Дар Менестреля

Свет в окне теплился едва-едва и удивительно было вообще, что его удалось заметить с дороги. Корджер постучал в дверь. И до этого из дома не раздавалось звуков, а теперь там как будто все замерло. Потом осторожные шаги приблизились к двери и кто-то попытался разглядеть незванного гостя через щель. А затем, испуганный молодой женский голос произнес через закрытую дверь: «Ты кто? И что тебе нужно?» Теперь ясна стала и заброшенность, и неухоженность дома. Если поздно ночью женщина идет открывать дверь на стук, значит мужчины в доме нет. А если хозяйство так запущено, значит и не было уже давным-давно. Корджер вздохнул, подумав, сколько таких запущенных домов теперь будет стоять по просторам еще совсем недавно процветавшей империи, а затем ответил:

— Пусти хозяйка на ночь переночевать. Зла тебе не сделаю, я просто путник, иду по дороге. Мне бы только крышу для меня и коня.

Дверь оторожно приоткрылась, широко раскрытые испуганные женские глаза внимательно изучали гостя, а затем, как будто решившись, хозяйка сказал грустно:

— Что ж, проходи…

— Мне бы коня пристроить.

Хозяйка, в чем была, лишь накинув на плечи какую-то тряпицу, вышла на крыльцо и повела гостя в пристройку, где уже стояла крестьянская кобыла. Корджер сгрузил на земляной пол груз, поставил коня в соседнее стойло, расседлал его, а женщина подкинула корма, бросила внимательный взгляд на сгруженные с коня оружие и доспехи, но ничего не сказала. Корджер тоже не стал задавать лишних вопросов, а прихватил сумку с припасами и пошел в дом вслед за хозяйкой.

Припасы впрочем не потребовались. Хозяйка выставила на стол горшок из печи с едой, видно припасенной на утро. Теперь, в свете мерцающего светильника, заправленного каким-то жиром, можно было рассмотреть ее чуть лучше. Плотного сложения, но еще стройная, с длинными волосами, заплетенными в одну косу сзади — замужем она не была, не девочка, но еще молодая, ей не было и тридцати, а может и двадцати пяти, с большими грустными глазами, она поминутно смотрела на гостя, как будто желая что-то сказать, но не говорила, а лишь вновь опускала глаза. Корджер тронул ее за руку:

— Как же тебя звать, красавица? Меня можешь звать Корджер. Так меня называют те, кому я верю.

Серые, почти черные в полутьме глаза испытующе посмотрели на него, и женщина тихо ответила:

— Дейдра, я.

— А чего так боишься? Много лихого народу что ли?

Женщина грустно взглянула на гостя, потом опустила глаза и ответила:

— И это тоже. Я одна ведь, защитить некому. Что не дам, силой возьмут. Я уж и еду наготове держу, чтоб хоть дом не ломали. А все равно не помогает. А местные и того хуже, ведьмой считают. Как только не сожгли еще…

Корджер ласково и сочувственно взглянул на нее и, улыбнувшись, спросил:

— А что, действительно ведьма?

— Какое там… Мать паре фокусов научила… А ее — бабка. Бабку-то все боялись, не трогали, они с дедом до самой старости спокойно дожили, а меня все просто ненавидят. За что — не знаю. Никому зла не делала, только от других терпела, наверное, за это и не любят.

Неожиданно в ее глазах вспыхнул огонек и она протянула руку к светильнику, стоящему на столе между ними. Плама вытянулось вверх, а затем отклонилось от руки, как будто под легким сквозняком. Корджер улыбнулся и тоже протянул руку к огню. Пламя раздалось вширь, и окружило себя светящейся сферой. Дейдра испуганно взглянула на гостя, а потом улыбнулась и опять устремила взгляд на огонек. Сфера раскрылась сверху начала было растворяться, но тут же ее оборванные края удлиннились и сфера распустилась в прекрасный огненный цветок. Девушка воскликнула удивленно и сияющими глазами посмотрела на гостя. А у Корджера неожиданно до боли защемило сердце… Еслы бы хоть одна дама при дворе была способна на такой взгляд… И чтобы скрыть неожиданную грусть, он сказал:

— Ладно, хватит, а то так ненароком и избу подожжем…

Сиянеие огня притухло, но не в женских глазах, где уже не было страха.

— Куда ты идешь? Надолго ли в наши края?

— Никуда, — коротко ответил он, и тут же спохватившись своей грубости, пояснил, — Я иду не куда, а откуда. Оттуда, где у меня уже ничего нет и никогда не будет, туда, где может быть, когда-нибудь, у меня что-то все же будет…

— И где же это, господин? — спросила она, впервые показав, что заметила и стать коня, и боевые доспехи, и оттделанное золотом оружие.

— Не знаю, там, где я найду это что-то…

Долгий женский взгляд принес теплоту жалости и сочувствия. На этот раз уже она протянула руку к нему, и робко прикоснулась к его руке. Сияние ушло, освободив место для тепла, которое волной окутало гостя и несло надежду… Неожиданно Корджер почувствовал как стосковался этот дом и все в нем по мужским рукам… и как он сам стосковался по женским…

— Все-таки, ты — ведьма, — улыбнулся он.

— Тебе ли этого бояться, господин? — мягко ответила она, смотря ему в глаза.

— Ладно, Дейдра, засиделись мы, спать вроде уж пора, — закруглил разговор гость, и взял плащ, чтоб расстелить его на лавке.

Женщина поднялась, приоткрыла занавесь позле печи, и сказала:

— Ночью будет холодно. Замерзнешь на лавке. Я на кровати постелю.

Корджер взглянул на нее с благодарностью и спросил:

— Спасибо, но ты-то где спать будешь?

И встретил ее взгляд. Дейдра грустно, ласково и нежно смотрела на него как на большого-большого ребенка.

Глава 3

Из подушки выбилось перышко, застряло в усах и щекотало нос. Корджер поморщился, сонным движением головы о подушку избавился от причины щекотки, и совсем уж собрался продолжить сладкий сон, но почувствовал легкое прикосновение. Рука тронула его, бережно и осторожно скользнула вдоль спины, и вновь коснулась уже плеча.

Корджер медленно приоткрыл глаза и увидел как Дейдра со счастливым сиянием в глазах задумчиво и бережно, чтоб не потревожить, поглаживает его плечо. Потом, она прижалась щекой, закрыла глаза и замерла, будто боясь спугнуть что-то робкое и очень важное. Но тут она почувствовала его взгляд и открыла глаза навстречу. Однажды, много лет назад, еще молодой король забрел из интереса в храм илинитов, вырубленный в пещере. Все помещение скрывал полумрак, и только над самым алтарем высоко-высоко были сделаны окна, и дневной свет изливался через них вниз, создавая ощущение невероятного, чудесного, поистине божественного сияния… Этим светом, навстречу его взгляду светились сейчас глаза Дейдры. Он приподнялся на локте, медленно приблизился к открывающимся навстречу губам, склоняясь все ниже и ниже…

Крысы. Судовые крысы — эти мерзкие создания, они совсем не похожи на Генриэтту, серую подружку Онтеро. Крысы тоже бывают разные, понял Дастин. Очень разные, какими бывают люди. Одни могут жиреть где-нибудь в сельских амбарах, и в этом случае крысы весьма ленивы, как, впрочем, и хозяева этих амбаров. А могут жить в тюрьмах и быть хитрыми и жутко проворными бестиями. Если найти крыс где-нибудь в пещере отшельника-алхимика, то они покажутся горбатыми, старыми и ворчливыми. Да уж, крысы как люди. Они во всем походят на людей, которые их окружают.

И здесь крысы были такие же свирепые и омерзительные, как и вся пиратская команда Мясника Вуди. Казалось, если бы эти серые твари могли разговаривать, то из их вечно мокрых зловонных пастей вырывались бы лишь одни проклятья и ругательства.

Одна из крыс была больше других и явно выполняла роль вожака, так что Дастин мысленно окрестил ее Вуди и время от времени швырял в нее щепки от разбитых бочек, груда которых валялась в углу.

Где-то на задней стенке была небольшая трещина, через которую изредка попадали струйки воды, отчего трюм был жутко сырой, если не скзать больше — пол был покрыт лужами грязной соленой воды. Тут и там на полу валялись груды досок, поломанных ящиков, разбитых бочек, какого-то тряпья. Во всем этом хламе и устроили свое обиталище крысиный Вуди и его многочисленная компания.