Страница 22 из 56
– Хорошо, Гнук, тогда коротко скажи мне: что такое твой «торпиллер»?
– Никто не знает. Этого не поняли пираты, которые где-то его отыскали. Они потому и пригласили Циклописа, чтобы он как специалист в области истории техники объяснил им. Но Циклопис сам толком не понял. Однако он остался в твердом убеждении, что перед ним некое совершенно необычное устройство, притом в рабочем состоянии и – что самое главное! – довольно новое. Он потому его и купил. Осталось только понять где, кем и с какой целью «торпиллер» изготовлен! Если мы найдем Циклописа… Вернее, если мы вытащим его из Даннеморы… мы сможем получить «торпиллер» в свои руки!
– И это все? Это все, что ты мне хотел рассказать о «торпиллере»?! Ты думаешь, мне это интересно? В свинцовом контейнере вон там, у меня за спиной, лежит два миллиарда… Слышишь, идиот!.. Два миллиарда УРОДов! Это мои деньги, полностью мои! И ты предлагаешь мне выцарапывать твоего друга из Даннеморы? Чтобы получить какой-то там «торпиллер», который может оказаться просто-напросто новой моделью анального расширителя для такого придурка, как ты?!
– Я не…
– Ты будешь сидеть в этой клетке, пока не сдохнешь! Ты подл, скучен и мне совсем не интересен. Еду получишь через шесть часов, после выхода из «схлопа»!
Планета Нерон встретила меня хорошо знакомым полумраком от низких смоговых облаков и хорошо видимыми с орбиты квадратами промышленных районов. При посадке «Фунт изюма» прошел на бреющем полете над Геббельсштадтом, столицей местной робототехники, и опустился на громадное бетонное поле космодрома «Юнкерс» подле планетарной столицы Блюхер. Если кто не понял, поясняю, что Блюхер – это вовсе не фамилия красноармейского маршала эпохи бездарного коммуниста Сталина. Потомки немцев назвали свой космодром в честь не менее бездарного прусского военачальника времен наполеоновских войн, умудрившегося не победить Бонапарта ни в одном сражении.
При посадке диспетчерская служба включила мне местный хит под названием «Ахтунг, ахтунг! Ла-фюнф ин дер люфт!» То есть что-то вроде: «Внимание, внимание! Говорит Германия! Русский Ла-Пять опять сумел подняться в воздух! Кто не спрятался сам, будет виноват во всем…»
Я накормил своего пленника холодным рисом без мяса и облачился для выхода в город. Нерон считался довольно спокойным местом, поскольку местная полиция, носившая выразительное название Служба Окончательного Успокоения, с большой любовью подходила к исполнению прямых служебных обязанностей. Тут периодически кого-то расстреливали, вешали на рояльных струнах и подвергали декапитации при помощи плазменных резаков. Поясняю, что слово «декапитация» означает вовсе не кастрацию, как могли решить наиболее пылкие умы. Оно означает отрубание головы. Всего-то!.. Но следовало все же помнить, что эта замечательная планета не входила в число членов Земной Цивилизационной Лиги и не выдавала ей преступников. Потому-то Нерон притягивал разного рода сброд со всей Вселенной. Особенно расслабляться здесь никому не следовало. Перед выходом из корабля я облачился в сари с протоплазмидной подложкой, нацепил керамические наколенники, а гениталии спрятал в керамическую раковину скрытого ношения. Словно одевался на поединок по контактному противоборству! К предплечьям прикрепил безоткатные пистолеты-пулеметы с электромагнитным разгоном пули – прекрасный аргумент в спорах, связанных с попытками получить кредит под угрозой оружия. Как завершающий элемент – черные очки. Да, и робот-поводырь, извлеченный из шкафа со скафандрами. Я намеревался изображать слепого, и робот в этой ситуации мне был прямо-таки необходим. Активировав его нажатием ноги и запустив нужный алгоритм, я со спокойной совестью покинул уютный борт «Фунта изюма».
В местном космопорте, носившем звучное имя Эриха Хоннекера, шел редкий снежок. Задувал прохладный ветер, низкие облака строили мне гнусные рожи. Поданный диспетчерской службой электрокар отвез меня и тарелку-поводыря в зону декларирования и оплаты, где я представился Кентаврусом Пепеджаклусом с аграрной планеты Ксанка, вращавшейся вокруг звезды Киото в полутора тысячах парсеках от Кавендиш-Два. Я оплатил стоянку в течение суток и, ведомый фыркающим поводырем, отправился далее, в так называемую «представительскую» зону космопорта, где находились конторы крупнейших местных компаний. На Нероне все хорошо продумано! Чтобы провести деловые переговоры, вовсе не нужно тащиться в столицу, достаточно заглянуть в представительство компании на космодроме. Кстати, если кто-то не понял, в честь какого такого Хоннекера назвали местный космопорт, то поспешу объяснить, что я и сам этого никогда не мог понять. Сдается мне, что некогда такую фамилию носил вождь немецких коммунистов, но я в этом не совсем уверен. Возможно, Хоннекер – это тот самый знаменитый зооботаник, что приучил двести лет назад генномодифицированных макак собирать метелки конопли. Эксперимент провалился, поскольку второе поколение макак научились коноплю не только собирать и сушить, но и курить. Тем не менее, сам по себе ход мысли замечательного немецкого ученого вполне заслужил того, чтобы благодарные потомки обессмертили его в веках.
Космопорт Эриха Хоннекера – это колоссальное подземное сооружение площадью чуть ли не в сто тысяч квадратных метров. Есть где покататься как на роликовых коньках, так и на обычных!
Я не стал кататься на коньках, а сразу зашел в представительство фирмы «Гроссбауэр», занимавшейся поставкой роботов для работ по терраформингу, то есть преобразованию поверхности планет. Ведь за этими самыми железками я и притащился на Нерон. В представительстве меня встретили с душой – немцы вообще умеют встречать платежеспособных клиентов с душой! – и предложили модельный ряд, радующий глаз полнотой разнообразных опций. Трехтонный «Карл Великий» мог вести работы на грунтах любой сложности, даже на выходах скальных пород. «Герман Геринг» третьего поколения мог вести взрывные работы и обеспечивал доставку самого себя в труднодоступные районы (в принципе, его можно было использовать как обычный вертолет). Особенно меня порадовало семейство мощных «Адольф-папа» и «Адольф-мама» с дисковыми фрезами и четырьмя манипуляторами. Эти роботы предназначались для пробивки туннелей в любых грунтах. Как раз то, в чем нуждался такой заядлый холостяк, как я!
С менеджером мы прекрасно поладили. Принимая меня за слепого, он на хорошем русском читал вслух паспортные данные роботов, толково все объяснял, не забывая предложить сигару, чашечку кофе, а то просто услужливо сдувал пылинки с моего селенитового сари. И то не было грубым подхалимажем! Он же считал меня слепым, а потому сдувал пылинки единственно из стремления к вселенской гармонии…
Я заказал по паре роботов каждого типа и попросил отгрузить на корабль не позднее завтрашнего утра. Поскольку сделка оказалась немаленькой, менеджер угостил меня «Ошибкой резидента» восьмидесятилетней выдержки.
Выпили немного, но получилось от души. Зажевав спиртное опилками пыхадорского дерева, я вырулил за двери офиса. В голове было звонко, пусто и весело. Организм требовал продолжения торжественной части.
Надо ли удивляться, что я скоро очутился в местном баре?! Вернее, в одном из многих местных баров. Местечко, расположенное на своеобразном балконе над колодцем, уходившим вглубь Нерона, оказалось очень даже ничего. Направо, налево и прямо – сквозь стеклянную стену можно было видеть исчезавшие в недрах планеты подземные уровни. Я, разумеется, постарался вести себя как слепой, который не мог видеть всех эти красот, но внутренне восхитился работой дизайнера.
Ведомый своей тарелкой-поводырем, призывавшей окружающих уступать дорогу, я прошествовал к стойке бара и, водрузив себя на стул, степенно спросил:
– Нальет мне кто-нибудь «Дырокол для мозга»?
Робот-бармен забренчал чем-то интимным в своих недрах и выкатил мне граненый стопарик с прозрачной, искрящейся синевой жидкостью. Русские напитки во всех уголках обитаемой Вселенной подаются в граненой посуде – это правило является такой же мировой константой, что и «постоянная Планка» или отношение длины окружности к величине ее диаметра.