Дар Менестреля

— Что тебя привело ко мне, Онтеро, — спросил Аргвинар, присев на крыльцо рядом со своим коллегой.

— Это длинная история, — вздохнул тот, — и надеюсь, ты ее выслушаешь до конца, потому что мне нужен твой совет. Но прежде я хотел бы узнать, чем же ты занимаешься сейчас?

— Когда ты покинул остров, и если помнишь, ты это сделал весьма эффектно, я продолжил свои занятия. Если помнишь, я изучал проблему конца мира, и что может привести к концу мира. И знаешь, я очередной раз убедился, что наша позиция правильная — ни добро, ни зло не могут по отдельности гарантировать существование нашего мира, только баланс, равновесие поддерживает его существование.

— Ты должен был стать весьма популярен у мудрейших на севере острова с такими взглядами, — усмехнулся Онтеро, — Они ж вроде бы это и утверждают.

— Не совсем так, и ты сам это знаешь, — возразил Аргвинар, — Они не понимают этого, они не знают этого как достоверный факт, для них это лишь формула, позволяющая балансировать власть на островах между ними. Ты отлично знаешь, что реально многие из них — белые, и многие, очень многие из них — черные. Просто одни не могут справиться с другими и наоборот, и поэтому каждый бубнит эту фразу про равновесие, хотя на самом деле имеет в виду лишь отсрочку для себя, которая может позволить ему сунуть нож в спину другому! Сам же знаешь, ведь у тебя именно на этой почве проблемы были.

— Да-а-а, — задумчиво подтвердил толстяк, — было дело. Но ты, как я понимаю, не разругался с ними окончательно, на мой манер?

— Нет, мне нужен был доступ к нашим древним записям для работы, и, в конце концов, если не мозолить мудрейшим глаза, напоминая кто же они такие, то они тебе не мешают. Собственно, я услышал тот совет, который дали тебе до твоей выходки — не пытайся быть правовернее мудрейших, а если и пытаешься — не суй это всем в глаза. Что я и сделал. Зато рукописи я нашел важнейшие. В частности, записи подтверждающие тексты илинитов про певца.

Онтеро широко раскрыл глаза, но Аргвинар не позволил ему вставить слово и тут же продолжил:

— Представляешь, оказывается это есть в наших записях тоже! Причем на нашем древнем языке! Понимаешь, что это значит?

— Ты хочешь сказать, нашим древним письмом?

— Да. Что открывает богатейшие возможности для интерпретации! Например, я нашел ту самую знаменитую фразу: «Во дни затмения плоть восстанет на дух, но дух излечит плоть ради спасения души, хранящей Песню, которую они вместе вернут в Мир.» Между прочим, завершающий кусок этой рукописи, ты уволок в своей золотой табакерке к себе в Корран, это так, к слову. А возвращаясь к теме, я не сразу узнал эту фразу, сначалая я решил, что это какая-то древняя похабщина, типа нескромных историй Сиенна. Да и сам подумай, что я мог решить прочитав «Ночью женщина откроется мужчине, и мужчина даст ей младенца, первый крик которого они услышат на рассвете»? Но что-то подсказало мне обратить больше внимания на эту запись. Потом я увидел, что повторяющийся в начале знак, обозначающий женщину и ночь, несет еще много смыслов — женское начало, физический мир, тьма, зло, наслаждение, земля, конец, и, наконец, плоть! Точно так же повторящийся знак для мужчины, это еще и день, мужское начало, духовный мир, свет, добро, сознание, воздух, начало и наконец, дух. Когда обратил на это внимание, фраза из текстов илинитов вспомнилась сама собой, и я стал смотреть на остальные знаки и их другие смыслы, и они легли на тот текст один к одному! Представляешь? Мы просто неверно толковали эту фразу многие годы! Не «крик», а «песня», не «откроется», а «восстанет», не «младенец» и «рассвет» — тоже один знак, а «душа» и «Мир»!

— Интересно. Значит теперь можно попробовать комбинировать значения этих знаков и посмотреть, не получится ли каких новых интересных предсказаний…

— Вот именно! Конечно, есть сочетания, дающие полную чушь, как то самое о мужчине, женщине и младенце, но должны быть и значительно более осмысленные. И кто сказал, что илиниты толкуют его правильно? Но основной результат, конечно в том, что похоже действительно что-то в этом роде произойдет. Понимаешь какое нарушение равновесия это вызовет? Я не исключаю, что правильная интерпретация должна быть «В последние дни…», ведь первый знак для «затмения» — «тьмы» означает еще и «конец»! Возможно, что этот фрагмент и говорит о конце мира. Сам посуди, фактически они утверждают, что изгонят зло с земли, а ты и сам понимаешь, какое чудовищное нарушение равновесия это будет. И мы знаем, что ни одно нарушение равновесия не проходит безнаказанно, чем больше нарушение, тем страшнее реакция, бесконечное нарушение приведет к бесконечной реакции и бесконечному наказанию, которым может быть только конец мироздания.

— Погоди, — прервал его Онтеро, — Я не хуже тебя знаком с нашими основополагающими теориями, но если этот самый дух будет уничтожен и не принесет Песню, тот же самый текст означает, что равновесие будет столь же чудовищно нарушено, только в другую сторону, так?

— Увы! И это означает, что мир обречен, если только…

— Что только?

— Если только не удастся сделать так, чтобы Песню принесли в этот мир не полностью, а только частично! В идеале — ровно половину Песни! Как? Красивое решение?

— И как же ты собираешься это сделать? — Ядовито поинтересовался Онтеро.

— Не понимаю, чего ты язвишь? Не знаю. Но пока до этого далеко, надо и другим поколениям что-то оставить. Хотя это у меня в планах. Всегда мечтал заняться подобной академической проблемой… Это может быть работа, которая прославит меня на века! И кстати, если бы ты отказался от своих болтаний по материку и занялся бы наукой вместе со мной, то и тебя тоже.

Онтеро вздохнул и сказал:

— Понимаешь, это как раз то, о чем я хотел тебе рассказать. Не исключено, что твоя академическая проблема сейчас благополучно дрыхнет под крышей твоего же дома. И грядущим поколениям, если они все же будут, придется изучать наше с тобой решение…

Корджер тренировался с оружием на лужайке возле дома, когда с дороги в его направлении свернули несколько всадников. Точнее свернули они в направлении дома, но увидев мужчину в походной одежде и парой мечей, которыми тот жонглировал будто игрушечными, направились к нему. Бывший король внимательно смотрел на приближающихся, гадая, что ждать от неожиданных гостей. Всадники подъехали, и предводитель, явно местный хозяин, судя по важному и уверенному виду, учтиво произнес:

— Должно быть Вы и есть тот благородный гость, который судя по слухам почтил своим посещением мои владения. Барон д'Ариньи, к Вашим услугам. А с кем имею честь говорить я?

Корджер спокойно стоял перед всадниками, вложив мечи в ножны, и слегка наклонив голову ответил:

— Граф д'Эстен, к Вашим услугам.

Он уже давно понял, что называть свое подлинное имя неразумно и небезопасно в этих западных землях, в которых было немало приверженцев и слуг его врага, а остальные очень часто просто были до смерти запуганы недавними событиями на Востоке. Поэтому Корджер ограничился лишь названием герцогства, традиционно принадлежавшего наследникам разрушенной империи, одновременно слегка понизив его ранг. Барон соскочил с коня и подошел ближе:

— Боже, граф, что Вы делаете в этой деревенской хижине? Или Вы решили уединиться в сельской идиллии в ожидании нового Золотого Века? Так смею Вас уверить, что он скоро не ожидается, судя по событиям на Востоке. И уж я явно не могу позволить Вам ночевать где попало! Что скажут мои соседи? Что у барона д'Ариньи не хватает средств принимать гостей у себя в замке? Не позорьте меня, граф!

Корджер мысленно грусно вздохнул. Идиллии действительно настал конец. Жизнь позволила ему отдохнуть немного рядом с единственной женщиной на свете, которая действительно была ему нужна, но позволив это недолго, жизнь тут же грубо вторглась в уют временного затишья и ничего сделать было уже нельзя. Он действительно не принадлежал этому месту, он действительно не мог жить в крестьянском доме, и он действительно не мог пренебречь приглашением барона. Но он не мог бросить и Дейдру.