"Чернуха"

— Ш-ш-ш-ш…

В холодильнике всегда были свежие йогурты. Он никогда не задумывался — откуда. Какая разница? Главное, они там были. Всегда. И всегда был в прозрачной хлебнице свежий хлеб. Или такой же свежий лаваш, который можно было разрывать на куски и есть с густым йогуртом с кусочками неизвестных фруктов, похрустывающими на зубах, запивая горячим крепким черным кофе.

Завтракал он всегда у компьютера. И обедал там же. И ужинал — тоже. И вообще весь его день проходил перед компьютером, который был настоящим окном в мир, потому что окон в его квартире просто не было. Да и не нужны они были, окна. Что там смотреть? Погоду? О погоде скажет сайт с прогнозом погоды. Да и друзья, проживающие неподалеку, тоже не раз и не два за день сообщат, что идет, мол, дождь, или что снег, или что на улице жарко и душно.

Сначала он внимательно прочитывал длинную френдленту — он был "тысячником" в LiveJournal, и притом френдил всех взаимно, отвечал на комментарии под своими постами, а потом смотрел новости на трех разных новостных сайтах, прогноз погоды, проверял почтовые ящики, в которые уже набивалось по десятку-другому рекламных объявлений и прочего спама.

В течение дня он иногда то включал, то выключал музыку, подпевая некоторым песням, писал несколько постов в свой журнал, потом принимался за роман, который задумал лет пять назад, но так никак и не мог закончить, хотя размер написанного уже тянул на хороший трехтомник.

Ему не было скучно. Когда скучать? Времени не хватает, чтобы все узнать и все увидеть. Египетские пирамиды? Он щелкал по ярлыку и рассматривал их в любой проекции. Великая китайская стена? Где-то это было… А, вот она! И даже есть съемки из космоса, где видно, как она тянется червяком через горы и равнины. Московский Кремль? И о нем было множество материалов.

В исторических форумах он спорил с теми, кто в который уже раз обещал катаклизмы, кризисы и очередную мировую войну. Он был историком по образованию и требовал всегда точных и ясных доказательств, а не домыслов или логики в построении модели дальнейшего развития.

— История алогична, коллеги! — повторял он постоянно. — Факты, только факты становятся историей.

К вечеру, когда глаза уже не хотели и не могли смотреть в экран, он делал себе легкий ужин, потом, подумав, иногда принимал душ или даже заваливался в ванную, насыпав в горячую воду пахучую соль и читая очередную книжку с экрана своего КПК.

Сегодня это была старая вещица, читанная еще в детстве.

Десять пятнадцать. Распылители в саду извергли золотистые фонтаны, наполнив ласковый утренний воздух волнами сверкающих водяных бусинок. Вода струилась по оконным стеклам, стекала по обугленной западной стене, на которой белая краска начисто выгорела. Вся западная стена была черной, кроме пяти небольших клочков. Вот краска обозначила фигуру мужчины, катящего травяную косилку. А вот, точно на фотографии, женщина нагнулась за цветком. Дальше еще силуэты, выжженные на дереве в одно титаническое мгновение… Мальчишка вскинул вверх руки, над ним застыл контур подброшенного мяча, напротив мальчишки — девочка, ее руки подняты, ловят мяч, который так и не опустился.

Ох, черт… Он вытер уголок глаза. Стареет, да. Слаб стал. "Будет ласковый дождь…"… Обязательно перед сном надо написать друзьям, чтобы не забывали зонтики.

Перед тем как лечь, он делал еще один комплекс гимнастики, качая пресс. Потом ставил будильник на семь утра. Ну, и что, что кризис, что нет работы давно. Все равно, незачем расслабляться. Да и друзья со всего мира будут рады увидеть его в эфире, поболтать, перекинуться словцом, услышать его оценку событий.

Потом он засыпал.

А пока он спал, невидимые руки меняли набор продуктов в холодильнике, наполняли чайник чистейшей много раз профильтрованной водой, протирали полы в кухне и ванной.

Все сохранившиеся в ходе возникшей на волне кризиса войны компьютеры планеты берегли последнего оставшегося в живых человека. Как редчайший экспонат. Как образец довоенной жизни. Как последнюю ниточку, связывающую с довоенным временем.

Как объект для исследования. Редчайший объект со своеобразной реакцией на сигналы, выводимые на экран монитора.

Круглый мир

Солнце сияло белым светом в выцветшем голубом небе. Рыбацкие лодки качались в темной воде у берега. В легкой дымке не виден был противоположный берег огромного озера.

— А потом… А потом демон попросил пить! Вот!

Это Рыжик уже просто заливать начал. Демоны пустыни не знают нормальной человеческой речи. Они приходят к нам иногда, говорят, что все чаще и чаще, но вреда никакого от них нет, потому что они слабые. Малыши бегают за ними по пятам, потому что им все внове, рассматривают, обсуждают, дожидаются, пока успокоятся, присядут или просто повалятся навзничь. Правда, тогда нашу малышню сразу разгоняют: не хватало еще, чтобы дети мелкие демонские амулеты себе присвоили. Все от демонов принадлежит общине. И сам демон, когда умрет, тоже будет общим. Его тут же закопают, а над ним посадят сливу. Или пять кукурузин. Или подсолнечника три штуки. И они на демонском теле будут хорошо расти и дадут урожай. А одежду, если демон одет, всякие его вещи — это общинное, общее. Оно потом долго будет красоваться в Большом доме. Ну, пока кузнецы не догадаются, куда и что можно приспособить.

— И как же это он тебя попросил? На рот показал, что ли?

— Человеческим языком!

А глаза распахнуты, как у ночного лемура. Круглые такие, испуганные. Испугаешься тут, когда демон — и вдруг разговаривает. Рыжиком мы его зовем, кстати, только между собой. В лицо такое не скажешь. Он просто еще сам не понимает, какой странный, со своим рыжим пухом по всему телу. Наверное, поэтому демон заговорил именно с ним. Потому что он не такой, как все.

— А потом?

— Я принес ему воды, а он водил над кружкой своим амулетом, и тот мигал и пищал, как обиженный котенок!

— Ох, ты! Амулет — это здорово!

Демонские амулеты потом долго можно рассматривать в Большом доме. Они подмигивают зеленым и красным, говорят разными голосами, хрипят и трещат. А потом умирают, как и сами демоны. И тогда кузнецы их разбирают и думают, куда и что приспособить.

— А потом он так весь перекривился страшно и пить совсем не стал. Он сел у стены на корточки и смотрел на меня. Потом спросил еще, как же мы ту живем…

— Ага! Спросил!

Демоны всегда хотели жить среди людей. Нет, не так. Они, как говорят старшие, хотели жить здесь вместо нас. Потому что мы живем почти как в раю. У нас здесь есть вода. Много воды. И на полив хватает, и для рыбаков… Озеро-то — бездонное и вечное. И вот демоны идут и идут из пустыни к воде. Если бы их было много, они точно попытались бы нас победить. Но их мало, и они совсем слабые. Они высокие, конечно, страшные, у них есть амулеты. Но они слабые. Как только они живут там, в своей пустыне? Хотя, может, они только в пустыне и могут жить. У нас, ближе к воде, они быстро умирают, и тогда становятся добычей общины. Той общины, то есть, где помрут.

— Ага! Он выведать хотел…

— Заклятье наложить!

— Воду отравить своим амулетом!

Все кричали наперебой и толкали Рыжика, а он уже почти чуть не плакал.

— Нет! Он просто так спросил, потому что ему больно было! Он уже совсем слабый был! А еще он спросил, а я запомнил, вот!

Все замолчали, потому что кому по мозгам дали, а кто просто заинтересовался.

— Ну? Говори, говори! Чего запомнил-то?

— Он сказал так: малыш, сказал он, а ты хоть знаешь, что мир — круглый?

— Ха-ха-ха-ха!

— Вот, умора!

— А демон-то не дурак, слышь?

Смешно, конечно. Все знают. Все, даже самые маленькие. Наш мир — круглый. Мы, люди всего мира, живем вокруг круглого озера. Оно огромное. Такое, что даже в солнечную погоду дальний берег еле-еле виден. И оно бездонное. Оно наше, озеро это. Его нам дали боги для житья. Вот вокруг озера мы все и живем. Всех нас, людей, ровно десять родов. И все роды общинами живут вокруг круглого озера. От пустыни нас защищает высокий вал, насыпанный богами, чтобы людям было удобно жить вокруг озера. Вот он, наш мир: круглое озеро, поселения-общины по берегу — кольцом вокруг озера. И вот если выйдешь из своего поселения и пойдешь прямо-прямо-прямо-прямо вдоль берега, то рано или поздно обязательно снова вернешься домой. Только с другой стороны. Круглый у нас мир потому что. А если в другую сторону идти — опять домой придешь.