Когда падают листья...

Яромир уже складывал сухие ветки, когда на каменном утесе появились еще две фигурки. Веля робко подошла поближе.

— Можно нам… попрощаться?

— Что ж ты раньше-то не попрощалась, а, чаровница? — после долгого молчания произнес Яр, не оборачиваясь, — времени-то у тебя, небось, было предостаточно!

Девушка судорожно сглотнула образовавшийся вдруг ком в горле и пробормотала:

— Ты судишь о том, чего не знаешь. Нет больше чаровников, Яромир. Нет чародейства. Ничего нет из того, к чему ты так привык.

Яромир хотел сказать еще что-то, но не стал. Полез в сумку за огнивом и трутом, а Ждан кинул еще сухих веток, набранных им по дороге. Искры долго сыпались, не причиняя мертвому дереву вреда, но, в конце концов, занялись. Потянуло дымом.

— Пусть у тебя будет самый яркий путь, брат мой. Пусть видят боги, что они сотворили.

Ждан отошел чуть подальше и тронул застывшую Велимиру за руку.

— Что, вот так вот все и закончится, да? Он умер — и больше ничего нет?

Веля долго молчала, и парень уже успел подумать, что она не станет отвечать, когда бывшая чаровница тихо спросила:

— Знаешь, какую тайну знала та девушка, Ждан?

— Нет…

Велимира вгляделась в темное звездное небо и тихо проговорила:

— Она знала, что смерти — нет.

— Глупо, — ее собеседник бросил быстрый взгляд на погребальный костер, за языками которого укрылось тело Дарена, и пожал плечами, — что же тогда есть?

— Мы есть, Ждан. Мы — есть.

— А он? — парень кивнул на застывшего Яромира, — разве он еще есть?

— И он есть. Он потом поймет… позже.

— А если…

— Нам надо идти. Оставь его. Каждому хоть раз в жизни нужно побыть слабым.

Ждан бросил еще один сочувственный взгляд на Яромира, грудь которого неровно вздымалась от душивших его сухих рыданий, и кивнул. Дарена ему было тоже жаль — до боли жаль. Но сейчас как раз он-то и не мог быть слабым: этой девушке с золотыми волосами и этому мужчине, сыну отрекшегося князя, было во сто крат больнее.

— И что теперь? — спросил он, когда впереди снова замаячил злополучный храм.

— Теперь?.. — Веля поглядела в небо и пожала плечами. — Не знаю. Съезди к семье, Ждан.

— А ты?

— А мы с Яромиром пока в столицу поедем.

Парень оглянулся, а потом недоверчиво посмотрел на нее.

— Думаешь, он согласится?

— Уверена, — как-то грустно улыбнулась девушка, — он же не откажется увидеть сына своего друга?

В пышном замке шикарного кралльского замка было пусто и уныло: правитель изволил гневаться. И нет бы ему тихонько подебоширить в собственном кабинете, так нет же: Блуд нагнал страху на весь дворец, пообещав, что если ему не найдут его личного чаровника, сбежавшего посреди белого дня, то на веревках уже через день будут болтаться все, до кого сможет дотянуться рука его величества.

Конечно, причины вести себя столь… кхм… не слишком адекватно, у Блуда Пятого были, и немалые. Чаровник пропал — и дьябол бы с ним! Но ведь вместе с его чародейством исчезли и Тени — отвратительные существа, которые когда-то были людьми.

Кралля передернуло даже от омерзения: сам-то он был не в силах смотреть в эти лица, с которых стерлись даже следы губ, глаз, носа… Но, как ни противно было это осознавать правителю Заросии, только такие "существа" могли стать первоклассными убийцами, и выпускать их из-под контроля было бы чревато, мягко говоря, не слишком приятными последствиями. А если чаровник сбежал… то и Тени, скорее всего, не задержались при дворе.

Вот оттого-то краллю и было грустно и уныло. Блуд заперся в кабинете один на один с самой своей любимой фавориткой — бутылочкой яцирской водки, да так и не вышел из него.

Прислуга, взломавшая двери поутру обнаружила своего кралля в собственной луже мочи с вывалившимся языком и совершенно безумными глазами.

Говорят, что те, кто водился с Тенями, сами переставали быть людьми. Что ж, возможно они и были правы…

Приехавший с докладом молодой граф ар-Данн, сын наставника Лексана, тот самый, чью любовницу так неожиданно убили в Шатре, поспешил тут же убраться, но вскоре был убит неизвестными в собственном доме. Кралль так и не рассказал ему о Тенях, переиграв сам себя.

А ар-Данн так и не узнал, что древнее пророчество, откопанное им в старой дедовой библиотеке, сбылось.

Наследный краллевич, прознав об всем, здорово перетрусил и втихомолку смотался в Акирему, испросив у князя акиремского политического убежища. Князь это убежище предоставил взамен на его, краллевича, сестер. Так и переметнулась вся семья Блуда на "вражью" сторону.

Чуть раньше же, в тот же самый день, когда на Яцире весь вечер небо полыхало красным заревом, где-то на другом материке сложил все свои листы в папочку и приготовился к перевоплощению заросский ненаследный краллевич — первый и нелюбимый сын бывшего кралля. И на его губах как раз играла улыбка. Однако наступил полдень следующего дня — и ничего не произошло. Лексан встал, для верности выглянул в окно и, нахмурившись, снова сел в кресло. Потом побарабанил пальцами по столу и попросил привести чаровника, что был при Карстере. Однако в доме, где тот временно проживал под арестом, обнаружился лишь толстый черный кот, да одежда, разложенная на диване, будто только недавно в ней был сам человек.

Молодые войники жутко боялись докладывать это начальству, однако начальство, благосклонно выслушав доклад и выкурив пару сигарет, загадочно улыбнулось и послало этих же агентов в город Чароград.

Войники изрядно перетрусили, однако на месте монолитной стены снова были ворота, а на улицах только кошачьи шкуры пестрели, и народ, освобожденный из-под гнета чародейства, ходил, будто только проснувшись, спотыкаясь и то и дело протирая глаза.

На месте же чародейской Академии оказался лишь выжженный пустырь, чего и следовало ожидать, учитывая тот факт, что здание последних лет эдак двести держалось лишь на усилиях чаровников.

Его высочество, ненаследный краллевич Лексан, посмотрел на все это безобразие и, наконец, сообразил подойти к зеркалу.

Но картинки Феникса чуть повыше виска больше не было.

"Как же так? — сам себя спрашивал Лексан, недоуменно водя пальцами по чистой от "клейма" коже, — разве не должен был и я потерять свою человеческую сущность?"

А еще через несколько дней его официально пригласили на кралльствование в Заросии. Бывший ненаследный краллевич только ухмыльнулся в ответ на фальшивые поздравления Карстера, а потом сказал:

— Возвращайся-ка в свой Корин. И чтобы я о тебе больше на территории моей страны не слышал.

Карстер, уже лет десять вертевшийся между верхами трех стран, как уж на сковородке, от радости чуть из штанов не выпрыгнул, и только Оар знает, каких трудов ему стоило сохранить постную мину.

А сам приглашенный на кралльствование проводил его задумчивым взглядом, потом тяжело вздохнул и долго смотрел, как догорает в камине папочка, носящая гордое название "Дело об Артефакте".

Борщ, выйдя во двор, обнаружил, что балки в сарае, которые прикреплял заезжий знакомый-чаровник, вдруг обвалились, убив лучшую дойную корову и перепугав кур. Птицы, почуяв свободу, тут же разбежались кто куда, не обращая внимания на толстого красного мужика, который с криками носился то за одной, то за другой курой. О, как только не клял уважаемый староста шарлатана-чаровника, столичную сволочь и зажравшегося выродка, какими только обещаниями не сыпал, вплоть до подачи жалобы самому краллю, но рухнувший сарай почему-то не спешил отстраиваться заново.

Темнота на миг ослепила, но лишь на миг, потому как глаз у Дарена теперь не было.

— Наконец-то ты пришел, — раздался глухой голос Моарты, — я давно тебя жду.

Дар промолчал: что он мог сказать? На этот раз она выиграла битву по всем правилам. Трудновато было бы не признать этого, стоя перед ослепительной богиней. Войник приблизился к ней вплотную, когда рядом раздался звонкий голос: