К декабрю 1943 года В.Г. Грабиным была отработана и изготовлена
новая 85-мм танковая пушка с начальной скоростью полета снаряда 800 метров в секунду.
Увеличивалась дальность прямого выстрела, и снарядом пробивалась более толстая броня.
Сталин торопил нас с новым заказом. Нервничал он сам, его нервозность передавалась и нам.
29 декабря наркомы Д.Ф. Устинов, В.А. Малышев, Б.Л. Ванников, командующий
бронетанковыми войсками Я.Н. Федоренко и я вылетели на научно-испытательный полигон
ГАУ, который с началом блокады Ленинграда (там оставался главный полигон ГАУ) пришлось
организовать неподалеку от города Горького.
К нашему приезду из новой пушки было сделано немало выстрелов, в том числе и так
называемых усиленных. Программа испытаний шла к концу. Танк и пушка показывали вполне
удовлетворительные результаты. Пробыв полдня на полигоне, мы всей группой отправились на
92-й завод в Горький, чтобы договориться о начале поставок новых орудий. С 1 февраля 1944
года танки Т-34 должны были поступать на фронт уже с новой 85-мм пушкой.
Когда мы возвратились в Москву, группа вооруженцев вместе с представителями
заинтересованных ведомств подготовила проект постановления ГКО. Этот проект, подписанный
Устиновым, Малышевым, Ванниковым и Федоренко, поздно вечером 31 декабря рассматривался
в ГКО. Там ждали, когда его подпишу я. Все присутствовавшие упрекали меня в
медлительности и нерешительности. Я же, зная, что осталось отстрелять из пушки еще
несколько десятков проверочных выстрелов (чтобы закончить полностью программу
испытаний), и не имея окончательного заключения полигона, колебался и пока воздерживался
от подписи. Потом, ввиду того, что наступает Новый год, уступил давлению, подписал проект, и
в час ночи 1 января 1944 года было получено постановление ГКО, утвержденное Сталиным.
Утром, часов в девять, мне позвонили с полигона и сообщили, что после окончания
испытаний по одному из узлов противооткатных приспособлений орудия получены
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
229
неудовлетворительные результаты, и поэтому пушка считается не выдержавшей испытаний и
подлежит доработке. Это было полной неожиданностью. Нечего и говорить, что тотчас же в
Наркомате вооружения собрались все, кто имел отношение к созданию пушки. При участии
компетентных специалистов и самого Грабина проанализировали результаты испытаний. Было
найдено решение, и после твердого заверения руководства завода, что дефект будет быстро
устранен, появилась уверенность, что пушку в январе доиспытают, а с 1 февраля, как и было
намечено, танки Т-34 пойдут с новой пушкой.
Тем не менее малоприятный факт утаивать от И.В. Сталина было нельзя. Около 14 часов я
позвонил ему и доложил о происшедшем. Сталин молча выслушал меня и, ничего не сказав,
положил трубку. Вечером в своем кабинете Верховный медленно прохаживался по комнате,
останавливался против меня и, сурово глядя, грозил мне пальцем; вновь прохаживался, опять
останавливался и снова грозил. Потом сказал:
— Это вам урок на будущее.
Д.Ф. Устинов счел необходимым выехать на завод и сутками не выходил из цехов. Под его
наблюдением на четвертые сутки была готова очень сложная деталь пушки — стальная люлька,
которая буквально за десятки часов прошла путь от «белков» (чертежей) до отливки и
окончательной отделки. Так создавалась эта пушка».
Военный замечает, что, работая со Сталиным, надо было иметь в виду его цепкую,
поистине необъятную память, внимание к мелочам в громадном деле боевого обеспечения
армии. Как-то в 1943 году, утверждая план отпуска вооружений, он обратил внимание на
прошение Яковлева отпустить Северо-Западному фронту сорок 107-мм пушек образца 1910—
1930 годов. Последовал вопрос: зачем это Курочкину (командующий фронтом), который не
ведет активных действий, предлагается отпустить 107-мм пушки, почему это ГАУ вдруг
расщедрилось? Военачальник сказал, что на вооружении сейчас 122-мм пушки, а
107-миллиметровые, достаточно устаревшие, находятся в запасе. Раньше они назывались
42-линейными. Сталин вспомнил, что такие орудия хорошо себя показали под Царицыном в
1918 году. Нужно заметить, что он Сталинград обычно называл Царицыном, а Горький —
Нижним.
— И все-таки в чем причина вашей щедрости? — продолжал допытываться Сталин.
— Курочкин готовится освобождать Старую Руссу. А это мой родной город, — признался
Яковлев.
— Ну, коль родной, то надо отпустить, — усмехнулся он.