Страница 51 из 175
110. ГРЕКИ И РИМЛЯНЕ
Сатира
Подражание Бершу
Избавлюсь ли когда от римлян и от греков?.. Бесчеловечные два племя человеков! Мне кажется, они из гроба восстают И в этом мире мне покоя не дают. Друзья! в последний раз о них веду я слово!.. Чуть вышел я на свет — мученье мне готово: Во сне и наяву ужасный свист лозы С угрозой мне твердил латинские азы. Язык Горация мне был источник муки! Увы! как скоро я, без брани, без науки, Вытверживал язык кормилицы моей! Что ж? сряду в восемь лет не помню я двух дней, Чтоб не был вышколен за Плиния, Назона Или по милости Сенеки, Цицерона За их творения, за славные дела… А их давным-давно могила прибрала! Риторикой потом меня тиранить стали; Там дикие слова мой слух и ум терзали Их ревом греческим. То были: Плеоназм, Синекдоха, Эмфаз, Хариентизм, Сарказм, Антономазия, Прозопопея, Хрия… Как часто я, твердя сии слова чужие, «Помилуйте, — шептал сквозь слезы, — я не грек!» И, вслушавшись, меня учитель снова сек. Из школы сей меня в ученый свет пустили. Там люди умные о всех вещах судили, Унизывая речь словами мудрецов Латинских, греческих… И вот наш век каков: Последний школьник вам, в жару ученых споров, Готов по пальцам счесть архонтов и эфоров! В театре и того не легче было мне: Там вечно я в чужой, далекой стороне; Повсюду имена Меропы, Гермионы, Кассандры, Данаид, и Федры, и Дидоны, Всех греческих цариц, упрямых, злобных жен, Слезливых, нежных вдов, причудливых княжен, Их обожателей, супругов исступленных, Как волки воющих, как тигры разъяренных… И ты, преступная и жалкая семья, Атридов род! тебя не раз оплакал я: Ты отдыха себе и в гробе не находишь И, ряд теней, у нас по сце́не вечно бродишь! От греков наших я в деревню ускакал И в книгах нынешних наставников искал: Хотел узнать наш век, узнать минувши годы И что в них делали соседние народы… И тут, к моей беде, на древних я набрел! Событий ход меня во Францию привел. Там вижу, что убийц неистовая стая, Губя соотчичей и храмы разрушая, От родовых имен в безумстве отреклась И в имена Сцевол и Брутов облеклась; Там изверги, влача людей под гильотины, Твердят: «Мы все равны! у нас теперь Афины!» Там грубый Цицерон иль грязный Демосфен Кричит: «Палач — герой; вор должен быть почтен: Ведь в Спарте воровство законом одобрялось!» И всё то к римлянам и грекам применялось!.. О вы, ученые наставники людей, Сосуды мудрости, светила наших дней! Энтузиазмы к нам внесли вы, симпати́и; Вам слава!.. но пока по-гречески в России Вы не успели всех крестьян переучить, — Не всё ли вам равно по-русски говорить? <1823>111. <САТИРА НА СОВРЕМЕННЫХ ПОЭТОВ>
Певец Друзья! кипящий кубок сей Поэтам осужденным: Мы зрим в них братий и друзей; Хвала певцам забвенным! Уж для врагов их грозный лик Не будет вестник мщенья, И не взревет их хриплый крик На новы сочиненья. Перо их боле не скрыпит, Иссякли их чернилы, И пуст увядших стол сдоит На радость вам, зоилы! Где Николев, который выл Несносными стихами? Он пал, главу свою склонил, Щемив перо зубами. Чему смеялся он в стихах, Тем память нам оставил; Се твой, о Тредьяковский, прах Навек его прославил! И тих его последний час! В Украине зарытый, Оставя поприще, угас Поэт наш плодовитый. А ты, Грузинцев, бард младой! Где арфа на разладе? Увы! он рифмой натяжной Не грянет в «Петриаде». В поэме ль звучной забренчит — И слух, и ум терзает; В трагедии ль заговорит — И всяка плоть зевает. Ах! кучи вкруг его лежат В подвалах Глазунова… Они — сном непробудным спят, О их творце — ни слова. А где же твой, пиита, прах? Какою взят могилой? Пойдет искать его в слезах Стихов кропатель хилый! Там всё — нескладных рифм содом, Они, как волны, яры, Спеша поставить свет вверх дном, Твердят свои удары. К нему твой пухлый дух слетит Из рифмотворной сени, И хаос мыслей возвестит Прибытье дружней тени. И ты, Лабзин!.. ах, на Сион Вотще манил нас к богу! Других спасал; себе же он В ад проложил дорогу! Еще друзей нам слышен клич, Всё мнят: с одра восстанет, Его ни гром, ни паралич В могилу не затянет. А он… навек тетрадь сложил, Погибших душ ходатай! И духом в область воспарил, Где тлеют пустосвяты. И честь вам, падшие друзья! Ликуйте в горней сени! Там ваша верная семья, Певцов несносных тени! Хвала вас будет оживлять В кругу сынов Беседы. «От них учитесь вы писать!!!» — Рекут Славяно-Деды. При вашем имени вскипит В певце ретивом пламя, Он гласом ослим зарычит, Захлопает ушами. Тебя хвалой, о Гнедич, чтим! Цвети твоя фигура! Ты глазом только лишь одним Отличен от Амура. О! сколь с уродливым лицом Ты кажешься прекрасен! И славным он прослыл чтецом, И глас его неясен; И кто тогда сравнится с ним, Как он, певцам в отраду, Завоет воем гробовым Жуковского балладу? Хвала, почтеннейший, хвала! Хвала и многи лета! Тебя судьбина облекла В высокий сан поэта! Чего-чего ты не писал? Чем-чем не занимался? Посланья, были сочинял И в баснях отличался. Всему-всему ты подражал, Протей между певцами! Крестьян, солдатов наставлял И прозой, и стихами. Иллюминат, обскурантист Бываешь по погоде, Магнетизер, экзаметрист И мистик ты по моде… Там утки плещутся трюшком, Гусь говорный гогочет, Там деньги в поте и трудом, Сорока там стрекочет. На ветке роза молодой Вдруг вспыхнула и пышет! А здесь — о чудо! — над водой Черемха негой дышит! Хвала, неукротимый лгун, Свиньин неугомонный, Бумаги дерзостный пачкун, Чужим живиться склонный! Писатель, химик, астроном И дипломатик славный, Художник, врач и эконом, Во всем нулю лишь равный! О диво! вижу тамо рой Людей больших и малых!.. Его-то самоучек строй, Былых и небывалых. Хвала вам, тройственный союз! Душите нас стихами! Вильгельм и Дельвиг, чада муз, Бард Баратынский с вами! Собрат ваш каждый — Зевса сын И баловень природы, И Пинда ранний гражданин, И гений на все роды! Хвала вам всем: хвала, барон, Тебе, певец видений! Тебе, Вильгельм, за лирный звон, И честь тебе, Евгений! Хвала, наш доблестный Плетнев, Венцы похвал плетущий Святому братству из стихов И их таланты чтущий. Что в том, коль презрит вас толпа И назовет глупцами? Толпа презренна и глупа, Вы нас причтите сами; Свет строгий едким языком В вас жару не <умалит>. Да хвалится ж осел ослом, Коль свет его не хвалит.