Страница 12 из 25
С первых же шагов разорительной и малоэффективной оказалась форсированная индустриализация. В результате бездумной траты средств многие сотни миллионов рублей оказались вложенными в незавершенное строительство, не давали отдачи. Действующие же предприятия, особенно те, которые обслуживали потребности населения, сокращали производство из-за нехватки оборудования и сырья. Росла себестоимость промышленной продукции, резко ухудшилось ее качество. Управление промышленностью было дезорганизовано из-за кампаний выявления «вредителей». Инженеры и управленцы, находясь под растущим давлением и постоянной угрозой арестов, фактически отказывались проявлять инициативу и выполнять свои обязанности. Многие рабочие, чувствуя безнаказанность, работали спустя рукава и безоглядно нарушали элементарные нормы дисциплины. Летом 1930 г. индустриальные отрасли экономики охватил кризис.
Одной из важных причин низкой производительности труда в промышленности было заметное падение уровня жизни рабочих. Его причинами были коллективизация и деградация сельского хозяйства, направление огромных средств в тяжелую промышленность, массовый вывоз продовольствия на экспорт. Даже в крупных городах, население которых правительство рассматривало в качестве своей основной социальной базы и старалось обеспечивать продовольствием в первую очередь, выстраивались огромные очереди за продуктами, которые распределялись по карточкам. Цены на свободном рынке для большинства были недоступны. Весной 1930 г. даже в Москве норма выдачи белого хлеба была снижена на 50 %. В Средне-Волжском крае и ДВК выдача белого хлеба была прекращена вообще. К выпекаемому хлебу примешивались в значительных размерах суррогаты. Но даже и такой хлеб нередко подвозился с большими перебоями. Особенно скудным было снабжение мясом и жирами. Введенная в июле 1930 г. карточная система на мясо (карточки на хлеб появились еще в 1929 г.) даже формально охватывала 14 млн человек из 160-миллионного населения страны. Молоко во многих районах выдавали только детям и больным. Даже простые промышленные товары можно было купить только в магазинах, торгующих по повышенным ценам[81].
Недавно опубликованные докладные записки ОГПУ о ситуации в стране, регулярно поступавшие в адрес Сталина и других руководителей, подробно фиксировали динамику социального напряжения в городах и на строительствах. Зимой и весной 1930 г. помимо нараставших продовольственных трудностей массовое недовольство рабочих вызывали снижение зарплаты, ухудшение условий труда. В первом квартале 1930 г. было зафиксировано 92 забастовки, в которых приняли участие 8,9 тыс. человек. Хотя эти показатели были намного ниже, чем в первом квартале 1929 г. (175 забастовок и 22,8 тыс. участников), они не давали оснований для оптимизма. Уменьшение количества забастовок (видимо, прежде всего по причинам полицейского характера) вполне компенсировалось другими формами социального протеста городских жителей и рабочих. Массовые инциденты и антисоветские демонстрации наблюдались в очередях за хлебом и другими товарами, собиравшими нередко более тысячи человек[82]. Широкое распространение получили такие явления как демонстративные массовые переходы рабочих на другие предприятия или на биржу труда. Например, с Коломенского машиностроительного завода под Москвой в марте ушли 264 рабочих, а с 1 по 8 апреля 132 квалифицированных рабочих. В сталелитейном цехе 58 рабочих подали коллективное заявление, в котором говорилось: «Если не оставите старые расценки, то к 1 мая готовьте расчет». В этом же цехе аналогичное заявление поступило от 75 литейщиков. Такие факты были типичными. На предприятиях фиксировались массовые антиправительственные настроения. Поскольку многие рабочие имели прочные связи с деревней, резкой критике подвергалась политика коллективизации[83]. С августа 1930 г. начались и становились все более интенсивными задержки выдачи заработной платы, что ставило рабочих еще в более тяжелые условия. В сентябре только по причинам задержки зарплаты было официально зафиксировано 24 забастовки, за 20 дней октября — 29 забастовок[84]. В сводках ОГПУ приводилось большое количество примеров «забастовочных настроений», снижения трудовой дисциплины, роста текучести рабочей силы, резких антиправительственных выступлений в цехах и на рабочих собраниях, распространения антисоветских листовок и т. д.[85]
Повсеместные невыплаты заработной платы были одним из симптомов разрушения денежной системы и разорение бюджета. Огромный финансовый дефицит латали за счет повышения цен, введения принудительной подписки на заемы, а главное — эмиссии. За год и девять месяцев, с конца 1928 по июль 1930 г., в обращение было выпущено 1556 млн руб., в то время как пятилетний план предусматривал общую эмиссию на пятилетку 1250 млн руб [86] Обесценение денег вело к массовой скупке товаров в запас и натурализации товарообмена. Сельскохозяйственную продукцию на рынках крестьяне отдавали горожанам не за деньги, а в обмен на мыло, нитки, сахар, мануфактуру, обувь и т. д. Поскольку бумажные деньги постоянно падали в цене, население накапливало мелкую разменную монету, содержащую небольшую долю серебра. Произошло раздвоение денежной системы, сложился разный курс цен в монете и бумажных банкнотах, а в ряде мест продавцы вообще отказывались принимать бумажные деньги. Огромные суммы в серебре оседали в кубышках. Несмотря на чеканку новой монеты, в основном из дефицитного импортного серебра, ее не хватало. Страну охватил острый кризис разменной монеты. Дефицит разменной монеты превратился в серьезную политическую проблему, вызывая массовое недовольство населения.
Руководители наркомата финансов и Госбанка предлагали увеличить выпуск монеты. Нарком финансов Н. П. Брюханов в феврале 1930 г. сообщал в СНК СССР о тяжелом положении с чеканкой серебряной монеты, о необходимости закупок импортного серебра и предлагал заменить серебряные деньги никелевыми. Эти меры тогда были отвергнуты[87]. Однако усиление финансового кризиса заставило летом 1930 г. вернуться к этим вопросам. По инициативе Брюханова 18 июля 1930 г. совещание заместителей председателя СНК СССР приняло решение увеличить чеканку бронзовой монеты и войти в Политбюро с предложением о восстановлении расходов по закупке серебра за границей, для чего ассигновать дополнительно 4 млн руб. Одновременно совещание поручило ОГПУ организовать «решительную борьбу со злостной скупкой и спекуляцией серебряной монетой»[88].
Неожиданно повышенный интерес к делу о разменной монете проявил Сталин. Он решительно осудил предложения о дополнительной чеканке монеты из импортного серебра. 20 июля 1930 г. Политбюро отвергло это предложение[89]. На вооружение были взяты исключительно репрессивные методы решения проблемы. С конца июля в советской печати началась кампания по поводу кризиса разменной монеты, который был объявлен результатом происков классового врага. В газетах сообщалось о многочисленных арестах спекулянтов монетой и помогающих им служащих торговых организаций, банков и т. д.[90] 2 августа 1930 г. Сталин отправил председателю ОГПУ В. Р. Менжинскому следующий запрос: «Не можете ли прислать справку о результатах борьбы (по линии ГПУ) со спекулянтами мелкой монетой (сколько серебра отобрано и за какой срок; какие учреждения более всего замешаны в это дело: роль заграницы и ее агентов; сколько вообще арестовано людей, какие именно люди и т. п.). Сообщите также соображения о меpax дальнейшей борьбы»[91]. Через несколько дней требуемая справка была представлена. Ознакомившись с ней, и узнав, что изъято всего 280 тыс. руб. разменной монетой, Сталин 9 августа сделал Менжинскому письменный выговор за плохую работу[92].
81
«Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране. 1922–1934 гг. Т. 8. Ч. 1.1930 г. / Под ред. А. Н. Сахарова и др. М., 2008. С. 258; Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941. М., 1998. С. 75–80.
82
Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия». С. 82–83; «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране. 1922–1934 гг. Т. 8. Ч. 1. С. 259 и др.
83
«Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране. Т. 8. Ч. 1. С. 256–274 и др.
84
Там же. С. 556, 572.
85
Там же. С. 555–654.
86
Советское руководство. Переписка. С. 118.
87
ГА РФ. Ф. Р-5446. On. 11 а. Д. 656. Л. 1–3.
88
Там же. Оп. 55. Д. 1986. Л. 26; Д. 1945. Л. 51–52.
89
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 4.
90
См., например: Правда. 1930. 26 июля. С. 5; 2 августа. С. 5.
91
Письма И.В.Сталина В.М.Молотову. С.180
92
Там же. С. 181.