Страница 22 из 93
На самом деле в доме действительно не было ни души. Майкл уже не впервые ускользал от Роуан и приходил сюда, чтобы обследовать дом и устроить своего рода экзамен самому себе. И знал, что и этот визит не последний.
Он неторопливо направился в дальний конец особняка, пересек погруженную во мрак гостиную, кухню и, открыв одно из французских окон, вышел на лужайку. Окружившую его темноту нарушало лишь неяркое сияние светильников, установленных на отреставрированном павильоне с раздевалками и внутри прямоугольной чаши бассейна, под водой. Блики света играли в купах аккуратно подстриженных деревьев и кустов, отражались от сверкающей свежей краской чугунной мебели, со вкусом расставленной на чистых каменных плитах.
Полностью отремонтированный и до краев наполненный свежей водой бассейн выглядел великолепно; по его голубоватой поверхности то и дело пробегала легкая рябь.
Майкл встал на колени и опустил в воду ладонь. Уже сентябрь, а погода стоит по-августовски жаркая. Самое время вволю поплавать.
А почему бы, собственно, и нет? Плохо, конечно, что рядом нет Роуан – первое купание здесь им следовало бы совершить вместе. А, впрочем, какого черта он переживает? Роуан сейчас вовсю развлекается с Сесилией и Клэнси. А вода выглядит такой пленительной, такой манящей… Он уже невесть сколько лет не плавал в бассейне.
Он оглянулся на темно-фиолетовую стену дома. Освещены лишь несколько окон. Особняк пуст, и его никто не увидит. Майкл быстро разделся догола, перебежал на глубокую сторону бассейна и без дальнейших раздумий нырнул.
Господи, как чудесно! Он опустился до самого дна, коснулся рукой голубого кафеля, потом перевернулся и увидел над собой прозрачную толщу воды и отблески света на ее поверхности.
Отдавшись во власть естественной подъемной силы собственного тела, он мгновенно всплыл, глотнул побольше воздуха и, запрокинув голову, устремил взгляд к густо усеявшим все небо звездам. И вдруг…Вдруг до него дошло, что вокруг очень шумно. Он услышал смех, возбужденные голоса, обрывки разговоров… Издалека доносилась музыка – где-то играл диксиленд.
Майкл в недоумении озирался по сторонам. Вся лужайка была ярко освещена и заполнена людьми; молодые пары танцевали на каменных плитах и прямо на траве. Особняк сиял всеми окнами. Какой-то молодой человек в черном смокинге с разбегу прыгнул в бассейн прямо перед Майклом, буквально ослепив его каскадом брызг.
Майкл открыл было рот и едва не захлебнулся. Шум становился все громче и теперь казался просто оглушительным. У противоположного края бассейна появился незнакомый пожилой человек во фраке и белом галстуке.
– Выбирайтесь оттуда! – кричал он, маня Майкла к себе. – И бегите, бегите немедленно, пока еще не слишком поздно!
Мужчина говорил с британским акцентом. Да это же Артур Лангтри!
Майкл устремился в ту сторону. Но не успел он сделать и нескольких взмахов руками, как начал задыхаться, потом почувствовал сильную боль в подреберье и резко свернул к боковой стенке бассейна.
Когда ему удалось наконец ухватиться за бортик и чуть подтянуться, вокруг было тихо, темно и безлюдно…
Какое-то время он оставался в таком положении, пытаясь восстановить дыхание, усмирить неистовое биение сердца и надеясь, что боль, разрывающая легкие, вот-вот прекратится. Взгляд его бесцельно блуждал по пустой лужайке и по саду, перебегал с одного неосвещенного, ничем не закрытого окна на другое…
Он с трудом – ибо собственное тело показалось отчего-то непомерно тяжелым – выбрался из бассейна на каменные плиты. Несмотря на духоту, его буквально трясло от холода. Постояв еще несколько минут, Майкл быстро прошел в раздевалки и насухо вытерся не первой свежести полотенцем, которым обычно пользовался днем, когда забегал туда, чтобы вымыть руки. Выйдя из павильона, он вновь обвел взглядом безлюдный сад и темную, почти сливающуюся с вечерним небом стену особняка.
Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его собственное тяжелое дыхание, Но боль в груди, к счастью, утихла, и вскоре ему удалось сделать несколько глубоких вдохов.
Майкл не мог точно определить, какое чувство – страх или злость – владело им в те мгновения. Вероятнее всего – шок. Хотя и в этом полной уверенности у него не было. Те ощущения, которые он испытывал, больше походили на ощущения человека, пробежавшего милю за четыре минуты. Ко всему прочему у него разболелась голова. Сдерживая себя изо всех сил, он неторопливо прошел к тому месту, где оставил веши, и нарочито медленно оделся.
После он долго сидел на чугунной скамье, курил и размышлял о том, что увидел, – о последней вечеринке Стеллы, об Артуре Лангтри…
Итак, Лэшер сыграл с ним еще одну из своих шуточек…
Вдалеке, возле ворот, Майклу вдруг почудилось какое-то движение. И даже послышалось эхо шагов. Но камелии росли там довольно-таки густо, так что, возможно, ему это только показалось. А быть может, какой-то припозднившийся гуляка просто заглядывал в сад.
Он напряг слух, однако шаги стихли, а вместо них до него явственно донесся перестук колес поезда, двигавшегося по прибрежной ветке, – совсем как когда-то в детстве, на Эннансиэйшн-стрит. А потом он вновь различил уже знакомый звук – плач ребенка – и догадался, что на самом деле это был сигнальный гудок поезда.
Майкл наконец встал, затоптал ногой окурок и вернулся в дом.
– Тебе не удастся меня запугать, – презрительно бросил он на ходу. – И я не верю, что это действительно был Артур Лангтри.
Что это? Кажется, кто-то вздохнул в темноте? Майкл обернулся, но столовая, которую он пересекал в этот момент, была пуста, В холле тоже никого, а входная дверь в конце его заперта. Он пошел дальше, намеренно стараясь ступать как можно увереннее и так, чтобы шаги громким эхом отдавались по всему дому.
И вновь до его слуха донеслись неясные звуки – будто хлопнула дверь и задребезжали стекла в одном из окон, как: это бывает, когда сдвигают вверх раму.
Он поднялся по ступенькам, прошел в переднюю часть особняка и внимательно осмотрел все без исключения комнаты. Пусто. Лампы он не включал, поскольку внутреннее расположение дома ему было хорошо известно и света, проникавшего с улицы, ему было вполне достаточно, чтобы не наткнуться на покрытую чехлами и оттого казавшуюся призрачно-нереальной мебель.