Страница 50 из 65
Джон Готтман замечает: «Я пришел к выводу, что лучше всего предсказывает будущее семейной пары то, каким образом супруги рассказывают о своем прошлом» [216]. «Переписывание» истории их отношений начинается еще до того, как пара понимает, что их брак в опасности. Готтман и его сотрудники провели глубинные интервью 56 пар, 47 из них они смогли опросить еще раз тремя годами позже. Во время первого интервью, никто из пар не планировал расставаться, но исследователи смогли безошибочно определить семь пар, которые впоследствии расстались (из сохранившихся 40 пар, ученые точно определили 37, которые останутся вместе — впечатляющая точность). Те 7 пар, которые впоследствии расстались, начали «переписывать» историю своих отношений уже в первом интервью, рассказывая грустные истории и приводя подробности в подтверждение своих слов. Например, они говорили Готтману, что вступили в брак не из-за того, что были влюблены и не могли обойтись друг без друга, а потому что брак представлялся «естественным следующим шагом их отношений». По воспоминаниям разведенных супругов, первый год их брака был полон неоправданных ожиданий и разочарований. «Сразу многое пошло не так, но я уже не могу привести конкретных примеров», — говорит мужчина, который вскоре развелся с женой. Счастливые же пары вспоминают эти проблемы иначе, называя их «шероховатостями» в отношениях, которые они с гордостью преодолели, перенося размолвки с юмором и любовью.
Благодаря свойству нашей памяти пересматривать прошлое для оправдания наших решений, ко времени развода многие пары не могут вспомнить причину, по которой они вступили в брак. Будто им сделали «терапевтическую лоботомию» и удалили воспоминания о счастливых моментах. Мы часто слышим: «Уже через неделю после брака я поняла, что совершила ужасную ошибку». «Но почему же тогда у тебя трое детей, и ты уже 27 лет замужем за этим человеком?». — «О, я не знаю, я просто считала это своим долгом. Наверное».
Безусловно, некоторые люди решаются на развод обдуманно, взвесив все «за» и «против», но для большинства это решение связано с пересмотром прошлого и попытками ослабить диссонанс. Как мы узнаем об этом? Проблемы могут оставаться прежними, но как только один из супругов или оба решают расстаться, оценки проблем меняются. До тех пор, пока пара считает, что сюит сохранять неидеальный брак, они стараются уменьшить диссонанс таким способом:
«Все не так уж и плохо».
«Большинство браков еще менее счастливы, чем мой, во всяком случае, не счастливее, чем мой».
«Он забыл о моем дне рождения, но он делает много других вещей, показывая свою любовь ко мне».
«Да, у нас есть проблемы, но я люблю ее/его, несмотря ни на что».
Но с того момента, как один из супругов или оба начнут думать о разводе, они будут искать способы ослабления диссонанса, оправдывающие решение уйти:
«Этот брак действительно полная неудача».
«Он забыл о моем дне рождения. Выходит, что он меня не любит».
И, конечно же, безжалостные слова, которые говорят многие люди, покидающие своего супруга или супругу посте 20 или даже 30 лет брака: «Я никогда тебя не любил (а)».
Жестокость последней фразы состоит в том, что эта ложь нужна лишь для оправдания своих поступков. Супруги, расстающиеся по объективным причинам, например, один из супругов физически или психологически обижает и оскорбляет другого — никогда не скажут такого. Им просто не нужны дополнительные самооправдания. То же самое касается и тех пар, которые расстаются дружелюбно, а так же тех, кто сохраняет теплые дружеские чувства, когда проходит какое-то время, и боль, вызванная расставанием, стихает. Они не видят необходимости в том, чтобы представлять злодеем своего бывшего партнера или забывать о счастливых временах, так как они могут сказать: «У нас не получилось, жаль», «Мы просто слишком отдалились друг от друга» или «Мы были так молоды, когда поженились, и многого тогда не понимали». Но когда развод болезненный, тяжело переживается, связан с денежными проблемами и особенно, когда расстаться хочет только один из супругов, обе стороны будут переживать целый спектр негативных эмоций. В дополнение к гневу, тоске, обиде и душевным страданиям, эти пары будут испытывать и боль диссонанса. Именно этот диссонанс, а также то, как люди пытаются с ним справиться, являются важными причинами мстительности после развода.
Тот, кого бросили, может страдать от диссонанса, болезненного для его эго: «Я — хороший человек и был отличным партнером» и «Мой супруг покидает меня. Как это могло произойти?». Все это приводит к выводу, что вы не такой уж хороший человек, каким себя считали, а также были плохим супругом, но мало кто из нас станет избавляться от диссонанса, снижая свою самооценку. Гораздо легче «бросать камни» в своего партнера и переложить вину на него/на нее, т. е. говорить о том, какой он/она трудный и эгоистичный человек, и вы, мол, это поняли только теперь.
Если же вы сами бросаете партера, то вам также нужно ослабить диссонанс, чтобы как-то оправдать свои действия, причиняющие боль тому, кого вы когда-то любили. Но вы ведь хороший человек, а хороший человек не станет причинять боль другим. Значит, ваш супруг заслуживает, чтобы его/ее отвергли, возможно, даже больше, чем вам раньше представлялось. Людей, наблюдающих за разводом, часто удивляет необоснованная мстительность со стороны человека, инициировавшего развод. То, что они наблюдают, это механизм уменьшения диссонанса в действии. Одна наша подруга, рассказывая о разводе сына, говорила: «Я не понимаю свою невестку. Она оставила моего сына ради другого человека, который обожает ее, но она не выйдет за него замуж и не хочет работать полный рабочий день только для того, чтобы мой сын выплачивал ей алименты. Моему сыну пришлось пойти на работу, которая ему не нравится, чтобы удовлетворить ее запросы. Учитывая, что это она его бросила, то, как она обращается с моим сыном, кажется необъяснимо жестоким и мстительным». Но, с точки зрения ее бывшей невестки, однако, ее поведение по отношению к бывшему мужу — оправдано. Если он был таким замечательным парнем, она бы осталась с ним, не правда ли?
Медиаторы бракоразводных процессов и все, кто пытались помогать разводящимся друзьям, имели возможность наблюдать за процессом изнутри. Медиаторы Дональд Сапоснек и Чип Роуз описывают «…склонность одного из супругов отзываться о другом пренебрежительно, например: „Он — слабый человек и склонный к насилию пьяница“ или „Она двуличная, эгоистичная, паталогическая лгунья, которой нельзя доверять“. Эти излишне негативные, бескомпромиссные характеристики, которые разводящиеся и конфликтующие пары применяют друг к другу, укореняются и потом уже не изменяются» [217] Причина кроется в том, что когда супруги начинают унижать и оскорблять друга, ослабляя диссонанс для защиты собственного эго, им требуются все новые оправдания своей позиции. Таким образом, они яростно борются за каждый доллар, который «им принадлежит по праву», а другая сторона «не заслуживает и цента», не разрешают бывшему супругу встречаться с детьми или мелочно контролируют все детали этих встреч, так как «послушайте, это ведь мой бывший, он ужасный человек!». Ни одна из сторон не задумывается, что весь этот ужас может быть результатом невыносимой ситуации, возникшей из-за их собственного поведения. Каждый поступок одного из партнеров вызывает месть и самооправдания другой стороны, и наоборот, и так раскручивается спираль взаимной враждебности. Каждый партер, спровоцировавший другую сторону на плохой поступок, использует этот плохой поступок и для того, чтобы оправдать собственную месть, и для того чтобы показать «дурные и злобные» качества бывшего супруга/супруги.
К моменту обращения к медиаторам [†††] пары находятся в очень плохих отношениях, они уже почти у подножия пирамиды. Дон Сапоснек рассказал, что принимал участие в более чем 4000 процессах, в которых бывшие супружеские пары оспаривали права опеки над детьми. Он сообщает: «Я никогда не слышал, чтобы один из родителей сказал: „Ты знаешь, я думаю, что ты будешь лучшим родителем, чем я“. Это практически всегда выливается в спор, так как каждый считает себя лучшим и более достойным отцом или матерью, у которого/ой более близкие отношения с детьми, чем у оппонента. Они не признают у своего бывшего партнера никаких достоинств, и даже если признают, что мстят ему/ей, всегда оправдывают это, заявляя: „Он(а) этого заслужил(а), ведь он(а) разрушил(а) нашу семью!“. Соглашение, к которому они приходят, почти всегда является компромиссом, при этом они говорят: „Я отказался от своей позиции, так как меня принудили к этому. Я устал(а) бороться. У меня закончились деньги на оплату услуг медиатора… но в любом случае я лучший родитель (чем она или он)“».
[216] John Gottman, «Why Marriages Succeed or Fail», p. 127; его описание 46 семейных пар, см. с. 128; примеч. 7.
[217] Donald Т. Saposnek and Chip Rose (1990), «The Psychology of Divorce», in D.L. Crumbley and N.G. Apostolou (eds.), Handbook of Financial Pla
[†††] Медиатор — физическое лицо, которое две спорящие стороны, обратившиеся в суд, признают посредником, способным выработать взаимоприемлемое соглашение, примирить их. Практика медиации широко распространена в США и других западных странах. В России процедура медиации закреплена Федеральным законом «Об альтернативной процедуре Урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» № 193-ФЗ от 27 июля 2010 г., кроме того, официально утверждена Программа подготовки медиаторов. В столице и регионах открылись центры медиации, появились программы по обучению медиации, организуются научно-практические конференции и форумы, стала выпускаться специализированная литература для медиаторов. — Примеч. ред.