Возвращенный рай

В безоблачном небе засветилось солнце. После обеда появилось марево. Море, дрожа, как бы поднялось, и острова Вестманнаэйяр, казалось, добрались до самого неба.

Стейнар совсем забыл, что сегодня воскресенье. Мимо него проехала группа людей — они направлялись в церковь. Кто-то заметил, что у него хорошее седло.

— Неплохое, и кнут в придачу есть. Только потерял уздечку.

Ему предложили лошадь, но он предпочел идти пешком. Крестьяне заметили, что, судя по всему, не так уж хороши дела в Стейнлиде.

— Ваша правда, добрые люди, — ответил Стейнар. — Перед вами маленький человек, такой маленький, что даже отсутствие лошади не делает его меньше.

Крестьянин Стейнар, оставшийся без лошади, пришел в церковь много позже других. Подойдя к чужой церкви, он увидел, что все уже там. Во дворе царила атмосфера той особой тишины, которая наступает в воскресные дни во время церковной службы. Лошади стоя спали у привязи, собаки сидели на церковной паперти, на лестнице и выли на острова Вестманнаэйяр, поднявшиеся до небес. Кругом ни души. Из церкви доносилось пение. Стейнар обрадовался, что поспел, пока служба не кончилась.

Пересекая церковный двор, он увидел три старых камня, к которым обычно привязывают лошадей; сейчас они почти утонули в траве и давно лежали здесь без применения; может быть, на этом месте когда-то был хутор или церковь. Рассматривая камни, он увидел, что к среднему было привязано что-то громоздкое. Подойдя поближе, он увидел, что это человек.

— Ну и дела, — произнес крестьянин.

Человек был связан и прикреплен веревкой к железному кольцу в камне. Во рту у него торчал кляп. Стейнар подошел еще ближе, всмотрелся в человека.

— Не ошибаюсь ли я, неужто мормон? — удивился Стейнар.

Мужчина был без шляпы, волосы всклокочены. При дневном свете лицо его казалось коричневым, словно из дубленой кожи. Кляп во рту сильно исказил черты его лица. Стейнар тотчас же пришел на помощь. Прежде всего освободил ему рот. Там оказался грязный круглый камень. Человек сплюнул несколько раз — в рот попали земля и глина; десны у него кровоточили. Затем мужчины поздоровались.

— Недурно тебя принимают, — сказал Стейнар, продолжая развязывать веревки.

— Ну, бывало и почище. — Мормон вытащил из кармана футляр от очков. — Я считаю, что легко отделался, если не разбили очки.

— Ну разве так обращаются с незнакомыми людьми? А еще называют себя христианами! — сказал Стейнар.

— Посмотри-ка, нет на мне грязи? — спросил мормон.

Стейнар спокойно и по-хозяйски свернул веревку, положил ее на камень, потом тщательно стряхнул грязь с мормона.

— Хм… ну что тут можно сказать, — произнес крестьянин. — Я не думаю, что буду чувствовать себя выше, если примусь дубасить других.

— А когда христиане вели себя по-другому? Они впали в великий грех еще во времена первобытного христианства.

— Прости, а где твоя шляпа? — вдруг спросил крестьянин.

— В надежном месте. Странно только: у меня такие хорошие сапоги, но их они никогда не отнимают.

— Ты, наверное, смелый человек, — сказал Стейнар из Лида. — Должно быть, это нужно, чтобы те, кто страдает от несправедливости, были такими стойкими.

— Не терплю только больших собак, — сказал мормон. — Я всегда их боялся: в детстве меня покусала собака.

— Прости, а куда ты направляешься?

— На острова Вестманнаэйяр. В старые времена там жил самый отпетый народ во всей Исландии, а теперь их считают самыми добрыми. Там находят себе убежище святые Судного дня.[11]

— Удалось тебе свидеться с королем? — спросил Стейнар.

— Что тебе до этого? Кто ты?

— Я — Стейнар. Стейнар Стейнссон из Стейнлида. Помнишь, я тот человек, который отыскивал себе ночлег в Тингведлире.

— Благослови тебя господь, старый друг! — И мормон расцеловал крестьянина. — То-то мне показалось, что я где-то встречал тебя. Ну спасибо за нашу прошлую встречу! Нет, с королем мне не удалось повидаться. Исландцы позаботились об этом. Но он просил передать мне привет и сказал, что Джозеф Смит не запрещен в Датском королевстве.

— Значит, ты получишь свои книги? — обрадовался Стейнар.

— Не от исландцев. Один датский чиновник доложил о моем деле королю, а король — порядочный немец. Этот чиновник вернулся и сказал, что я могу получить все мои бумаги, если не поленюсь съездить за ними в Копенгаген. Вот какие люди эти немцы! А если датчане их затеряли, сказал король, то в Копенгагене мне разрешат напечатать столько книг, сколько мне заблагорассудится, и я смогу привезти их в Исландию и делать с ними все, что мне вздумается, — продавать их или раздавать бесплатно. Исландцы не имели права отбирать у меня книги. Я и сам знал это прекрасно. Я так же хорошо знал, что датчане лучше исландцев, но и тем и другим далеко до немцев.

— А ты уже, наверно, собрался в Копенгаген — печатать свои книги?

— Нет, мой друг, книги сами по себе не являются на свет, — ответил мормон, — и начинаются не с печатания. Меня даже страх берет, что такому, как я, малообразованному батраку с островов Вестманнаэйяр придется писать книги, чтобы обращать в другую веру исландцев. Единственное утешение, что бог всемогущ.

— Так-так, — произнес Стейнар из Лида. — Может, мы еще поспеем, пока служба не кончилась?

— Я сегодня уже пытался зайти в церковь. С меня, пожалуй, довольно. Нет нужды, чтобы тебя выбрасывали из дома господня больше одного раза в день. Ты иди, брат, и поклонись богу от меня. То, что люди должны терпеть во имя его, ничто по сравнению с тем, что сам бог вынужден терпеть по милости жителей этой страны.

— Прощай, мой друг. Счастливого пути. Храни тебя господь, — сказал Стейнар из Лида.

Пройдя несколько шагов, мормон обернулся. Он забыл поблагодарить крестьянина. Стейнар еще не успел войти в церковь; он пробирался к двери, осторожно переступая через лежащих на ступеньках собак.

— Спасибо, что помог мне, друг! — крикнул мормон.

— Подожди-ка минутку, — откликнулся Стейнар. — Я позабыл один пустяк.

Он взвалил седло на спину и направился к мормону.

— Видишь ли, я думаю, что поздно уже идти в церковь. Какую-то часть дороги нам по пути.

— Ну что ж, здравствуй опять, друг, — согласился мормон.

И они двинулись в путь. Когда они подошли к изгороди, мормон нагнулся и достал из расщелины свою шляпу. Как и раньше, она была аккуратно завернута в вощеную бумагу. Был тут и узелок со сменой белья. Мормон тщательно пригладил волосы и с важностью надел шляпу.

— Я забыл спросить твое имя, — сказал Стейнар.

— Да, ты действительно забыл. Епископ Тьоудрекур.

— Что ж, это звучит солидно. Так что я собирался сказать тебе? А, вспомнил: страна, откуда ты приехал, — чудесная страна.

— Разве я не говорил этого? И что же из этого следует?

— Я думаю об этом с того самого вечера в Тингведлире, — сказал Стейнар. — И, вероятно, уже никогда не забуду. Человек, которого бьют и связывают перед церковью и который тем не менее не хочет отказываться от своих слов, приезжает сюда не с пустой болтовней. Не могу понять, почему некоторые так боятся ехать в твою страну только из-за того, что их там окунут в воду. Я думаю, ты был прав, когда говорил, что Библия признает крещение при помощи погружения в воду. Не понимаю, почему исландцы не поменяют плохую страну на хорошую, если это почти ничего не стоит.

— О нет, я не говорил, что это ничего не стоит, — возразил епископ Тьоудрекур. — Ты, значит, неправильно меня понял. Даром ничего не дается, друг мой. Нет, сэр.

— Ну конечно, — повторил Стейнар, — я и сам мог бы догадаться, что окунуться — это еще не все. Но то и мило, что дорого. Прости, сколько тебе стоило это?

— Зачем тебе это знать?

— Я думаю о себе, — ответил Стейнар. — Могу ли я позволить себе то же.

— Это ты сам решай, — сказал епископ Тьоудрекур. — Если будем проходить мимо ручья с чистой водой, я тебя охотно окуну.

— А потом?

11

Так именуют себя мормоны.