Страница 33 из 65
Очевидно, если вы — психотерапевт, то не можете в случайном порядке одних ваших клиентов оставлять в листе ожидания, а другим уделять серьезное внимание — первые в этом случае быстро найдут другого терапевта. Но, если вас не научили помнить о проблеме «доброго дельфина», если вы абсолютно уверены в том, что ваши представления — верные, а ваши терапевтические навыки — безукоризненные, вы можете допустить серьезные ошибки. Социальный работник так объясняла, почему она решила отказать матери в опеке над ее ребенком: мать в детстве подвергалась жестокому обращению, а «мы все знаем», сказала она судье, что это серьезный фактор риска того, что мать сама будет так же поступать со своим ребенком. Такое заключение о цикле жестокости появилось из наблюдений подтверждающих его случаев: склонные к насилию родители, сидевшие в тюрьме или проходившие курс терапии, сообщали о том, что их жестоко избивали или подвергали сексуальным домогательствам их собственные родители. Что отсутствует — так это опровергающие случаи: дети, подвергавшиеся насилию, но не применявшие его сами, когда стали родителями. Они незаметны для социальных работников или психотерапевтов, потому что, по определению, люди, не использующие насилие, не могут оказаться в тюрьме, и им не нужна психотерапия. Психологи, проводившие лонгитюдные исследования, т. е. изучавшие детей в течение длительного периода времени, обнаружили, что хотя пережитое в детстве физическое насилие несколько повышает вероятность того, что дети могут стать склонными к насилию родителями, большинство подвергавшихся физическому насилию детей — почти 70 % — не повторяли жестокие поступки своих родителей [132].
Сходным образом, предположим, что вы проводите сеансы терапии с детьми, подвергшимися сексуальным домогательствам. Вы всем сердцем сочувствуете им и внимательно замечаете все симптомы: они испуганы, они мочатся в постель, хотят спать с включенным светом, их мучают ночные кошмары, они мастурбируют или показывают свои гениталии другим детям. Через некоторое время вы, вероятно, будете весьма уверены в своей способности определять, подвергся ли ребенок сексуальным домогательствам, используя составленный вами список симптомов. Вы можете дать маленькому ребенку поиграть с куклами, точно воспроизводящими анатомические подробности строения человеческого тела, с расчетом, что то, что они не могут объяснить словами, может проявиться в игре. Одна из ваших пациентов засовывает палочку во влагалище куклы. Другая — рассматривает пенис куклы очень внимательно, что вызывает тревогу, так как ей только четыре года.
Психотерапевты, не получившие научной подготовки, вероятно, не заинтересуются неизвестными им случаями: т. е., особенностями поведения детей, не являющихся их клиентами. Они, вероятно, не задумаются о том, насколько распространены в целом во всей популяции детей такие симптомы как мочеиспускание в постель, сексуальные игры и страхи. Когда исследователи задались таким вопросом, они обнаружили, что дети, которые не подвергались домогательствам, гоже часто мастурбировали и проявляли сексуальное любопытство, а боязливые по своей природе дети, кроме того, мочились в постель и боялись темноты [133]. Даже дети, действительно подвергавшиеся сексуальным домогательствам, не демонстрировали какого-то предсказуемого набора симптомов. Ученые смогли об этом узнать, только наблюдая за поведением детей длительное время, а не ограничиваясь лишь 1–2 клиническими интервью. Обзор 45 исследований, в которых Дети, подвергавшиеся сексуальным домогательствам, исследовались продолжительное время (до полутора лет), обнаружил, что хотя поначалу эти дети демонстрировали симптомы страха и сексуальные действия чаще, чем дети, не подвергавшиеся домогательствам, «…не было ни одного симптома, который был бы характерен для большинства детей, подвергавшихся сексуальным домогательствам, [а] примерно у трети жертв вообще не было никаких симптомов… Эти данные предполагают, что не существуют никакого специфического синдрома, характерного для ставших жертвами сексуальных домогательств детей» [134].
Кроме того, не было различий между детьми, подвергавшимися и не подвергавшимися сексуальным домогательствам, когда те и другие играли с куклами, обладавшими выраженными сексуальными анатомическими признаками, ведь выдающиеся гениталии — это такая интересная вещь. Некоторые дети делали с этими куклами очень странные вещи, и это ничего не значит, за исключением того, что игры с куклами — это ненадежные диагностические тесты [135]. В одном из исследований, которым руководили два видных специалиста в области возрастной психологии Мэгги Брак и Стивен Сеси, девочка засунула палочку во влагалище куклы, чтобы показать родителям, что, якобы, с ней произошло, когда ее в тот день осматривал врач [136]. Видеозапись показала, что врач не делал ничего подобного, но вы можете себе представить, что вы бы почувствовали, увидев, как ваша дочь таким способом играет с куклой, а психиатр бы торжественно вам заявил, что это означает: ваша дочь подверглась сексуальным домогательствам. Вам бы наверняка захотелось быстрее добраться до того врача.
Многие психотерапевты, начавшие специализироваться в сфере помощи подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам детям в 1980-е гг., абсолютно уверены в своей способности определять, действительно ли ребенок был жертвой таких действий. В конце концов, говорят они, за их плечами годы клинической практики. Тем не менее, исследования, одно за другим, показывают, что их уверенность ошибочна. Например, медицинский психолог Томас Хорнер с коллегами изучили диагнозы, поставленные группой опытных экспертов-клиницистов в случае, когда отец был обвинен в сексуальных домогательств по отношению к его трехлетней дочери. Все эксперты изучили стенограммы, присутствовали во время интервью ребенка и смотрели видеозаписи общения девочки с родителями, а также изучили клинические данные. У экспертов-клиницистов была идентичная информация, но некоторые из них были уверены в том, что домогательства имели место, а другие — убеждены в том, что их никогда не было. Исследователи потом попросили выборку из 129 психотерапевтов проанализировать те же данные, оценить вероятность того, что девочка подвергалась сексуальным домогательствам со стороны ее отца и дать рекомендации относительно того, лишать или нет отца родительских прав. Опять-таки, заключения варьировали в широком диапазоне: от абсолютной уверенности в том, что девочка была жертвой сексуальных домогательствах, до абсолютной уверенности в том, что не была. Некоторые психотерапевты рекомендовали навсегда запретить отцу общаться с дочерью, другие — передать ее на попечение отца. Эксперты, верящие в то, что сексуальные домогательства в семьях по отношению к детям — это распространенное явление, были склонны немедленно интерпретировать неясные и двусмысленные факты в поддержку своего мнения, те, кто был настроен скептически к подобным утверждениям, не соглашались с подобной интерпретацией. Для экспертов, не склонных скептически анализировать факты и данные, как сделали вывод исследователи, «верить — означает видеть» [137].
Другие исследования ненадежности клинических прогнозов, а таких исследований сотни, это новости, вызывающие диссонанс у тех специалистов-психотерапевтов, чья уверенность в себе основана на их убежденности в том, что их экспертные оценки всегда верны и точны [138]. Когда мы говорили о том, что наука — это способ контролировать самомнение и высокомерие, мы именно это и имели в виду.
[132] Joan Kaufman and Edward Zigler (1987), «Do Abused Children Become Abusive Parents?», American Journal of Orthopsychiatry, 57, pp. 186–192. Со времен Фрейда, конечно, существовало широко распространенное предположение, что детские психические травмы неминуемо приводят к психопатологии во взрослом возрасте. Исследовании опровергли и это предположение. Психолог Энн Маетен заметила, что многие люди предполагают, что в детях, которые пережили в детстве какие-то тяжелые события, есть что-то особое и редкое. Но «большим сюрпризом» исследования, заключила она, был вывод о том, насколько широко распространенной является способность детей быстро восстанавливать психическое и физическое здоровье. Большинство детей удивительно хорошо переживает и преодолевает негативные последствия войн, детских болезней, жестокость и алкоголизм родителей, лишения и сексуальные домогательства. См.: A
[133] Например, см.: William Friedrich, Je
[134] Kathleen A. Kendall-Tackett, Linda M. Williams, and David Finkelhor (1993), «Impact of Sexual Abuse on Children: A Review and Synthesis of Recent Empirical Studies», Psychological Bulletin, 113, pp. 164–180; цитата из резюме статьи с. 164. Исследователи также обнаружили зависимость симптомов у детей от жестокости, продолжительности и частоты насилия и домогательств и степени материнской поддержки. В противоположность прогнозам психотерапевтов — сторонников метода «возвращенных воспоминаний» две трети детей-жертв пришли в нормальное состояние за 1–1,5 года.
[135] Сделав обзор исследований, Гленн Уолфнер, Дэвид Фауст и Робин Доус пришли к выводу, что «нет просто никаких научных доказательств, которые бы оправдывали клинический или судебный диагноз того, что дети подвергались насилию или домогательствам, на основе того, как они играют с куклами». Wolfner, Faust, and Dawes (1993), «The Use of Anatomically Detailed Dolls in Sexual Abuse Evaluations: The State of the Science», Applied and Preventive Psychology, 2, 1-11.
[136] Когда маленькую девочку спросили, действительно ли это произошло, она ответила: «Да, это было». Когда се отец и экспериментатор пытались переубедить ее и говорили: «Твой доктор не делал ничего такого с маленькими девочками. Ты просто дурачилась. Мы знаем, что он не делал таких вещей», — ребенок упорно не хотел отказываться от своих утверждений. «Таким образом, повторяющаяся возможность играть с (анатомической) куклой в сочетании с минимальным внушением, — предостерегают исследователи, — привела к играм ребенка с выраженным сексуальным контекстом». Maggie Bruck, Stephen J. Ceci, Emmett Francoeur, and Ashley Renick (1995), «Anatomically Detailed Dolls Do Not Facilitate Preschoolers' Reports of a Pediatric Examination Involving Genital Touching», Journal of Experimental Psychology: Applied, pp. 95-109.
[137] Thomas M. Horner, Melvin J. Guyec, and Neil M. Kalter (1993), «Clinical Expertise and the Assessment of Child Sexual Abuse»,Journal of the American Academy of Child and Adolescent Psychiatry, pp. 925–931; и Thomas M. Homer, Melvin J. Guyer, and Neil M. Kalter (1993), «The Biases of Child Sexual Abuse Experts: Believing Is Seeing», Bulletin of the American Academy of Psychiatry and the Law, 21, pp. 281–292.
[138] Более 50 лет назад Пол Мил показал, что относительно простые математические модели лучше предсказали развитие состояния пациентов, чем интуитивные прогнозы клиницистов. Paul Е. Meehl (1954), «Clinical versus Statistical Prediction: A Theoretical Analysis and a Review of the Evidence», Mi