Дар Менестреля

— Довольно, — добавил неожиданный противник, — Вы же знаете, я лишь слуга, что сказано — то делаю.

Серый плащ в нерешительности опустил голову, багровый стоял как парализованный. Дастин тоже впал в какое-то непонятное оцепенение, равнина поплыла перед его глазами, и в его сознании, сначала тихо, а потом все громче и громче начала разливаться мелодия. И вот уже нету равнины, нету дороги, перед его глазами огромная зала с коврами и разукрашенными стенами. В ней полно народу, но с первого взгляда ясно, что все живет вокруг троих. Вокруг него и еще двоих. Дастин вглядывается в их лица и узнает монахов, стоявших рядом с ним на дороге. Только плащи у них уже другие. И лица другие. Старше, мудрее.

Но не только они привлекают внимание в зале. Волна черных волос сливается с черной тканью рядом. Волна каштановых волос легла на белоснежный рукав. Волна золотистых волос развевается рядом с Дастином. Но главное даже не это. Трое детей играют невдалеке. Дети богато одеты, но в остальном выглядят обычными детьми. И тут Дастин увидел их игрушки.

Сияющую корону, символ благословения на власть свыше, кокетливо надела на голову сидящая на коленках светловолосая девочка. Золотой скипетр, символ силы, дающей власть, вертел в руках темноволосый мальчик. А рядом второй мальчик рассказывал что-то этим двоим, держа в руках, и будто не зная что с ней делать, державу, символ всего мира…

Встряхнув головой Дастин пришел в себя. Мелодия прервалась и он опять оказался на серой равнине. Но только уже не было на ней непонятного противника, а стояли они пятеро, женщина, к которой тянулось сердце, темноволосый неизвестно почему знакомый незнакомец, и два монаха, рядом с которыми уже было не страшно ничто. А прямо перед ними текла река. Такая же серая как и вся равнина, полная тяжелой, как будто мертвой воды. У самомого берега стояла лодка, а в ней сидел лодочник.

Женщина прижалась к незнакомцу, медленно и грустно отошла от него и подошла к троим, стоящим в стороне — к Дастину и монахам. Потом опустила глаза и вошла в лодку. Багровый плащ попытался пойти за ней, но лодочник загородил ему дорогу, и багровый вскипел:

— Да кто ты такой!

— Вам дальше нельзя, — мягко сказал лодочник, — По крайней мере сейчас.

Багровый внимательно посмотрел на лодчника, но тот стоял твердо и строго. Дастин неуверенно спросил:

— Может хоть кто один дальше ее проводит?

Лодочник бросил странный взгляд на дорогу, потом на него и ответил:

— Одного возьму. Вон идет еще один путник. Он видать и будет попутчиком.

Все обернулись. По дороге тяжелой походкой уставшего человека шел старик, и Дастин почувствовал глубокое сочувствие к нему, идущему одиноко по той страшной дороге, которую они и в пятером-то еле прошли. Дастин бросил взгляд через реку. За ней, насколько видел глаз, простиралась высокая стена. Прямо напротив перевоза в ней были огромные ворота, у который стоял гигантского роста страж со страшного вида мечом, испускающим мрачное сияние.

— Да разве ж он сможет защитить ее? — выступил вперед темноволосый незнакомец, — Его скорее тоже под стать защищать. Неужели так уж нельзя.

Лодочник бросил на него еще один странный взгляд и промолчал. Ответил подошедший старик:

— Нельзя, — сказал он, внимательно и понимающе глядя на незнакомца. Потом он положил руку ему на плечо и в его глазах отразилось страдание, — Тебе еще так много надо сделать, меч карающий… Да и детям тоже. А с ней ты встретишься, но позже.

Незнакомец поник и отступил, с тоской глядя на женщину. Монахи тоже встали в сторонке, не смея вдруг перечить. Дастин хоть и не понимал почему, но почуствовал, что опасаться больше нечего, что все, что надо они сделали, и теперь все будет нормально. Старик вошел в лодку и она поплыла через реку. Вот уже она коснулась берега. Женщина подала руку старику, помогая тому выбраться из лодки, а затем они вместе пошли к воротам. Гигантский страж с мечом встал навытяжку перед ними, ворота медленно приоткрылись и впустили их внутрь…

Дастин почувствовал холод и понемногу стал приходить в себя. Онтеро брызгал ему в лицо соленой морской водой, а шлюпка тихо плыла в предрассветных сумерках против течения и ветра к уже близкому пологому берегу, заросшему лесом.

Часть III. Лес

Глава 1

Лес. Его темные ветви нависали над краем песчаной береговой полосы, словно пытаясь предъявить свои права еще и на этот кусочек земли, будто лесу было мало того, что он занимал. А занимал он немало. Согласно легендам это был один из островов древнего первоначального Леса, который занимал всю землю еще до того, как ее впервые коснулась нога человека. По крайней мере так было согласно эльфийским легендам, а уж насколько они правдивы — сказать трудно. Корранский лес напоминает лес на восточной части Эст-Арви. Возможно, когда-то это был один лес, а лишь потом, в незапамятные времена, которые никто не помнит, кроме самого леса, кусок его откололся и отделился Корранским проливом от материка. Может в память о тех временах и протягивают деревья в Корране свои зеленые руки к морю, в надежде дотянуться до бывших собратьев…

Друзья устроились на отдых на самом краю леса, еще не заходя под нависающие ветви, но буквально в двух шагах от них. Пологий берег образовывал приятный песчаный пляж, на который и пришлось вытащить лодку, чтобы ее не унесло течением во время прилива. Разумеется, возвращаться никто не собирался, но если Аргвинар все-таки решит поискать свою пропажу, лучше пусть найдет ее заботливо укрытую на берегу, чем брошенную в море.

Нетрудно понять, что все опять были на грани истощения от усталости, жажды и голода. Жажду утолили в близлежашем ручейке, а затем все, включая несгибаемого герцога, повалились на горячий песок. Уже не в первый раз за последний месяцы Дастин почуствовал, какая это роскошь, вовсю растянуться на горячем песке, протянув сведенные ноги и раскинув руки, не боясь задеть кого-то из спутников или вывалиться в холодную воду, не чувствовать соленых брызг на своем лице и теле, и просто смотреть в бездонное голубое небо. Впрочем просто смотреть в небо долго не удалось. С непривычки к твердой земле голова кружилась и тошнота подступала к горлу, так что Дастин перевернулся на живот, уткнулся лицом в собственные руки и сладко заснул. Так сладко, что даже во сне ему снилось будто он спит. Только не ободранный и голодный на пустом берегу, а на роскошной кровати под мягким покрывалом. На плече приютила голову женщина и ее золотистые локоны были беспорядочно разбросаны на его груди. Рука немного затекла, но он боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее. Он любил ее и она любила его и сознание этого переполняла его душу теплом, покоем и счастьем… Понимая, что спит, Дастин мысленно улыбнулся от удовольствия. Его страшили навещающие его время от времени вещие сны о невероятных местах, то ли прошлом, то ли будущем, а этот сон был такой, как он хотел, простой сон-мечта, который так или иначе снится любому в его возрасте и в котором нет ничего пугающего или необычного. Девушка во сне проснулась, приподнялась на локте, поглядела в его лицо, поцеловала его и стала нежно трясти за плечо, пытаясь разбудить.

Постепенно он почувствовал, что его действительно трясут за плечо:

— Поднимайся, Дастин, пора в дорогу, — повторял Онтеро, тормоша его затекшее плечо, — Ночью поспишь, а теперь надо идти.

— Куда идти? А поесть мы не собираемся?

— Нечего есть. Ничего, придумаем что-нибудь. Ильмер — хороший охотник, да и Тич, когда шерстку наденет, тоже должен неплохой охотничек быть, все-таки кролика там добудет или еще что-нибудь…

— Ага, а мышь-полевку не хочешь, колдун? — Ехидно встрял мальчишка, который уже продрал глаза и даже умылся холодной водой из ручья.

Онтеро поморщился, но решил не отвлекаться:

— Словом, подниматься пора и в дорогу.

— А куда мы идем? — Поинтересовался Дастин, — в Бренсалль, как договорились? Можешь ты все-таки обьяснить, зачем?