Дар Менестреля

Однако события повернулись совсем не так, как ожидалось. Сначала карета, как и ожидалось, остановилась у поваленного дерева, и разбойники накинулись на охрану со всех сторон. Одного из серых даже удалось стащить с лошади и насадить на рогатину будто медведя, но тем временем двое других стали отбиваться с такой яростью, что бывшие деревенские драчуны и заводилы, сменившие плуг на большую дорогу, поостыли. А затем из окна кареты прямо в лежащее поперек дороги дерево ударила ни много, ни мало молния, и от середины ствола на дороге остались лишь головешки и кучки пепла, уже не удерживавших лошадей, которые сорвались с места и понесли. Чем это закончилось для пассажиров кареты так никто и не увидел, поскольку разбойники в этот момент уже улепетывали изо всех ног.

Двое серых подобрали своего товарища, устроили его в седле, и вскачь помчались за каретой. Дорога опустела и уже некому было увидеть, как на ней появился мощный отряд рыцарей, который неторопливо и уверенно проследовал вслед за каретой и серыми, не то преследуя их, не то просто следуя за ними…

Йолан с лейтенантом серых обходили посты вокруг лагеря. Вообще-то рутинная процедура не требовала вмешательства мастера, но Йолан имел свои причины поговорить с командиром отряда «избранных» наедине, а Егард приставил к нему именно избранных.

— Тебе никогда не казалось, что это несколько неправильно, когда человек твоих способностей и заслуг перед Орденом ведет не слишком роскошную жизнь?

— Я служу Ордену, — сдержанно ответил тот.

— Да, разумеется, но ведь, скажем, бароны и маркизы всякие тоже королю служат, и роскошь им отнюдь не мешает…

— Я не обсуждаю решения стоящих выше меня, мастер, вы ведь знаете.

— Похвально, весьма похвально. Но предположим один из вышестоящих предложил бы тебе и еще некоторым другим достойным членам нашего Ордена, проявившим себя верностью, исполнительностью, храбростью, то, о чем я упоминал. Дворянство, титулы, поместья, и все это за то, чтобы продолжать честно служить Ордену, как и до этого? Как думаешь, это было бы правильно.

Серый несколько растерялся от такого вопроса, но ответил:

— Если вышестоящие так решат, несомненно.

— А сам-то ты что думаешь? Положим ты был бы таким вышестоящим, ты бы счел нужным дать нашим людям это?

— Мне не положено думать, мастер. Но если Вы настаиваете, я слышал истории о войне в Гланте, и что мы получили? Опять прячемся как крысы… И многие наши люди сейчас спрашивают, а что мы получим от этой войны. Так что, если Вам интересно мое мнение, мастер, да, наши люди должны получить все это, они это заслужили, а магистр должен быть по меньшей мере королем. Ему это может и не нужно, но это было бы чрезвычайно полезно для всего Ордена и его членов. Леоногия не очень большая страна, даже с соседними госудаствами, но нам должно хватить.

Йолан улыбнулся и проникновенно произнес:

— Хорошо, лейтенант. Теперь, положим, тебе предложили дворянство и титул. Готов ли ты поддержать такого лидера в тех усилиях, которые нужны для претворения этого плана в жизнь?

Серый еще внимательнее взглянул на мастера и отвешивая каждое слово медленно произнес:

— Если вы спрашиваете поддержу ли я Вас против мастера Егарда в осуществлении ваших планов, то, да, я пойду за тобой, мастер.

Йолан рассмеялся:

— Ладно, нам еще предстоит немало обсудить позже, но если ты и дальше будешь столь же понятливым, и не забудешь быть полезным, сможешь рассчитывать на титул герцога. Кстати, а как ты понял, что придется идти против Егарда?

— Видите ли, мастер, он ведь приказал приглядывать за вами в его отсутствие…

Глава 4

Если бы кто заглянул в хижину, он решил бы что увидел приют для слабоумных. Онтеро, терзающий кусок древнего пергамента, бормотал себе что-то под нос, временами немного жестикулируя, как будто споря с кем-то, возможно, что с самим собой. Дастин тоже развлекал себя разговором, только его бормотания было потише и сопровождалось восторженными взглядами в пространство и сияющей улыбкой. Не слишком отставал от других и герцог, мрачно сидевший в кресле, протянув ноги, и погруженный в мрачные мысли. К его чести, надо заметить, что хотя он, похоже, и вел бурный разговор с самим собой, но вслух он ничего не произносил, разве что иногда шевеля губами. Один только Тич вел себя как нормальный человек, или по крайней мере нормальный мальчишка его возраста. Он забрался на стол, и размахивая ногами смотрел, не удастся ли отвлечь кого и старших от разговоров с собой в пользу разговора с ним. Заметив, что Ильмер вроде бы уже смотрит не так мрачно, и почти не шевелит губами, Тич спросил:

— Иль, как ты думаешь, получится у Дастина?

Герцог поднял тяжелый взгляд на мальчишку и мягко сказал:

— Не сейчас, Тич, не время.

— А чего ты-то так переживаешь? Тебе вроде и делать ничего не надо… — поинтересовался лисенок.

— Мельсана все еще моя невеста, Тич, ты не находишь, что мне есть о чем подумать?

— Ой, и правда, — вмешался Дастин, и его вытянувшееся лицо говорило само за себя, — Слушай, как же это… Ведь она — твоя невеста, как же я буду… Это ж неправильно!

Ильмер прервал его тяжелым вздохом и ответил:

— Дастин, это непростой вопрос и для меня. И я его пытаюсь сейчас решить. Ты не мог бы заткнуться и оставить меня наедине с моими мыслями?

— Но Иль, зачем она тебе такая вообще нужна? — вмешался Тич.

Герцог еще раз вздохнул, но ответил:

— Ты прав, мальчик. Она такая мне не нужна. Я не вправе доверить ей ни судьбу моих людей ни рождение и воспитание наследника. Наверное, это будет означать серьезные проблемы с Леогонией, но придется справитсья. Но все равно это очень тяжелая тема для меня. Поэтому оставьте меня в покое. Я должен примириться с этим своим решением, и это не так просто, — почти рявкнул он напоследок и отвернулся в сторону.

Тич умолк, а Дастин, услышав, что принцесса больше не невеста его спутника и друга, понемногу успокоился, и через некоторое время улыбка опять появилась на его лице. Хижина по-прежнему напоминала приют безумных…

Владелец постоялого двора, совмещавшего крохотную гостиницу, таверну и конюшню, был весьма мрачной личностью, хотя по сравнению со многими другими лицами на улице его спокойная мрачность выглядела даже как-то мудро. Взяв монету вперед, он принес еду и кувшин пива, так и не произнеся ни слова, а лишь ограничиваясь взглядами и жестами. Такая молчаливость хозяина была, мягко говоря, необычна в окрестных землях, но, в конце концов, кому какое дело, если человек не любит бросать слова на ветер? Пробил молчание вопрос гнома, есть ли свободные комнаты на несколько дней. Хозяин сначала изумленно взглянул на путников, так и не произнося не слова, а когда ему показали другую монету и повторили вопрос, не выдержал и наконец разомкнул уста:

— Вы будете ночевать в городе???

— Да, а что? — ответил вопросом на вопрос гном.

— Ну-ну… — покачал головой хозяин, — комнаты есть, еще мой дед строил, когда приезжих много было. Но я бы не советовал.

— А что, плохие комнаты, неподходящие? Может посоветуешь, где получше найти?

— Комнаты подходящие, город — неподходящий. Лучше б вам не рисковать.

— У нас здесь дела, и не на один день. Так что мы рискнем уж, если комнаты свободны.

— Дело ваше… — пожал плечами хозяин и вновь погрузился в молчание.

Пара личностей с видом бандитов с большой дороги, сидевшие в таверне невдалеке, внимательно прислушивались к разговору, а потом отвернулись, будто ничего не слышали, но было явно, что ни одно слово разговора пропущено не было…

Посреди ночи раздался стук в ворота и крики с улицы «Открывай!». Хозяин постоялого двора спустился приоткрыл ворота и увидел толпу с факелами, явно настроенную устроить погром.

— Брог, — рявкнул хозяин, обращаясь к вожаку, которого он, очевидно, неплохо знал, — Какого рожна вам тут нужно посреди ночи? Опять за чужаками охотитесь? Вам же бургомистр сколько раз втолковывал — на постоялом дворе — не трожь, а то никто торговать в город не будет ездить. И так уже крестьяне окрестные в другие города хлеб на продажу возят, к нам и нос сунуть боятся из-за твоих прихвостней!