Мечта из прошлого

Отныне для нее не будет иметь значения, любил ли он Роксану, влюблен ли он в Дану Йоргенсен или же теперь не способен любить никого. Для нее Ричард и его любовные дела отошли на второй план. Их отодвинул туда стройный мужчина с темными насмешливыми глазами, с непокорной прядью черных волос на лбу, которую приходилось водворять на место, и грацией пантеры. Мужчина, который поцеловал ее ранним утром, когда невысоко стоявшее солнце еще не обогрело мир, и чьи пальцы, даже если они лишь слегка касались ее, согревали волшебным теплом.

И она сделала это открытие в июне месяце, на двадцать седьмом году жизни, когда все еще свободна и ничем не обременена. Вся жизнь впереди!

Мужчине, который заботливо наблюдал, как она запахивает белый халат, показалось, что она вдруг ожила. Ее глаза засияли, на нежной коже щек проступил румянец. Она улыбнулась, как будто его кулинарные способности восхитили и очаровали ее.

— Прекрасно! — воскликнула она. — Вы поджарите яичницу с ветчиной, а я сварю кофе. А если все это у вас сгорит, мы откроем какие-нибудь консервы. Миссис Даффи запасла их целую гору.

Валентине никогда не забыть этот завтрак и те полчаса, которые они провели на кухне, готовя его. В конце концов она завладела сковородкой и поджарила тосты, он же приготовил великолепный кофе. Он рассказал ей, что в студенческие годы, и особенно перед экзаменами, держался исключительно на крепком черном кофе, секрет приготовления которого ему раскрыла бабушка-француженка. Пока они сидели за завтраком и солнце освещало их и клетчатую скатерть, он поведал ей многое о своей французской бабушке. Валентина поняла, что та была очень умной и властной старой дамой. Она жила в большом французском шато в Нормандии, куда Гастон приезжал на каникулы. А теперь, после ее смерти — и смерти его отца, шато принадлежало Гастону.

— Вы когда-нибудь жили там? — спросила Валентина, недовольно гадая, в кого он больше пошел складом характера — в своих французских или в английских родичей? Внешне он походил на француза, и иногда в его речи проскальзывал акцент, который ей очень нравился. Ни один англичанин не смог бы произнести ее имя — Валентина — так, как это получалось у него, и ей не терпелось услышать, когда он назовет ее по имени.

— Иногда бываю там, — ответил он с улыбкой. Он закурил и смотрел на нее сквозь колечки дыма. — В таком доме хорошо навсегда поселиться или, во всяком случае, регулярно жить. Это дом, куда можно привести жену, где можно создать семью.

— Но вы же не женаты? — полувопрошающе заметила она — не потому, что была в этом не уверена, — она это знала, — просто чтобы что-то сказать.

— Не женат. Пока что ни одна женщина не сочла, что сможет вынести меня в качестве мужа, — пошутил он.

— А вы… — Ее сердце так отчаянно забилось, что она испугалась: вдруг он заметит, как у нее в ложбинке на шее пульсирует жилка. — Вы встречали женщину, на которой хотели бы жениться?

Он ответил не сразу. Длинными загорелыми пальцами, не торопясь, загасил в пепельнице окурок и наконец медленно проговорил:

— В общем-то нет. Хотя могу упустить такую возможность.

— Вы хотите сказать, что упустили ее?

— Нет, — коротко бросил он и встал.

Его взгляд снова стал насмешливым, и она поняла, что наметившейся было близости пришел конец.

— Может быть, пойдем? — предложил он. — Мне нельзя забывать о пациентке. Пора поинтересоваться, как она себя чувствует.

Она проводила его до машины, и, прежде чем сесть за руль, он сказал:

— Кстати, чуть не забыл. Ричард настоятельно просит вас быть у него сегодня на ужине. Разрешите заехать за вами примерно в семь вечера?

— Если вас это не затруднит.

Он посмотрел на нее, иронически улыбаясь:

— Неужели вы думаете, что это может затруднить меня?

Она положила руку на дверцу машины, переполненная волнением и неведомым ей доселе острым ощущением счастья.

— Думаю… — отозвалась она, — надеюсь, что нет!

Он накрыл ладонью ее руку, и магическое тепло опять растеклось по ее телу.

— Не будьте так доверчивы, малышка, — тихо произнес он, и его лоснящийся серый лимузин отъехал от ворот.

Глава 8

Роксана выглядела раздраженной, когда Валентина вечером пришла ее навестить. Хотя днем Валентина не появлялась в Бледонс-Роке, она звонила туда, чтобы узнать, как чувствует себя ее подруга. Ответ оказался таким обнадеживающим, что она не сочла нужным карабкаться по крутизне к дому, поскольку все равно должна была приехать туда на ужин.

И вот теперь Роксана была оскорблена воображаемым невниманием к ней. А может быть, ее раздражение вызвано чем-то другим? Ведь брошенной ее не назовешь. В комнате у нее было все, что только могло ей понадобиться. Книги и журналы, корзина с фруктами, масса цветов… Видимо, Ричард приказал садовнику посылать ей побольше цветов, и комната теперь скорее походила на оранжерею, чем на спальню.

«Может быть, Ричард чувствует себя виноватым, — размышляла Валентина. — Возможно, он считает, что обморок Роксаны вызван неожиданным известием о его помолвке».

Вероятно, Ричард провел несколько часов возле больной, и Валентина надеялась, что это не испортит его отношений с невестой. Что до Роксаны, ее отношение к нему оставалось таким же, как всегда. А это означало, что она влюблена в Ричарда нисколько не больше, чем прежде, хотя готова была бы выйти за него замуж, если бы он не привез с собой невесту.

— Что случилось, где ты пропадала весь день? — набросилась она на Валентину, едва та вошла в ее комнату, одетая в темное вечернее платье и надушенная изысканными духами, которые приберегала для особых случаев. — Я надеялась увидеть тебя после обеда, раз уж ты не появилась утром.

— После обеда я была занята, — ответила Валентина.

— А утром?

— И утром тоже.

Валентина отвернулась, любуясь розами возле кровати.

— Дело в том, что я не хочу бывать здесь чаще, чем надо. Ты находишься здесь потому, что это необходимо. Но не стоит превращать дом Ричарда в проходной двор!

— Ты прекрасно знаешь, что это ерунда, — отрезала Роксана. — В прежние времена двери этого дома были открыты всем и каждому. Между прочим, сегодня здесь был ужасный переполох. Жена нового дворецкого обварилась кипятком и вышла из строя. Даффи не знает, за что хвататься, и не сможет теперь помогать тебе по хозяйству, пока не подыщут замену пострадавшей, конечно временную. Ричард полагает, что тебе следует переехать сюда, а свой домик пока запереть.

Валентину в первую очередь взволновало несчастье с женой дворецкого.

— Она обварилась сильно? Ее отправили в больницу? — засыпала она вопросами Роксану.

— О нет. Ее лечит доктор Ламуан. — Губы Роксаны скривились в иронической усмешке. — Этот человек отрабатывает свой хлеб. Сначала Он принялся лечить меня, а теперь Эдит — или как там ее зовут. — Она помолчала, а потом неожиданно спросила: — Говорят, ты с ним купалась сегодня утром?

К своему крайнему неудовольствию, Валентина, неизвестно почему, виновато покраснела.

— Да, мы с ним искупались до завтрака.

— И он завтракал в твоем коттедже?

— Откуда тебе это известно? — Валентина уставилась на подругу, не желая верить, что ей рассказал об этом он сам. Хотя, конечно, не было никаких причин скрывать это от Роксаны — или от любого другого человека. Завтрак наедине с молодой женщиной в ее коттедже — не преступление, хотя кое-кому это могло бы показаться странным, ведь они знакомы совсем недавно.

— Мне рассказал об этом Ричард, — ответила Роксана с улыбкой Моны Лизы. — Видимо, его это очень удивило, потому что доктора Ламуана нельзя назвать дамским угодником… Больше того, он избегает женщин. Это характерно для людей его профессии.

Валентина опустила глаза; у нее было такое чувство, будто у нее отняли нечто очень дорогое, обретенное лишь недавно.

— Не считай, что я сую нос не в свое дело, дорогая, — произнесла Роксана хрипловатым вкрадчивым голосом, который пускала в ход, когда хотела сказать что-нибудь неприятное. — Но ты простушка, а Ламуан себе на уме. Ты можешь придать чему-то значение, которое совсем не предполагалось… если ты понимаешь, что я имею в виду.