Страница 17 из 19
25 сентября. Расправил и поуспокоил свое разбитое и изможденное тело в просторной мягкой постельке в хорошо согретой чистенькой комнатке. Проснулся — уже светло, взглянул в окно — на улицах мокро, падает снег, усиленное движение массы войсковых частей, шум, гомон людской, гудение автомобилей и все та же опять безотрадная картина встревоженного людского муравейника…
Купил от 22 сентября «Речь», «Новое время» и «Рус[ское] слово». От штаба Верховного главнокомандующего сообщаются хорошие вести, будто германцы после Августовского сражения, закончившегося для нас 20 сентября победой, покидают пределы Ломжинской и Сувалкской губерний. Дай-то, Господи, ч[то]б[ы] это не было для нас лишь эпизодическим успехом! Как-то не верится… Но… но даже и «Речь» в Августовском поражении левофланговой германской армии видит полное крушение основных принципов германской стратегии и тактики; не нам-де учиться у германских стратегов военному искусству, а им следует заглянуть в русскую науку побеждать (sic!). Как представишь себе всех этих автомобильных генералов наших, вроде Зуева, «Пердяя», Потоцкого[168], Добрышина и tutti quanti[169], и диву даешься, что по адресу наших военачальников расточаются дифирамбы, что при таких презренных и ничтожных начальниках наших войска наши еще могут одерживать победы… […]
26 сентября. Погода то захмурится, то разведрится; то же и на душе. Предполагал было сегодня же выехать на Холм в ставку главнокоманд[ующ] его; но не бывать бы счастью, да несчастье помогло: мою бедную лошадку — пристяжную — искусала жестоко стоявшая с ней рядом на общей отвратительной конюшне злая — очевидно, с голода — лошадь, и мне пришлось задержаться ради помещения несчастной пациентки в ветеринарный лазарет для наложения на раны швов; этим обстоятельством] я воспользовался для помещения и другой лошадки — корневика — вместе с экипажем и конюхом в тот же лазарет, где пребывание их будет обеспечено несравненно лучшей обстановкой, при к[ото] рой не разворуют — как здесь, при гостинице — ни жалкого запаса корма, ни всяких принадлежностей экипажного и лошадиного обмундирования, а то была сущая беда при ротозействе и неповоротливости моего возницы. Больших хлопот мне стоит дело фуражирования сено и овес за недостатком их продаются на вес золота; прибегаю к посредничеству жидов и плачу им большие куртажные… Лишний день, так[им] образом, я и поблагодушествую в чистом № с электрическим освещением, уже не говоря о том, что и покормлюсь сам по-человечески. Если не прибегнуть к содействию жидов, то и хлеба нельзя достать в городе ни черного, ни белого. […]
27 сентября. Погода хмурая, но не дождливая. Устроил своих лошадей с экипажем и конюхом в отдельный товарный вагон, к[ото]рый выхлопотал прицепить к вечернему почтовому поезду, с к[ото]рым сегодня я сам отправляюсь на Холм. Вопрос фуражировки лошадей для меня приобретает характер трагический — я так измучился заботой, ч[то]б[ы] мои кони были сыты при затруднительности купить все для них необходимое, что, право, чувствую на плечах своих такую обузу, точно имею несколько семейств на содержании. Скорее бы добраться до места — тогда не придется мне самому заниматься и отвлекаться этим тягостным для меня делом. […]
Отправляюсь на новую должность в скорбном сознании предстоящей мне роли — искупительной жертвы за грехи авторов, составлявших новый устав о полевой службе, а также того стрелочника, на к[ото] ром имели бы возможность разряжаться все громы и молнии сильных мира сего за общее неустройство военного быта.
Около 11 часов ночи выехал на Холм, в 1 час ночи уже был там. Заночевал в уборной, но спал плохо от холода и от сильного запаха карболки.
28 сентября. Рано утром, чуть забрезжил свет, выгрузил лошадей из вагона. Через этапного коменданта магистрат отвел мне помещение; в выборе его я больше всего считался с тем, ч[то]б[ы] лошадям была удобная стоянка и ч[то]б[ы] она была поближе ко мне. Поместили меня на краю города в одной избе в соседстве с магазином, имевшим вывеску, на к[ото]рой большими буквами выведена надпись «Склад гробов». После тех районов, из к[ото]рых я выехал, г[ород] Холм с первого же взгляда производит впечатление мирного города, в к[ото]ром не видно ни бешеной военной суматохи, ни облыжности в смысле возможности приобретения в нем необходимых предметов довольствия[170]. Можно здесь купить и молока, и свечей, и масла, и т.д. Нет здесь встречавшейся до сего времени картины объеденности. Только что расположился в квартирке — послышался призывный звон колокола[171]; очевидно, сегодня праздник.
Отыскал штаб главнокомандующего] Юго-Западного фронта, где в оперативном отчаянии навел справку о нахождении штаба главнокоманд [ующ] его Северо-Западного фронта — в Гродно. Уже там я узнаю точно, где расположен штаб моей армии; ехать придется на Брест — Белосток — Гродно. Сегодня — «День креста», по городу ходит молодежь обоего пола и продает флажки с красным крестом в пользу раненых.
Пообедал на вокзале — вполне хорошо и недорого. Случайно встретился там с Федяем, к[ото]рый, как и Зуев, реабилитировался и получил бригаду в одном из запасных корпусов, предназначенных для осаждения Перемышля. Настроен в отношении меня откровенно и покаянно, необычайно был ко мне любезен и утащил меня к себе в вагон чай пить, откуда вместе пошли в Московское] экономическое] офицерск[ое] общ[еств]о. Ругает свой штаб 25-го корпуса как нельзя более, все-де работали из-под палки и ничего не знали, кроме Богословского. Не поздоровилось от него и по адресу Зуева. Передавал мне, что Плеве, вместо того, ч[то]б[ы] быть самому свергнутым за директивы, имевшие для него и Зуева столь неприятные последствия[172], награжден недавно Георгиевским крестом[173]; Добрышину-де не оправдаться в том, что он бросил свою дивизию и, в растерянности потерявши с ней всякую связь, бежал прямо на Холм в штаб армии. Вопрос возникал об отрешении от должности и корпусного командира 17-го корп[уса] Яковлева, но он слишком будто бы в очень хороших отношениях с Плеве.
29 сентября. Погода, почти не переставая, стоит гнусная — мрак, дожди и слякоть. Но эта атмосферическая непорядочность значительно для меня теперь смягчается в этом почти глубоком тылу человеческого коловращения, где все штабные расположились даже совсем по-домашнему. Странно, что из штаба Юго- Западн[ого] фронта, стоящего теперь в Холме, совсем выделены санит[арная] часть и другие отделы, стоящие в Бресте. Зачем такая разобщенность и расколотость штаба?
Получил все нужные документы на перевозку и себя, и всего моего инвентаря в Гродно, куда я завтра отправляюсь только ради узнания из штаба фронта о месторасположении штаба моей армии; досадно будет, если придется туда ехать опять назад, напр[имер] — в Белосток или Брест, вероятнее всего, мне кажется, что в Варшаву[174], в группу войск, действующих по правую сторону Вислы. […]
30 сентября. Преотвратительная погода. Посадил лошадей с тарантасом в вагон, прицепленный к отходящему со мной поезду на Брест около 6 час[ов] вечера. В Брест прибыл уже ночью. Толчея, что негде яблоку упасть, ужинал за неимением мест стоя; масса выселяющихся из Варшавы, к[ото]рые, объятые ужасом войны, стараются поспешно эвакуироваться вовнутрь России. Варшавская публика настроена крайне нервно. Напрасно и нерезонно власти призывают жителей к спокойствию, обнадеживая их перспективой полного благополучия и беря на себя, так[им] обр[азом], большой риск быть дискредитированными в глазах несчастной публики, если бы Варшава была взята и публика бы сразу всей массой бежала из города. Заночевал в холодном вагоне, т[а]к что продрог здорово. Верную мысль я подслушал на вокзале из уст одного молодого человека, к[ото]рый высказывается за неприобретение людьми массы драгоценностей и всякого вообще имущества, дабы не чувствовать себя, лишившись их, уж очень несчастным. […]
168
Потоцкий Петр Платонович (1855 —?) — генерал-лейтенант, в 1913–1914 гг. командовал 35-й пехотной дивизией.
169
Всех прочих (лат.).
170
Здесь не ощущается тревога войны, ее дыхание. — (Примеч. автора.)
171
Будящий у меня всегда радостные воспоминания детства, родины и думы о тщете всего земного — мира сего, к[ото]рого я бежал бы… — (Примеч. автора.)
172
К этой категории директив Плеве относится и та, к[ото]рая была дана Горбатовскому, продвинувшемуся было своим корпусом до Лощова, но еле не был охвачен и окружен более сильным численностью противником и сумел отступить… — (Примеч. автора.)
173
За храбрость, проявленную в чем? За поспешное удирание разве в 20-х числах августа в Дорохуск?? Так силен у нас непотизм, в данный момент особенно шокирующий внутреннее чувство справедливости, ставшее теперь чрезвычайно острым и чутким… — (Примеч. автора.)
174
Варшава — губернский город Варшавской губернии, ныне столица Польши.