Страница 149 из 155
Слезы заливали ее щеки. Она покачала головой.
– Только не думай, что они тронули его, освобождая место для гробов Папашки и Милочки, или тетушки Куин. Дудки. Его не тронули. – Она снова решительно покачала головой. – В усыпальнице достаточно ниш, так что его не тронули. Я проследила. И никогда, слышишь, никогда я не возвращалась к семейному склепу после тех похорон. До сегодняшнего дня не возвращалась, да и то только потому, что тетушка Куин оставила распоряжение у Грейди Брина вручить мне чек с моей долей наследства, если я приду на ее жалкие, глупые похороны. И Грейди Брин намекнул мне на эти условия. Вчера вечером он передал мне копию завещания, как я тебе говорила, потому что тетушка Куин разрешила ему это сделать.
И еще кто-то возмущается, говоря о подкупе. Вот где настоящий-то подкуп. А ведь она знала, как я отношусь к этому месту, знала, и это она заставила меня поклясться, что я никогда тебе не проговорюсь, что ни одна живая душа никогда не скажет тебе, как ты высосал всю кровь из того ребенка, маленького трехфунтового донора. Можно подумать, это тебя нужно было оберегать. Бедный Квинн. Да поможет тебе Бог за то, что ты сотворил, проклятый сукин сын. Ты не представляешь, что такое ненависть, если не знаешь, как я тебя ненавижу.
Она зарыдала, уткнувшись в бумажный носовой платок. Синди чуть не потеряла рассудок от огорчения. Она поднялась, чтобы уйти, но Пэтси ее не пустила, вцепившись в сиделку дрожащими пальцами. Рука Лестата легла на ее левое плечо и мягко придержала.
– Гарвейн, – сказал он. – А когда начал появляться Гоблин, вы ни разу не подумали, что это, возможно, призрак Гарвейна?
– Нет, – угрюмо буркнула она. – Если бы это был призрак Гарвейна, он бы пришел ко мне, ведь это я его любила! Он никогда бы не пришел к Квинну! Квинн убил его! Квинн забрал у Гарвейна всю кровь. Гоблин появился только потому, что Тарквиний хотел иметь брата-близнеца. Он ведь знал, что у него должен быть брат, а он его убил, вот и пришлось потом придумывать Гоблина, невесть откуда взявшегося, – только сумасшедший мог его выдумать. Он с самого начала был не в себе.
– И никто не подумал, что это мог быть призрак младенца? – очень мягко поинтересовалась Меррик.
– Нет, – по-прежнему угрюмо ответила Пэтси. – Гарвейн, мой Маленький Рыцарь – вот что написано на камне. – Она подняла на меня глаза. – Боже, как ты орал на похоронах! Как резаный! Я потом целый год не могла даже смотреть в твою сторону. Я тебя не выносила. В конце концов я подошла к тебе только потому, что мне за это заплатила тетушка Куин. Папашка не давал ни цента, а тетушка платила все время, пока ты рос. Это была честная сделка. Не говорить тебе о близнеце, чтобы ты не чувствовал себя виновным в смерти брата, не говорить тебе, что ты убил крошку-близнеца, – и тогда тетушка Куин обо мне позаботиться, и она сдержала слово.
Пэтси пожала плечами. Лицо ее немного расслабилось, но слезы все еще капали.
– Тетушка Куин заплатила мне пятьдесят тысяч долларов, – сказала она. – Я просила меньше, но она дала мне столько денег, чтобы собрать группу и чтобы я взяла тебя на руки, и я так и сделала. Один-единственный раз. Папашка, Милочка, да и все остальные были на ее стороне. Они заботились только о тебе. Не смей никогда говорить Квинну, что у него был маленький братик, который умер. Что ж, выходит, у меня и сына никогда не было? Не смей никогда рассказывать Квинну о маленьком Гарвейне. Не смей никогда говорить ему, что он выпил всю кровь у беспомощного маленького существа. Не смей никогда рассказывать Квинну эту ужасную историю, как свою собственную. А теперь вы являетесь сюда и спрашиваете меня, родила ли я близнецов. Вам, видите ли, нужно это знать. Но тетушка Куин теперь мертва. Спасибо Грейди – вовремя мне намекнул насчет чека и условия в завещании. Теперь я знаю, что спокойно могу тебе обо всем рассказать. Вот тебе вся история. Теперь, думаю, ты все знаешь. Ты знаешь, почему я ненавидела тебя все эти годы. Теперь, полагаю, тебе все понятно.
Я поднялся, чтобы уйти. Что касалось меня, мы выяснили все, что хотели. Я был слишком потрясен и опустошен, чтобы сказать хоть слово. Я ненавидел Пэтси не меньше, чем она меня. Я ненавидел ее так, что даже не мог смотреть в ее сторону.
Кажется, я произнес слова благодарности и вместе с моими друзьями пошел к двери.
– А мне ты ничего не хочешь сказать? – спросила Пэтси, когда я оказался на пороге.
Синди выглядела очень несчастной.
– Что именно? – поинтересовался я.
– Ты хотя бы представляешь, через что я прошла? – продолжала Пэтси. – Мне было шестнадцать, когда все это случилось.
– Ну теперь тебе не шестнадцать, – ответил я, – и это главное.
– Я умираю, – сказала Пэтси, – а меня за всю жизнь никто не любил так, как любят тебя эти люди.
– Знаешь, ты права, – ответил я, – но, боюсь, я ненавижу тебя точно так же, как ты ненавидишь меня.
– О нет, Квинн, нет, – заохала Синди.
– Убирайся отсюда, – рявкнула Пэтси.
– Я это и делал, когда ты меня окликнула, – ответил я.
48
Прежде чем обдумывать то, что я узнал, я захотел услышать подтверждение от Большой Рамоны и Жасмин, поэтому спустился вниз и нашел их в кухне в компании Джерома, Томми и Нэша. Они сидели за дубовым столом, припозднившись с ужином. Сегодня это были красные бобы с рисом. Разумеется, меня тут же пригласили к столу.
– Мне кое-что нужно узнать, – сказал я, не опускаясь на выдвинутый стул. – Пэтси только что рассказала о моем брате-близнеце, похороненном на кладбище Метэри. Это правда?
Ответ я получил сразу. Он был написан на лицах обеих женщин, а еще я прочел его в их мыслях. Первой заговорила Большая Рамона:
– Ей не стоило рассказывать тебе это теперь. Совсем не стоило. – Она начала подниматься из-за стола.
Я велел ей жестом оставаться на месте.
– А Гоблин, – сказал я. – Неужели никто из вас никогда не думал, что Гоблин мог оказаться призраком того маленького брата-близнеца, Гарвейна? – спросил я.
– Да, мы так думали, – ответила Большая Рамона, – но что толку рассказывать об этом малышу, а потом подростку, а потом юноше, который собирался в Европу, чтобы хорошо провести время, если Гоблин исчез и больше никому не досаждал, а потом мужчине, который вернулся домой, где его ждали покой и уют?
Я кивнул.
– Понимаю, – сказал я. – Так это был близнец поменьше? Совсем крошечный?
– Ей не стоило тревожить тебя всем этим, – резко сказала Жасмин. – Вечно наша девочка находит оправдания. Одни только оправдания или ложь. Она все никак не могла успокоиться по поводу этого крошечного близнеца только по одной причине – ей хотелось, чтобы все ее жалели.
Нэш поднялся, собираясь увести Томми, но я махнул рукой, чтобы они продолжали ужинать. Я видел, мальчика разбирает любопытство, но счел, что большого вреда в этом нет. Какой толк хранить секрет на минуту дольше? Нэш, как часто бывало, встревожился.
– И никто не пожалел Пэтси? – спросил я. Наступила тишина. И снова первой заговорила Большая Рамона:
– Эта самая Пэтси еще та лгунья. Конечно, она лила слезы в три ручья по этому маленькому близнецу. Она знала, что он умрет. Легко жалеть того, у кого нет ни шанса, зная, что он и недели не протянет. Гораздо труднее быть настоящей матерью. А тетушка Куин действительно ее пожалела и дала ей деньги, чтобы создать группу, а та тут же хвостом махнула...
– Понятно, – перебил я. – Я просто хотел знать.
– Тетушка Куин не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнал, – мягко произнесла Большая Рамона. – Я сказала и еще раз повторю – никому не стоило тебе это рассказывать. Папашка и Милочка тоже не хотели, чтобы ты узнал. Папашка всегда говорил, что лучше всего все забыть. Уж больно дело неприятное, он и другое словечко прибавлял. Какое только, не помню.
– Абсурдное, – сказала Жасмин. – Он говорил, что дело неприятное и абсурдное, поэтому он и не собирался ничего тебе рассказывать.