Страница 9 из 61
— О чем ты говоришь?! — поразился я. — Из внутренней тюрьмы человек может попасть либо в концлагерь, либо на тот свет — но никак не в спецподразделение СС!
— Ну почему же! — невозмутимо возразил Раймлинг. — Допустим, член СС совершает преступление и попадает в тюрьму. Он подлежит суду СС, но гестапо подозревает политические мотивы и тогда подследственного переводят в ведение гестапо, обычно в нашу внутреннюю тюрьму. Следствие не устанавливает политических мотивов в его преступлении, да и преступление по сути мелкое, на грани с проступком. Тогда его дело решается обычным приказом рейхсфюрера или его заместителей. Рейхсфюрер личным приказом отправляет его искупать вину на фронт — вот и все! Скорее всего, так оно и было. Поэтому человек попал на фронт из РСХА, хотя не состоял там на службе. Правдоподобная история?
— Довольно правдоподобная, — согласился я. — Но насколько она реальна?
— А это уж твое дело, разбираться дальше! — засмеялся Раймлинг.
— Спасибо, дружище! — поблагодарил я и положил трубку.
Итак, Раймлинг порекомендовал искать следы Хедера во внутренней тюрьме гестапо. Но как подобраться к тюремной картотеке? Внутренняя тюрьма находилась в ведении канцелярии IV управления. Но не обращаться же мне лично к Мюллеру или начальнику канцелярии СС-штурмбаннфюреру Пиперу!
Так, а как там поживает мой старый знакомый гауптштурмфюрер Краус? Надо бы его навестить.
Следующим утром я взял бутылку французского коньяка и направился в кабинет заместителя начальника внутренней тюрьмы РСХА СС-гаутштурмфюрера Эрнста Крауса.
Я знал Крауса еще в те времена, когда он был заместителем начальника охраны концлагеря Дахау: я часто заезжал туда, подбирая людей для работы по операции «Марьяж». Потом Крауса перевели в заместителем начальника внутренней тюрьмы на Принц Альбертштрассе, и он был рад встретить здесь земляков.
Краус оказался на месте и с удивлением воззрился на меня.
— Хайль Гитлер! — отсалютовал я ему бутылкой коньяка.
— Хайль, Генрих! — обрадовано заорал Краус, хлопая меня по плечам. — В цивильном костюме… Ты к нам в отпуск? Или снова работаешь в центральном аппарате?
— Нет, просто решил отдохнуть в одной из отдельных камер, — усмехнулся я. — Надо поправить нервы после фронта, а у тебя здесь тихо… и работают прекрасные массажисты.
Краус загоготал и от избытка чувств хлопнул меня по плечу. Он относился к категории жизнерадостных тюремщиков и любил веселые шутки. Правда, эти шутки не всегда нравились его подопечным.
— Для тебя подберу самую удобную и тихую камеру со всеми удобствами! — подмигнул он и покосился на бутылку.
— Ты сейчас свободен? — спросил я.
Вместо ответа Краус запер дверь кабинета и выставил на стол два стакана.
— Вы там, на фронте, наверное, думаете, что мы тут в тылу жируем и пьянствуем, — сказал Краус, наливая коньяк. — А ведь это не так, совсем не так. У нас тут по горло работы. А вот ты, я вижу, отличился в боях!
— Да, моему батальону пришлось туго, — ответил я, пригубив коньяк. — Поварился в Демянском котле вместе с дивизией Айке. Кстати, однажды вместе с пополнением ко мне прибыл парень из ваших… служил в охране внутренней тюрьмы.
— Да? — удивился Краус. — А ты ничего не путаешь? Из наших никого не отправляли на фронт. Как его звали?
— Хедер. Обершарфюрер Вильгельм Хедер, — ответил я.
Краус выпучил на меня глаза, потом расхохотался. Отсмеявшись, он сказал:
— Я отлично помню этого парня! Только он не служил в нашей охране. Я служил с ним в охране концлагеря Дахау. Он был тогда рядовым, СС-манн. А потом, когда формировалась дивизия «Тотенкопф», он попал служить туда.
— И ты его с тех пор не видел? — осведомился я.
— A-а… это самое интересное! — самодовольно воскликнул Краус, подливая коньяк в стаканы. — Забавная история, тебе стоит послушать! В общем, где-то в конце февраля к нам доставили заключенного из Дахау. Числился он непосредственно за Гейдрихом.
— Подожди, он же служил в дивизии «Мертвая голова», — напомнил я. — Как же он оказался в Дахау?
— А он сам мне поведал о своем горе — так просто цирк! — отозвался Краус, давясь от смеха. — В общем, этот бравый вояка чувствовал себя на фронте не в своей тарелке. И однажды обратился с рапортом о переводе его на службу обратно в охрану Дахау в связи с резким ухудшением здоровья. Рапорт попал к Айке, и тот отправил Хедера на медицинскую комиссию. Врачи написали в медицинском заключении, что Хедер абсолютно здоров. Айке прочитал заключение и собственноручно написал на рапорте: «Просьбу удовлетворить, отправить обратно в Дахау». И внизу в скобочках сделал маленькое примечание: «заключенным». И вот парень, как и хотел, оказался снова в Дахау — только по ту сторону колючей проволоки! Каково?!
И Краус, опрокинув в глотку щедрую порцию коньяка, радостно загоготал.
— Да, не повезло парню, — посочувствовал я.
— Еще бы! — жизнерадостно согласился Краус. — Ведь это не конкретный срок и даже не охранный арест! По личному приказу Айке и до особого распоряжения… Считай, пожизненное заключение!
— Да, но как он оказался здесь, во внутренней тюрьме гестапо? — вернул я Крауса к теме.
— Так я же сказал: его из Дахау вытащил сюда Гейдрих, — напомнил Краус. — Ведь он в тюрьме числился за ним.
— Странно, зачем он мог понадобиться Гейдриху? — удивился я.
— Ну, это уж я не знаю! — развел руками Краус. — Но сидел он у нас всего лишь пару недель. А потом приехал офицер от Гейдриха с предписанием об освобождении Хедера и отправке его в распоряжение Главного штаба СС. Его прямо в камере переодели в форму обершарфюрера и — больше я его не видел! Вот такая история.
Я выяснил, что хотел. Все указывало на то, что стрелял в меня именно Хедер. И стрелял он не просто так: он выполнял приказ Гейдриха. Почему Гейдриха? А зачем тогда Гейдриху понадобилось вытаскивать его из Дахау? А учитывая обстоятельства его заключения — фактически с того света. Но вот почему Гейдрих решил меня ликвидировать? И узнав о том, что Хедеру не удалось меня убить, обеспокоился и вызвал меня к себе в Прагу. Судя по всему, до Праги я бы не доехал…
Чем больше я думал над этим, тем больше приходил к выводу, что Гейдрих решил меня убрать по причине моей глубокой осведомленности в операции «Марьяж». Впрочем, не так важно — за что. Важен сам факт. И важнее всего: продолжат ли сейчас, после тяжелого ранения Гейдриха, охоту на меня? Судя по всему — продолжат. Тогда я весьма предусмотрительно отказался от заманчивого предложения Мюллера вернуться в центральный аппарат РСХА: в Берлине меня прикончить гораздо легче, чем на Востоке. Ну что же, придется послужить под командованием СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски! Вот только зачем я понадобился Баху? А ведь понадобился, раз он посылал специальный запрос относительно меня. Впрочем, вряд ли Бах в сговоре с Гейдрихом: Гейдрих всегда предпочитал не афишировать свои темные делишки. А их у него было немало!
В любом случае, экстраординарное происшествие с Гейдрихом предоставило мне возможность выбора: перейти в аппарат гестапо или вернуться на Восток. Что я думал по этому поводу?
Для меня проблема заключалась в одном: где у меня больше шансов выжить?
И я пришел к выводу: для меня более всего безопасна служба во главе моего подразделения, где я могу взять под контроль ситуацию, нежели Берлин, где в любой момент мой труп могут найти в окрестных лесах или руинах разбомбленного дома. В последнем случае вряд ли даже начнут расследование: спишут все на очередную бомбежку. Итак, надо быстрее отправляться в распоряжение Баха!
Мне не пришлось долго ждать приказа: на следующий день я получил предписание, определяющее мою дальнейшую судьбу. В течение ближайших трех дней я должен был прибыть в Минск, в распоряжение Высшего Руководителя СС и полиции «Руссланд-Митте» СС-группенфюрера фон дем Бах-Зелевски.