Страница 29 из 97
Генерал Мармон со своим небольшим 12-тысячным корпусом должен был помешать движению мощной 80-тысячной армии эрцгерцога Карла из Италии на соединение с русскими в районе Брюнна и Оломюца. Вовремя заняв Грац, он не позволил Карлу пойти прямой дорогой, и тому пришлось двигаться окружным путем через Венгрию, пока Наполеон выяснял отношения с Кутузовым и остатками австрийцев в Моравии.
Союзническим десантам в Южной Италии (Неаполитанское королевство) и Северной Германии – соответственно, 10-тысячный русский корпус генерал-лейтенанта Р. К. Анрепа и 21-тысячный корпус генерала графа П. А. Толстого – воевать практически не пришлось. Ожидая вестей с главного театра военных действий в Моравии, их офицерский состав с большой пользой для здоровья проводил время на балах, даваемых в их честь местными дворянами, чьи жены и дочери были весьма и весьма благосклонны к «этим душкам русским военным» – сколь галантным, столь и неутомимым. Но очень скоро ход событий заставит их забыть амурно-будуарные развлечения и местных прелестниц, немало желавших женить их на себе.
Вот так, или примерно так, обстояли дела далеко на флангах Великой армии, когда она под началом своего вожака оказалась перед объединенной русско-австрийской армией под началом Михаила Илларионовича Кутузова в глубине Моравии под Ольмюцем (Оломоуцем).
Глава 25
Противостояние: что делать?
Именно там отступающая Подольская армия Кутузова смогла-таки соединиться с 30-, а не 50-тысячным, как предполагалось ранее, корпусом Буксгевдена и гвардией цесаревича Константина Павловича, пришедшими из России, а также с 15-тысячным австрийским отрядом де Штайера. По разным подсчетам, численность союзников на тот момент могла колебаться от 80–84 до 85–87 тыс. человек (ок. 70 тыс. пех. и ок. 16 тыс. кав.) с 318–330 пушками. На самом деле союзная армия могла уже тогда быть еще больше, если бы российский император, прибывший в действующую армию вместе с гвардейским корпусом своего брата Константина Павловича, не отослал часть сил из армии Буксгевдена и корпуса Эссена 1-го назад в Россию с малопонятной целью. Туда же заодно был направлен и их бывший патрон генерал Михельсон. И тем не менее вскоре ожидалось новое пополнение.
Первым мог подойти находившийся всего лишь в нескольких переходах 12-тысячный корпус генерала Эссена 1-го. Потом (минимум через пару недель) можно было ожидать корпус генерала Беннигсена. Правда, уже не 45 тысяч, а всего лишь 18 тысяч, так как большую часть его сил царь опять-таки отослал в Россию. Гораздо дольше следовало бы дожидаться австрийских подкреплений. Примерно в 100 км к югу стояли 4,5 тыс. солдат Мерфельдта. Еще дальше – в 120 км западнее – примерно 15 тыс. человек, собранных эрцгерцогом Фердинандом из всех тех спасшихся остатков небольших отрядов Дунайской (или, как ее еще порой называют, Германской) армии Макка, что в свое время чудом не оказались запертыми в Ульмской «мышеловке». Союзные императоры не исключали скорого появления и объединенной 80-тысячной армии двух австрийских эрцгерцогов – Карла и Иоанна, вытесненных из Италии и Швейцарии Массена и Неем. Тогда численное превосходство союзников становилось бы впечатляющим – свыше 215 тыс.! Можно было надеяться, что в конце концов «созреет» и все еще выжидавший прусский король с его 170–180-тысячной армией, в первом эшелоне которой стояли готовые к бою 120 тыс. пруссаков и саксонцев, – большая сила. Более того, прусский посол барон фон Х. Гаугвиц вроде бы уже выехал во французскую ставку с ультиматумом для Наполеона. Если все это сложилось бы, то превосходство армии антифранцузской коалиции могло стать со временем просто подавляющим.
Военная обстановка действительно таила для французов величайшие опасности. Общий перевес сил был на стороне противников Наполеона, и в дальнейшем он должен был только возрастать и возрастать! Огромное численное превосходство армии коалиции, казалось, не оставляло надежд на возможность одолеть ее.
Тем более что у Бонапарта, оказавшегося во враждебной стране, под рукой было не более 50 тыс. штыков и сабель. Многих пришлось оставить охранять базы, дороги, по которым передвигались обозы, и занятые города. Какая-то часть попала в госпиталя, а кто-то уже ушел в свой последний солдатский переход – в Бессмертие. Правда, это была основа Великой армии, качественно превосходившая неприятеля по всем статьям, но для успешного противостояния союзникам их все же было маловато. В зоне противостояния император французов максимум мог постараться собрать под свои знамена порядка 110 тыс. человек, при 250 орудиях из тех соединений, что были рассредоточены по мере продвижения на восток. В экстренном случае можно было бы за сутки-другие сосредоточить в окрестностях Брюнна не менее 70 тыс. штыков и сабель для решающего сражения с союзниками, на которое ему следовало их немедленно спровоцировать. Правда, его Великая армия, хотя и пребывала после Ульма в состоянии морального подъема, была крайне утомлена быстрыми, изнурительными переходами, беспрерывно продолжавшимися вот уже восемь недель.
…Наполеоновские солдаты, уже несколько недель подряд топтавшие грязь по дорогам Центральной Европы и жившие по принципу «война сама себя кормит», по правде говоря, стали больше похожи на огородные пугала, чем на франтоватых победителей одураченного Макка. Большинство из них настолько озаботились пропитанием, что нагрузились совершенно немыслимым образом – к поясам прикрепили огромные куски награбленного сала, ветчины, мяса; на шеях болтались караваи хлеба, бутыли с вином. Свои неизменные трубки они запросто раскуривали венскими кредитками, которых у них после Ульма было в изобилии, поскольку не доверяли бумажным ассигнациям, предпочитая им звонкую монету. Так они спалили не одну тысячу талеров, которые в любом банке можно было обменять на твердую валюту. Но на войне, как и в любви, возможно все, что угодно…
Итак, наступать самому для Бонапарта было уже невозможно, и под Ольмюцем он остановился. Для него было очень важно, чтобы союзники не начали вновь отступать и не затянули войну. Двигаться дальше на восток было смерти подобно: с юга на предельно растянувшиеся коммуникации Наполеона могли навалиться австрийцы эрцгерцогов Карла, Иоанна и чудом спасшегося из Ульма Фердинанда, а с севера – русские Беннигсена и… все те же, пруссаки! Последние и вовсе могли одним ударом перерезать французские коммуникации, растянутые с запад на восток на 370 км! В совокупности силы у них были огромные, и если бы это случилось, то изрядно уставшей и потрепанной Великой армии Наполеона грозила… мышеловка: ее могли окружить и, сжав «железными клещами», раздавить. Отступление назад к Ульму стало бы признанием стратегического поражения, а продуктовые запасы оставшихся в тылу местностей уже порядком были разграблены и не смогли бы прокормить французское воинство. Да и окрестности Ольмюца тоже уже порядком были обчищены французами.
Бонапарт все это понимал. Он в полной мере почувствовал утомление своих войск и дал им кратковременный отдых. Его солдаты крайне нуждались в передышке после 50-дневной гонки за противником. Одновременно он занялся устройством новой коммуникационной линии от г. Брюнна на Иглау и далее через Богемию на Рейн (хотя полностью сохранялись коммуникации с Веной). Фактор времени подстегивал Наполеона, все рассчитав, он надеялся не дать сконцентрировать воедино силы союзников (особенно не допустить вступления Пруссии в войну), расправиться со своими противниками поодиночке, в первую очередь с русской армией, представлявшей сердцевину сил коалиции на континенте, причем с армией, уже доказавшей, что она может успешно противостоять французам.
Приказ корпусу Мармона был ужесточен: любой ценой, но обязательно остановить продвижение австрийских эрцгерцогов. В случае острой надобности стоявший на переформировании и пополнении после трепки под Кремсом корпус Мортье мог оказать ему посильную помощь – благо находился в пределах дистанционной поддержки. Расположенным неподалеку, но двигавшимся по другим оперативным направлениям корпусам Даву и Бернадотта было приказано быть готовыми по первому приказу немедленно в течение суток – максимум двух – ускоренными маршами подойти к месту намечаемого Бонапартом генерального сражения. В этом случае общая численность главных сил Великой армии увеличивалась бы и превосходство союзников не было бы столь весомым. Но до поры до времени легкая кавалерия должна была создавать непроницаемую завесу, чтобы враг не распознал всех маневров Наполеона, не испугался и снова не «пустился бы в бега» на восток! Главной задачей становилось, чтобы враг «проглотил наживку с крючком»!