Страница 11 из 14
Что означают эти слова в данном контексте? Иисус хочет сказать: Да, встреча между Мной и эллинами произойдет, но не как простая и краткая беседа между Мной и некоторыми людьми, движимыми прежде всего любопытством. Благодаря Моей смерти, сравнимой с падением пшеничного зерна в землю, наступит час Моего прославления. Моя смерть на кресте принесет много плода: «умершее пшеничное зерно», – символ моего распятия, – станет в момент Воскресения хлебом жизни для мира; станет светом для народов и культур. Да, встреча с греческой душой, с греческим миром произойдет на той глубине, на которую намекает история с пшеничным зерном, привлекающим к себе силы земли и неба и становящимся хлебом. Другими словами, Иисус предвещает Церковь эллинов, Церковь язычников, Церковь мира как плод Своей Пасхи[88].
Церковь, расцвет новой общины
Первые христиане, начиная с самих апостолов, вполне осознавали то новое, исключительное, поразительное, что происходило с ними по сравнению с той жизнью, которую вели многие вокруг них, и это не было плодом их согласия, их ума или их воли, это был дар Духа Святого, дар свыше, охватившая их таинственная сила. Исполненное чувства объятие Андрея и Петра выражает именно это сознание – твердое убеждение, что реальность Христа живого захватывала их жизнь, искупая ее, вбирая в свою собственную и делая тайной единого строения. Таким образом, община образуется не в силу физического пребывания вместе и не на более возвышенных с нравственной точки зрения законах поведения, а прежде всего относительно способа понимания самих себя. Господствующая идея заключалась в том, что их жизнь была сподвигнута и преобразована неким верховным действием, которое указывалось, как устанавливало событие Пятидесятницы, именно как «дар Духа»:
«При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух им давал провещавать» (Деян 2:1–4).
Дар Духа Святого делает очевидным то, что мы вливаемся в новый порожденный Иисусом поток энергии, показывает, что мы становимся частью нового явления, силы, охватывающей людей, которых Иисус призвал в Свою Церковь – Ecclesia. Он наделяет их новым содержанием, в связи с непосредственной целью их призвания, созиданием общины, залога нового мира.
Наш современный менталитет, и прежде всего менталитет западного мира, истощаемый веками неорганичным акцентированием человеческого фактора, может ощущать противостояние содержания личности отдельного человека и содержания общинной реальности. Это очень остро отмечает Романо Гуардини:
Истинное христианское понятие общины и личности следует не из обособленных утверждений и особых духовных предположений, а из всей свободно принимаемой совокупности реальной жизни. Человеческое существо создано одновременно как личность и как способность к общению. Одно от другого неотделимо, скорее община живет и присутствует как предрасположение в личности, так же как и последняя обязательно вовлекается в коллектив, при этом относительная независимость двух изначальных форм жизни нисколько не умаляется… Следовательно, община церкви, по сути, связана с личностью; а христианская личность, по сути, ориентирована на общину. Вместе они образуют новую жизнь[89].
Есть одно слово, определявшее тот образ жизни, к которому пробуждалась воодушевленная Духом Святым община. В самом деле, не общинное явление как таковое отличает христианское событие, а скорее общинное явление, воспринимаемое и переживаемое определенным образом. То слово, которое означает этот определенный образ – на греческом – koinonia, на латинском communio, позже в русском языке появится соборность – определяет ту структуру отношений, которая представляет термин, определяющий в Новом Завете образ существования и действия, собственный образ жизни христианской общины, манеру строить отношения с Богом и людьми. Термин koinonia, как это случилось и со словом ekklesia, был заимствован из обычного словаря, из нормальной лексики народного греческого языка. Следовательно, это слово намекает не на особый духовный или психологический опыт, а скорее на нечто привычное в жизни людей.
Это возвращает нас к опыту двух братьев из Геннисарета, Андрея и Симона-Петра, и их друзей: Лука, повествуя о некоторых рыбаках из Галилеи, которые были совладельцами рыболовецких лодок, говорит: «Иаков и Иоанн, сыновья Заведеевы, бывшие товарищами Симону» (Лк 5:10) и использует слово koinonoi, на латинском communicantes: это похоже на то, что мы назвали бы партнерами. Он, значит, указывает на действительно взаимные отношения между людьми, которые по определенной причине имеют что-то общее, участвуют в общем деле. По всей видимости, Петр и Андрей делили и дом в Капернауме, где они жили со своими семьями, который благодаря посещениям Иисуса стал первым domus-ecclesia христианского мира. Этот термин сообщает нам два момента: первый, что быть koinonoi подразумевало общее имущество, второе, что из этого общего имущества вытекала солидарность между ними. В случае Евангелия от Луки, товарищи имели общие лодки для рыбной ловли, откуда вытекала солидарность в таком поведении, чтобы лодки приносили доход. Эти рыбаки из Галилеи были заинтересованы в совместном имуществе, мы сказали бы, в кооперации.
Почему та группа христиан, которая, согласно Деяниям Апостолов, имела обыкновение появляться вместе в притворе Соломоновом (Деян 3:11; 5:12), названа тем же самым словом, что и впоследствии появившаяся община? Что, в их понимании, у них было общего? Общим у них было некое единое основание жизни, определенное основание жизни, то есть Иисус Христос. Таким образом, koinonia прежде всего означает существующую реальность, Христа, которой обладают сообща признающие ее люди. Поэтому она прежде всего имеет онтологическую значимость, иными словами, подразумевает нечто, что интересует и вовлекает бытие человека, становящегося новым творением, существом, которым обладает явленная Тайна, и поэтому в единстве бытия с другими людьми, призванными к божественному избранию.
Исследователь Библии Ринальдо Фабрис отмечает: «во времена Иисуса существуют и те, кто в Талмуде называется talmidim: ученики, которые посещали учителя, ведя совместную жизнь, чтобы внимать ему и следовать его традиционному толкованию и применению Закона. Но ученики Иисуса собирались вокруг Него не только для изучения Закона, но и для того, чтобы разделить Его миссию, устанавливая особенные отношения с Его личностью. Кроме того, перспектива тех, кто следует за Ним, заключается не в том, чтобы сделать карьеру учителя, перейти из учеников в «мудрецы», hakamîm, или учители. Отношение учитель-ученик в случае Иисуса постоянно, а соотношение роли учитель-ученик необходимо лишь для того, чтобы подчеркнуть необратимую солидарность их судьбы: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего…» (Мф 10:24; ср. Ин 13:16)»[90]. Папа Бенедикт XVI в своей книге «Иисус из Назарета» также подчеркивает, что
на всех этапах деятельности Иисуса, оставалась очевидной тесная связь между Иисусом и «нами» новой семьи, которую Он собирает Своей вестью и Своими деяниями. Было также ясно, что это «мы», согласно своей принципиальной постановке, понимается как универсальное: и основывается уже не на генеалогии, а на общении с Иисусом, который есть, Он Сам, живая Тора (Torah) Бога[91].
88
Ibid., р. 3.
89
Guardini R. Il senso della Chiesa. Brescia, 1960. Р. 50–51.
90
FabrisR. Gesù di Nazareth. Storia e interpretazione. Assisi, 1991. P. 155.
91
Ratzinger J. (Benedetto XVI). Gesù di Nazareth. Città del Vaticano, 2007. Р. 203. Русский перевод – «Иисус из Назарета» – вышел в издательстве «Азбука-классика» (2009 г.).