После войны

— А что с её мужем случилось? — поинтересовался я.

— Утоп он, в озере. Уже, почитай, лет пять прошло. Озеро у нас вообще неспокойное; ключи холодные, водовороты бывают. Зато рыбы много! Вы только, если вдруг купаться пойдёте, на дальний конец не ходите, вон туда, в лес, — она, обернувшись, махнула рукой.

— Почему? Водовороты?

— Нет, водовороты ближе к середине. А там… неладно там. Говорят, водяной живёт. А ещё очи озера там, они вообще бездонные!

— А муж соседки где утонул?

— Говорят, как раз туда уплыл, когда рыбу ловил. Но никто не видел; лодку к берегу прибило, а его самого на третий день едва не посреди озера рыбаки выловили — раздувшегося, страшного, как все утопленники.

— А ты много утопленников видела? — удивился я такому спокойному отношению.

— Ну как, много… бывало. О том лете вон коза Алушкина утонула. А до дяди Олика Селька непутёвый утоп; бахвалился всё озеро проплыть туда — обратно, так его в водоворот и утянуло.

Дошли мы действительно очень быстро; да, собственно, тут всю деревню насквозь пройти не так долго.

Меня отрекомендовали соседке, мы договорились о постое. Признаться, после первой минуты общения я грешным делом предположил, что мужик от такой жены по доброй воле сиганул в озеро. Девушка у колодца (кстати, звали её Сташа) ни словом не обманула; Малена действительно была тихая и добрая. Только практически невменяемая, говоря простым языком — дурочка. Без Сташи я бы точно не сумел объяснить этой женщине, что мне от неё нужно. Остаётся надеяться, что про пироги меня тоже не обманули; потому что, глядя на худющую, кожа да кости, Малену, слабо верилось в существование у неё хоть каких‑то кулинарных талантов.

Однако правду я так и не узнал: по здравом размышлении, решил в этой деревне ничего не есть. В лучшем случае, это будет созданная магией пища, от которой не может быть никакого насыщения. В худшем — что угодно, вплоть до смертельного яда под видом парного молока. Так что, не оставив в доме даже шинель, я огородами направился непосредственно к озеру.

Озеро и его окрестности, вот что стоило проверить в первую очередь. По — хорошему, в деревню вообще не надо было соваться, обойти её стороной. Но, вроде бы, никаких страшных и непоправимых ошибок я за свой визит не совершил; ничего не ел и не пил, даже воды из колодца, хотя и очень хотелось. Ничего не оставил и не унёс, даже почти ни к чему не прикасался.

На всякий случай напрямик к озеру я не пошёл; на мостках со стороны деревни какие‑то бабы полоскали бельё. По кратчайшей траектории я пересёк луг и нырнул в лес, и только там уже двинулся вдоль берега.

Я точно не знал, что хочу обнаружить и как вообще нужно искать, поэтому просто шёл, прислушиваясь к себе и окружающему миру. Добравшись до дальнего конца озера, от попадания куда меня предостерегали в деревне, и пройдя ещё немного (так, чтобы видеть оба конца изогнутого полукругом озера и деревню), я нашёл полянку, небольшим обрывом упирающуюся в озеро, на краю которой бодро журчал бьющий из подножия внушительного холма родник.

Напившись из этого родника (на всякий случай предварительно основательно прокипятив воду при помощи магии), я устроился на противоположном краю прогалины, планируя там дождаться ночи. Обед мой, конечно, оставлял желать лучшего; он состоял из найденных по дороге грибов, от которых я отрезал ломтики, солил (хвала моей предусмотрительности) и поджаривал по одному на ладони. Эх, сейчас бы эти грибочки, да с лучком, да с картошечкой на сковородочку! Но тут уж, как говорится, не до излишеств. Главное, брюхо набить, чтобы ощущение голода не отвлекало, а всё остальное ерунда. Да и само это ощущение тоже не столь уж фатально, просто… всё равно до ночи заняться нечем.

Ещё очень интересно, куда подевался Тень? Конечно, вряд ли с ним что‑то случилось, потому что… Да с ним вообще вряд ли может хоть что‑то случиться! Даже заблудиться он не мог: несмотря на якобы затруднённую ориентацию в пространстве, возвращался он всегда с лёгкостью, просачиваясь в том числе в наглухо запертый бункер. Вот, кстати, тоже интересный вопрос: можно ли Тень изолировать в герметичном сосуде, или же изолировать в нём что‑то от Тени? Надо будет спросить при встрече, вдруг да и ответит.

Примерно с подобными мыслями я задремал вполглаза, краем сознания продолжая отслеживать окружающую реальность: очень полезный навык, здорово облегчающий жизнь. Пару раз поднимался с разложенной на траве шинели, чтобы прогуляться до ручья, размяться и осмотреться. Когда на землю опустились сумерки, а никаких изменений по — прежнему не произошло, я начал сомневаться, что сумею хоть что‑то разузнать этой ночью, и задумался об альтернативных способах добычи информации, вроде пристального исследования озера с погружением. Правда, при моём посредственном умении плавать, вряд ли я узнаю что‑то новое. Будь я магом воды, конечно, было бы куда проще поступить именно так. А мне в случае чего придётся вскипятить всё озеро и полностью его испарить. Понятное дело, не слишком изящное и разумное решение, которое потребует много сил и может уничтожить искомую причину происходящего, если вдруг это какое‑то живое или не — живое существо, не говоря уже о последствиях для леса и прочей живой природы по соседству.

Ночь наступила, как всегда в наших широтах, неторопливо и плавно, поэтому начало событий я благополучно прозевал. Но зато застал самое интересное.

Над деревьями за моей спиной полыхала полная луна; неестественно ярко, неестественно огромная — по меньшей мере, раза в три больше своего привычного размера, — будто перед ней находилась огромная невидимая линза. Иногда подобный оптический эффект вызывает земная атмосфера, но не настолько существенный.

Луна заливала светом озеро, деревню, поля… Точнее, не совсем так. Озеро отвечало ей снизу не отражённым светом, а своим собственным, молочно — белым, который испускала затянувшая воду тонкая дымка. А деревня… Лунный свет очерчивал полупрозрачные, блёклые призраки домов. И от всей этой картины веяло отчётливой потусторонней жутью, ничего общего не имеющей с деятельностью некросов.

Не знаю, сколько я, потрясённый увиденным, стоял и не мог пошевелиться, даже хотя бы оторвать взгляд от этого призрачного ландшафта.

А дальше с небольшим интервалом произошло сразу два события, внёсших оживление в застывший пейзаж и пробудивших меня от оцепенения.

Сначала над ухом раздался едва слышный шёпот тени.

— Я еле к тебе пробился! Бежим отсюда, быстрее! — торопливо шептал он, и в этом шёпоте слышался нешуточный страх.

— Почему? — несколько заторможенно уточнил я.

— Издеваешься?! Это же ловец душ! Я пытался предупредить, но не мог тебя нащупать. Быстрее!

— Кто это?! — переспросил я, потому что название было, мягко говоря, незнакомым. — Оно живое или нет?

— Бежим! — уже почти в истерике простонал мой странный спутник. — Потом объясню!

Но я не торопился поддаваться его панике. Страх вообще очень плохой советчик, и следовать таким его рекомендациям, мягко говоря, глупо. Тем более, лично мне настолько страшно не было; неуютно — да, а ко всему прочему ещё и весьма любопытно.

Потом началось нечто совсем уж непонятное. Молочная фосфоресцирующая дымка на дальнем от деревни краю озера торопливо раздалась в стороны, а в открывшейся проплешине из маслянисто поблёскивающей воды начала подниматься огромная тень. С первого взгляда стало понятно, что природа её схожа с природой моего паникующего спутника, вот только размеры отличались на порядок, а очертания скорее напоминали огромную змею, или даже червя.

— Беги! — Тень практически визжал.

— Отставить панику! — рявкнул я, не двигаясь с места. Бежать, как и нападать первым, я не собирался. А существо пока не проявляло никакой агрессии, и, хотя и двигалось в нашем направлении, делало это без спешки. — Оно опасно?

— Да! — в голосе тени звучала злость и обида, но, кажется, мой окрик подействовал благотворно: истерика прекратилась. Ещё пощёчину надо было бы залепить, но как его ударить? — Он убьёт меня, и точно попытается убить тебя!