На росстанях

Отношения между редактором и подписчиками были довольно странные: подписчики побаивались редактора, а редактор побаивался подписчиков, как бы они вдруг не отказались покупать его газету. Редактору приходилось проявлять необычайную изобретательность, хитрить, пускаться на всякие выдумки, выбирать направление и форму своих произведений в соответствии с панямонской жизнью и с характером самих панямонцев. Редактора часто можно было видеть в разных уголках Панямони. Ходил он серьезный, задумчивый, ко всему присматривался, прислушивался и время от времени что-то записывал в свою потрепанную книжицу, пропитанную потом.

Редактор остановился возле стола, широко развел руками.

— Что я вижу! Борьба на зеленом поле… О, люди, люди! Как далеко ушли вы от законов разумной жизни!

— Да, дорогой редактор, жизнь — это извечная борьба. И горе тем, кто будет побежден! — высокопарно ответил Тарас Иванович. Он даже не повернулся в сторону редактора и не все слышал, что тот сказал: нужно было следить зa платою.

Помахайлик добавил:

— В поте лица своего будешь ты есть хлеб свой.

— Не трудящийся да не ест, — вставил и свое замечание Найдус.

Редактор словно не слышал ничего этого и продолжал:

— Там, за этими стенами, великий дом природы. Потолок его — небо, украшенное звездами. Пол — земля, где слышится дыхание трав и цветов. Там простор, не имеющий границ. Там книга извечной мудрости раскрывает свои тайны. Вы, у кого есть уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть! Идите на простор, расправьте крылья мысли, чтобы познать порядок вещей и отряхнуть мусор, грязь и пыль, которыми ослеплены ваши глаза, ибо вы заперлись в тесных стенах, вы пришли в курятник, полный смрада, вы отравили в нем воздух своим дыханием.

— А сам редактор зачем пришел в курятник? — спросил Найдус, не спуская глаз с карт.

— Чудак, чудак, а что-нибудь да сморозит наш редактор! — откликнулся сиделец и засмеялся в усы.

И эти слова редактор пропустил мимо ушей. Он трагически потряс лысой головой.

— Эх, люди, люди! Очерствело сердце ваше, и уши плохо слышат. Как далеко, говорю вам, стоите вы от жизни! И если вы, соль земли, утратили соленость, то что сказать о малых сих? Я вижу трупные тени на ваших лицах. Рука жадности кладет на них свою печать и выпускает зверя из глубины вашего существа. Бессонные ночи записывают на них долг свой, и вы отдадите его преждевременной старостью и болью измученного тела…

Редактор все еще говорил, но его никто не слушал. До ушей игроков долетали только звуки слов, но не значение их: звон серебра и шорох бумажек заглушал их. К этому бичеванию редактора панямонцы привыкли, считали его обычным явлением, сам же редактор был для них человеком, у которого "не все дома". Что же касается Лобановича, то для него эти слова звучали болезненным укором, он чувствовал их горькую правду.

Тарас Иванович уступил место банкомету Помахайлику. Он очень удачно утроил банк, после чего пошел пить пиво.

Редактор замолчал. Глаза его погасли, он отвернулся в сторону, опустил голову и задумался, а затем надел порыжевшую шляпу и молча вышел, ничего не сказав. В "Хронике панямонской жизни" нужно было сделать кое-какие добавления. Он пошел домой, в свою тесную каморку, зажег огарок свечи и стал просматривать свою газету — наступал срок ее выхода в свет. Перед редактором лежал исписанный лист бумаги. Крупными буквами вверху этого листа было начертано:

Газета начиналась с передовицы, помеченной:

"Панямонь, 10 мая.

Наше местечко — довольно значительный центр в волости. По переписи 1897 года в нем значится две тысячи восемьсот сорок человек населения. Принимая во внимание естественный прирост, мы не сделаем большой ошибки, если скажем, что теперь Панямонь имеет три с половиной тысячи населения. Между тем в местечке имеются только две начальные школы: двухклассная министерская и одноклассная женская. Само собой разумеется, что эти школы не могут, далеко не могут обслужить интересы населения в смысле удовлетворения его нужд в отношении просвещения. Назрела настоятельная, неотложная потребность в открытии новых школ в Панямони.

Встает вопрос: какую же школу мы должны пропагандировать в Панямони? Какая школа более всего отвечает нуждам и интересам местечка и волости?

Редакция "Панямонских ведомостей" берет на себя смелость заявить и тем самым выразить общее пожелание граждан Панямони, что такой школой может быть только гимназия или прогимназия, но, во всяком случае, не ниже прогимназии.

Как показывают факты, ни в какой другой волости не замечается такой тяги молодежи к науке, как в Панямонской. Чем это объясняется? Волость наша малоземельная, земля неурожайная. Стало быть, в основе этого стремления молодежи к науке лежит экономический фактор. Ну, факторы, разумеется, могут быть разные: Довид Пинхалес также был "фактором" [Игра слов. Здесь фактор — посредник, маклер, торговый агент (евр.)], а теперь он открыл свою лавку… Но мы отклоняемся от нашей темы. Куда же идет наша молодежь? Где находит она удовлетворение своим стремлениям, своему желанию? Широкой волной плывет она в учительские семинарии, в городские училища, плывет за десятки и сотни верст пешком, с лаптями за плечами, без копейки в кармане. Но только немногим счастливчикам удается попасть в эти школы, подавляющее большинство молодых людей остается за порогом школы.

Сколько горя, сколько трагедий переживает наша современная молодежь! Отсюда и ясно, что наша Панямонь должна иметь школу повышенного типа, а такой школой может быть гимназия. Надо дать ход нашей молодежи. Шире дорогу в храм науки! Пусть же расцветет Панямонская гимназия!

Нам сообщают, что на хуторе Прануки было уже два случая кражи лошадей у крестьян. Полиция во главе с нашим бравым уважаемым урядником Тупальским принимает энергичные меры к поимке воров До сего времени напасть на их след не удалось.

Крестьяне деревни Красный Берег уже давно судятся с администрацией князя Радзивилла за сервигутное пастбище. Последние гроши вытягивают из них разные доморощенные адвокаты, но толку из этого нет. Окружной суд приговорил отнять пастбище у крестьян. Крестьяне переносят дело в судебную палату.

Не мешало бы вспомнить тут всем известную поговорку: "С богатым не судись".

В последние дни в связи с сухой погодой начали гореть радзивилловские леса.

Католическое население волости, администрация князя Радзивилла, мелкие арендаторы, а также и шляхта предпринимают меры к открытию в Панямони костела, закрытого в 1863 году. Как нам удалось узнать, костел будет открыт, уже назначен ксендз Кисля.

У Малки Шулькиной позавчера был произведен обыск. Агенты акцизного надзора искали водку был сделан донос, что Шулькина содержит тайный шинок. Найдены полбутылка водки, пять поджаренных тараней, хвост, ребра и голова от селедки. Написан протокол.

На Юрьевской ярмарке произошла упорная драка между нашим панямонским чемпионом Петрусем Моргуном и крестьянами деревни Чихуны. Несмотря на то, что перевес был на стороне чихуновцев, наш чемпион, выхватив из тележки шкворень, разогнал их, и полная победа осталась за нашим чемпионом.

Как видно, мы вступаем в полосу милитаризма: народ сражается шкворнями, а мозг этого народа — интеллигенция упражняется в стратегии на "зеленом поле".

Во всяком случае начальству стоило бы обратить внимание на чемпионов шкворня и "зеленого поля" и выдать им медали за храбрость.

Возле подножия известковой горы, неподалеку от кладбища, время от времени появляются таинственные фигуры молодой пары. Многим из жителей случалось встречать их там вечерами. Кузнец Хаим был напуган ими и от страха заболел.

Интересно отметить, что в то время, когда появляются эти фигуры, больные панямонцы не могут достучаться на фельдшерский пункт, касторка остается без употребления, а страдания и болезни без лечения".