Волшебные чары луны

— Пожалуй, не стоит. Вообще-то я не из стеснительных. Только не надо об этом говорить при электрическом свете. Лучше останемся здесь. Посидим под волшебной луной, полюбуемся прудом… Я не утомлю вас слишком долгим рассказом.

Я одобрил эту затею, и мы уселись на одном из огромных камней, разбросанных у пруда.

— Помните, у Конан Дойла есть повесть «Долина ужаса»? — спросил он. — Дело там, кажется, происходит в каком-то горном ущелье. Но «долины ужаса» бывают не только в горах. Я, например, знавал одно такое местечко в самом центре города, в квартале Маруноути[3]. Представьте себе расселину меж двух каменных зданий, разделенных лишь узенькою полоской земли. Ущелье, сотворенное цивилизацией… Это куда страшнее, чем обычные горы. Унылые бетонные стены более безжизненны, чем голые скалы, — ни единого пятнышка зелени, ни одного цветочка. Не на чем остановиться глазу. И так круглый год. Серая щель, прорубленная топором исполина. Если смотреть со дна, небо вверху кажется узенькой ленточкой. Луна и солнце заглядывают туда лишь на короткий миг, все остальное время там царство мрака. Из этой дыры даже днем видны звезды, и в ней постоянно гуляет леденящий пронзительный ветер…

В таком месте я прожил до самого Великого землетрясения. Здание выходило на улицу S. Фасад был нарядным и ярким, но стоило только зайти за дом, как ты попадал в мертвое царство — щель меж голых безжизненных стен, разделенных пространством в несколько метров. В стенах зияли провалы окон.

Помещения в этом доме сдавались и под жилье, однако по большей части там размещались разные офисы, и оживленно в здании бывало лишь днем; вечером все конторские служащие спешили домой. Наступала тоскливая тишина, особенно тягостная после дневной суеты. Казалось, вот-вот заухают совы — как в настоящем горном ущелье. Словом, жуть брала.

Я служил там посыльным; днем работал, а ночевал в подвале того же здания. Помимо меня в доме было еще пять жильцов, но я с ними не общался. Я любил живопись и одиночество, и если выдавалась минутка, уединившись, малевал что-нибудь на холсте. В иные дни я рта не раскрывал, молчал с утра до ночи.

История, которую я собираюсь вам рассказать, произошла в том самом «ущелье», я потому так подробно и описываю его.

Надо сказать, что задняя стена соседнего дома была совершенно неотличима от задней стены нашего здания. Странное, пугающее сходство… Оно было настолько полным, что я всерьез подозреваю здесь злой умысел архитектора.

Оба дома пятиэтажные, одинаковой высоты. И передний фасад, и торцы, и цвет, и отделка — все было совершенно различно, и только задние стены, образовывавшие то «ущелье», совпадали во всех деталях: формой крыш, мышиным оттенком окраски, конфигурацией окон, ровно по четыре на этаже, — словом, зеркальные отражения друг друга. Казалось, даже трещины в бетоне — и те симметричны.

С той стороны в комнатах лишь на мгновенье (хотя, возможно, я несколько сгущаю краски) появлялся солнечный луч, потому охотников до них находилось немного; особенно неудобные помещения пятого этажа пустовали весь год, и в свободное время я частенько поднимался туда с мольбертом и красками. Но всякий раз, видя противоположную стену, не мог побороть неприятного ощущения: меня угнетало мрачное предчувствие беды. И опасения мои оправдались в самом скором времени…

В северном крыле здания на пятом этаже трижды через короткие промежутки случилось самоубийство. Первым повесился пожилой торговый агент, занимавшийся сбытом парфюмерных изделий. С самой первой минуты, когда он только пришел снять помещение для конторы, маклер этот показался нам человеком нервным и впечатлительным. Он совершенно не походил на торговца, вечно витал в облаках, и вид у него всегда был какой-то отсутствующий, меланхоличный. Не успел я подумать, что он-то уж непременно снимет комнату, выходящую окнами на проклятое ущелье, и точно! — узнаю, что торговец облюбовал помещение в самой безлюдной части — в северном крыле, на пятом этаже: двойной номер, мрачнее некуда, а стало быть, очень дешевый. Покончил он с собой ровно через неделю. Торговый агент не был обременен семьей и жил бобылем, так что в одной из комнат он сделал спальню: поставил дешевенькую кровать и ночевал один-одинешенек в своей мрачной пещере, отгородившись от мира.

И вот в одну прекрасную лунную ночь он повесился на выступающей за окном балке, через которую был перекинут электрический кабель. Набросил на балку веревку и сунул голову в петлю. Рано утром дворник, подметавший дорожку между домами, увидел болтавшиеся у себя над головой ноги удавленника и поднял тревогу.

Однако так и не удалось выяснить, почему маклер покончил с собой. Полиция провела расследование, но ничего достойного внимания не обнаружила. Дела у покойного шли неплохо, его не тяготили долги, а по причине холостяцкого положения о семейной драме не могло быть и речи — впрочем, как и о крахе любовных иллюзий. В итоге все стали склоняться к мысли, что тут виноваты темные силы и природная склонность торговца к хандре. На первый раз тем и успокоились. Однако вскоре история повторилась. На сей раз самоубийца жильцом в этой комнате не был, снял ее всего на одну ночь, поработать. Наутро его нашли мертвым. Он повесился тем же способом, на том же месте. Никто ничего не мог понять. Этот самоубийца, в отличие от агента по продаже парфюмерных изделий, был при жизни спокойным, полным бодрости человеком. И выбрал он эту комнату только лишь потому, что арендная плата была крайне низкой. Проклятое богом окно, разверстое в «долину ужаса»! Каждый, кто попадал сюда, не мог побороть искушения умереть в одиночестве. Жуткие слухи распространились по всей округе.

Третий самоубийца тоже там не жил. Просто один из конторских служащих, изображая героя, заявил, что пойдет в это страшное место и раскроет тайну «дома с привидениями»…

…Признаться, мне уже изрядно наскучил рассказ незнакомца, и я слушал, не говоря ни слова, но тут не сдержался.

— Конечно же, этот энтузиаст тоже повесился на поперечине? — с сарказмом спросил я.

Молодой человек удивленно покосился на меня и торжествующе кивнул.

— Итак, несколько человек покончили с жизнью одинаковым способом в одном и том же месте. И в этом, конечно, повинен инстинкт подражания?

— Ах, вот вы о чем… — протянул он. — Вам стало скучно. Но вы ошибаетесь. Ошибаетесь! О подобной ерунде я и не стал бы рассказывать.

Молодой человек улыбнулся:

— Я не собираюсь вас убеждать, что там, где смерть, там и дьявол. Это тема избитая.

Я извинился и попросил его продолжать.

— Так вот, наш герой, запершись в проклятой комнате, бодрствовал целых три ночи. Но ничего не случилось. Он так и лопался от самодовольства — словно злого духа изгнал. И тут меня осенило: а ведь за эти три ночи луна ни разу не вышла из облаков! Я удивился:

— Вы хотите сказать, что луна как-то связана с самоубийством?

— Несомненно! Ведь оба самоубийцы повесились в ясные лунные ночи. Но если луна не появлялась, все было в порядке. Стоило же хоть на краткий миг ее серебряным лучам озарить щель между домами — и случалось несчастье. Волшебные чары луны…

Юноша посмотрел на залитый лунным серебром пруд. Водная гладь смутно мерцала, словно бы отраженная, как выразился мой собеседник, в огромном зеркале.

— Конечно же, дело в магии лунного света. Этот холодный огонь разжигает темные страсти. И человеческие сердца вспыхивают как фосфор. Лунный свет рождает в душе поэтическую печаль… Да, он являет всем нам — не только поэтам — быстротечность и изменчивость жизни. Если возможен такой эпитет, как «романтическое безумие», то именно лунный свет ввергает нас в подобное состояние духа.

Изящество речи моего собеседника поразило меня.

— Вы хотите сказать, что луна подтолкнула их к самоубийству? — переспросил я.

— Да. Наполовину в этом повинна луна. Но, конечно, не только она. Ведь если бы ее свет обладал такой силой, то мы бы сейчас уже тоже повесились, правда? Мы же буквально купаемся в лунном сиянье!

3

Деловой квартал Токио.