Бука

— Будет вам откровенность. Но с условием, что всё сказанное останется между нами, — Семён выжидательно посмотрел на мужчину. Тот явно колебался, но потом добыл из кармана диктофон и отключил его.

— Ты что, всё насквозь видишь, — спросил он озадаченно.

Но юноша на это ничего не ответил, а сделал заинтересованное лицо, намекая на то, что ждёт ответа.

— Ну ладно. Надеюсь, мои находки не расстроят твою детскую психику, — снова попытался потянуть с ответом хозяин. Но, не прочитав на лице парня никакого намёка на эмоции, вздохнул и сразу всё выложил: — Наталья, ты и брат с сестрой Золотарёвы — подкидыши. Вас доставил в родильный дом водитель автобуса, обнаруживший в салоне четыре мяукающих свёртка. Дело было поздно ночью на конечной остановке, когда все вышли. Вернее, их нашла кондуктор, но ей от этого стало плохо — бедную женщину отпаивали валерьянкой в том же роддоме.

Потом всех вас забрали приемные родители, это уже из дома малютки. То есть усыновили и удочерили по полной форме. Как тебе новость? Не сильно огорчился, узнав, что ты не родной?

Сеня в ответ промолчал и постарался «держать лицо».

— Слушай, а ведь я только что нарушил закон, — вдруг спохватился Ольгин отец.

— Вы мне не про закон, а про Наталью обещались рассказать.

— А больше ничего я наверняка не выяснил, потому что по делу о дорожном происшествии, по факту наезда автомобиля на мальчика, ничего объективно не установлено, кроме отсутствия у потерпевшего телесных повреждений, что никак не совмещается с картиной событий.

— Хорошо. Теперь моя очередь, — кивнул Сёма. — Младенцев в родильный дом доставили в ночь с пятого на шестое июля семьдесят восьмого года, поэтому все записи в журнале датированы шестым, то есть, делались после полуночи. А перед этим, двадцать девятого июня от проходной завода наблюдали работу прожекторов за рекой. Направлены они были сверху вниз, но как бы ни на чём не держались. К настоящему моменту в том районе нет ничего, проливающего свет на причину этого явления — я это лично проверил.

Ну и, наконец, у Натальи возникли способности к исцелению, которые она всеми силами скрывает. Потому что они похожи на волшебство.

— Ага, ага. К исцелению. А у тебя к ремонту техники. У Арсения Золотарёва — к иностранным языкам, а чем одарена его сестра?

— Она очень глубоко чувствует, то есть сильно за всех переживает, — рассказывать про чтение мыслей нельзя ни в коем случае — это Сёме понятно.

— Тогда ясно, куда подевались мои старые болячки, — теперь кивнул уже Игорь Николаевич. — Но это не снимает вопроса о том, откуда вы появились.

— Так, не знаем, — пожал плечами юноша. — Мы были совсем крохами и ничего не помним. Может, нас с другой планеты завезли в материнских утробах. Но родились мы явно здесь и имеем все права на гражданство России. И вообще, мы законопослушные, хорошо учимся, и огласка нам будет большой помехой в жизни.

— Да ты же инопланетянин! Пришелец! Вот чего ты вертишься вокруг моей дочери?

— А вот в этом вопросе вы, Игорь Николаевич, не разобрались. Давайте, не станем сегодня затрагивать эту тему.

— Ладно. Проехали. Слушай, тебе же всего пятнадцать лет! Почему я, серьёзный взрослый человек, на равных разговариваю с таким сопляком? Ты на меня как-то влияешь?

— Не знаю. Специально точно не влияю. Даже не догадываюсь, возможно ли это, — снова покривил душой Сёма. Ну не мог он быть откровенным до конца, поэтому выдавал точно отмеренную порцию информации, причём такой, до которой могли докопаться и без его объяснений.

Разговор с капитаном Никитиным так и закончился ничем. То есть сознались друг другу в том, кто что знает, но ни выводов никаких не прозвучало, ни обещаний, ни угроз. Слышно было, как в голове у Олиного отца ворочается тяжелая мысль: «А вдруг вы опасны?» Даже искушение было «шепнуть» прямо в разум милиционера: «Конечно, опасны, да ещё как!» Но удержался от намерения продемонстрировать своё полное превосходство — для пользы дела этого совершенно не требовалось. Тем более что от осознания собственного могущества у Сени стали появляться позывы ещё разок воспользоваться им. Просто для того, чтобы испытать удовольствие. А это уже нехороший симптом.

С другой стороны, понятно, что доказать их «инопланетянство» невозможно, если они сами не начнут его демонстрировать. Так что лучшая стратегия на настоящий момент — не высовываться.

Игорь Николаевич только сказал, что не станет включать в отчёт по делу о дорожно-транспортном происшествии никаких материалов, не касающихся событий, случившихся на улице их города. Ну, так это как бы и подразумевалось.

Глава 10

Про криминал

Если со стороны правоохранительных органов никаких заметных угроз не чувствовалось в связи со слабостью доказательной базы, то криминал, не особо этой базой озабоченный, явно не дремал. За Натальей следили. Если бы Сёма не обращал на это внимания специально — вряд ли бы приметил, что за спиной у девушки частенько маячат неприметные «Жигули».

Наблюдали за подругой всегда издалека, видимо озадаченные пропажей группы своих «коллег». А, поскольку, трупы так и не были официально найдены, возникло подозрение, что сами члены этой шайки отыскали место гибели своих товарищей и тщательно его прибрали. Впрочем, это была лишь догадка, проверить которую Сёма не мог без риска обнаружить себя. А он предпочитал осторожничать и на место событий не соваться.

Да и ни за кем, кроме Натальи, неизвестные не следили, то есть узнали они о ней исключительно из-за спасённого от гибели мальчишки. Кстати, о самом происшествии в местной газете напечатали заметку с двумя фотографиями. На одной пострадавшего усаживают вместе с матерью в скорую, а на второй фигурирует водитель наехавшей машины, стоящий на фоне своего автомобиля.

Вот в сознание этого ничем не примечательного мужчины и «наведался» Сёма — оказалось, что он может проникать в мозги не только тех, кого знает или видит, но и по изображению, если оно достаточно чёткое.

Ничего определённого этот визит не принёс — мужик работал электриком, связей с преступным миром не поддерживал, но и молчаливостью не отличался. А ковыряться в памяти Семён не умел — видел и чувствовал только то, что происходило непосредственно во время его присутствия в чужом сознании.

Водителя машины, следующей за Наткой, «обследовать» изнутри никак не удавалось — его плохо было видно из-за тонированных стёкол. Вот ведь снова незадача какая! Как бы и всемогуществом наделён таким, что аж самому страшно, а какое-то мелкое досадное препятствие мешает залезть в голову к этому наблюдателю. Пришлось немножко испортить ему мотор — Сеня теперь мог проделать это дистанционно, потому что «шестёрочный» движок знал с закрытыми глазами. Вывел из строя бегунок и дождался, когда шофер выйдет из кабины, чтобы заглянуть под капот. Хорошенько «срисовал» лицо и пошел своей дорогой, чтобы не мозолить глаза.

Разбираться с этим дядькой стал уже с работы, имеется ввиду с «МеталлоСнаба». Как раз выдался зазор, пока Михаил Андреевич читал очередной договор на фляжки из нержавейки и приставал к Арсению по поводу оснащённости производства. А водитель как раз добрался до своего начальства и докладывал:

— Говорю же — тачка скисла, когда этот Натальин приятель проходил неподалеку. То всё было в порядке, а то вдруг заглохла и ни тпру, ни ну! Ох, Сазон, отзынуть надо от этих ребят. Задом чую — опасно с ними связываться. Вспомни, как парни Колуна сгинули. Тихо, без единого шороха. Такой чистой работы я отродясь не видал.

— Не вспучивайся, Гоша! Не трепещи. Смотри, как смотрел, и примечай. Ты ведь себя никак не проявляешь, значит, и беспокоиться не о чем.

— Ага. Не проявляю. А с чего этому Семёну понадобилось мне машину портить?

— Да сама она поломалась, потому что срок ей пришел. Не нервничай, а делай, что велят.

Этого собеседника, вроде бы шефа наблюдателя, Сёма тоже хорошенько запомнил. Но лезть к нему в голову не торопился, пока не пришёл с работы домой. Оттуда, пока сидел над уроками, несколько раз заглядывал в разум этого мужчины, но ничего примечательного не увидел. Тот куда-то ехал на заднем сидении автомобиля и молчал. Долго ехал, даже поспал. А потом, при следующем «посещении», оказался уже за богато накрытым столом среди хорошо одетых людей, вовсе не похожих на «братков». Разговоры они вели на не совсем понятном языке про какого-то «Герыча», то есть, похоже, про героин.