Избранное

Джек Финней

Избранное: Меж двух времен. Рассказы

От издательства

Биография известного американского писателя-фантаста Джека Финнея (псевдоним Уолтера Брейдена Финнея) не богата примечательными событиями. Родился он в 1911 году в городе Милуоки, штат Висконсин. Писать начал довольно поздно, в тридцать пять лет, первая же его публикация относится к 1951 году.

Ранние рассказы Финнея не имели шумного успеха. Успех пришел в 1955 году с выходом в свет его романа «Похитители плоти», посвященного чрезвычайно популярной в те годы теме — пришествию на Землю инопланетян. Роман был тут же экранизирован.

Однако центральной темой в творчестве Финнея явились путешествия во времени, причем не просто путешествия-приключения, а, по сути дела, бегство — бегство из настоящего, грозящего героям ядерной катастрофой, демографическим или экологическим кризисом, другими пороками современной цивилизации, в параллельный мир, на другую планету или же в прошлое. Вслед за героем рассказа «О пропавших без вести», включенного в настоящий сборник, они могли бы повторить, что стремятся избавиться от «…тревоги. От страха. От одиночества. От необходимости продавать свою жизнь, чтобы жить. От самой жизни — по крайней мере, от такой какая она сейчас».

Перемещениям во времени и мотиву беспокойства о настоящем и будущем Финней посвящает сборники рассказов «Третий уровень» (1957) и «Я люблю Гейсбург весной» (1963).

Но лучшим произведением писателя по праву считается роман «Меж двух времен» (1970)… «Мы теперь народ, отравляющий самый воздух, которым дышим. И реки, из которых мы пьем… Мы засорили атмосферу радиоактивными осадками, отлагающимися в костях наших детей, — и ведь мы знали об этот заранее. Мы изобрели бомбы, способные за несколько минут стереть с лица земли весь род людской, и бомбы эти стоят на позициях в боевой готовности… В наше время с каждым днем все труднее убеждать себя в том, что мы, американцы, хороший народ. Мы ненавидим друг друга. И уже привыкли к ненависти…» Эти слова героя романа — объяснение, почему он уходит в XIX век. Но не только из-за этого герой выбирает Нью-Йорк 1882 года: он покидает настоящее, чтобы бороться за него в прошлом.

Финней не очень плодовитый писатель. К уже названным книгам можно прибавить фантастические романы «Десятицентовик Вудро Вильсона» (1968) и «Преграда Марион» (1973), а также сборник рассказов «Забытые новости» (1973). Перу писателя принадлежат и несколько детективов и приключенческих повестей.

В своих произведениях Финней сочетает фантастику с реализмом, опирается на традиции англо-американского классического романа.

Критики обычно отмечают сюжетную оригинальность его произведений, стилистическое мастерство писателя. Но главное все-таки в том, что в книгах Финнея мы ощущаем боль за человека — то, без чего не может быть настоящего искусства.

Меж двух времен

(Перевод О. Битова и В. Тальми)

1

Все шло как обычно: я сидел без пиджака и набрасывал на бумаге эскиз куска мыла, прикрепленного клейкой лентой к верхнему углу чертежной доски. Золотистая фольга обертки была тщательно отогнута, чтобы покупатель мог прочесть большую часть названия фирмы, выпускающей именно этот сорт мыла; я перепортил полдюжины оберток, прежде чем добился желаемого эффекта. Идея заключалась в том, чтобы показать продукт готовым к употреблению: возьмите его в руки, и, как говорилось в сопроводительном тексте, «ваша кожа станет нежна и на бархат похожа», — а моя задача состояла в том, чтобы изобразить его, это мыло, на бумаге под разными ракурсами.

Работа была не менее скучной, чем ее описание, и я решил передохнуть и взглянуть, благо сидел у окна, со своего двенадцатого этажа на крохотные головы прохожих внизу, на тротуаре Пятьдесят четвертой улицы. Был солнечный, пронзительно ясный день в середине ноября, и так хотелось окунуться в него, попасть туда, на улицу, и чтобы впереди лежал целый день и не маячило никаких дел — никаких обязательных дел…

У монтажного стола стоял Винс Мэндел, шрифтовик, худой и смуглый, — наверно, как и я, он чувствовал себя здесь сегодня взаперти; в руках он держал распылитель, а на носу у него красовалась марлевая хирургическая маска. Он наносил слой краски телесного цвета на фотографию девицы в купальном костюме, вырезанную из журнала «Лайф» Результатом его трудов должна была явиться та же девица, но уже без купальника — совершенно голенькая, не считая ленты с надписью «Мисс Арифмометр» от плеча к поясу. Такого рода метаморфозы стали для Винса излюбленным Занятием рабочее время с тех самых пор, как он изобрел этот фокус; когда ретушь будет закончена, фотография, вероятно, займет место в ряду других подобных творений доске объявлений нашего художественного отдела.

Фрэнк Дэпп, заведующий отделом, кругленький деятельный человечек, пробежал рысцой к себе в кабинет, отгороженный в углу общего загона. По пути он выбил оглушительную дробь по дверце большого железного шкафа, где мы держали всякие подсобные материалы, и издал громоподобный рык. Это был привычный для него способ выпустить излишки энергии — подобно тому, как паровоз выпускает излишки пара. Ни Винс, ни я, ни Карл Джонас, работавший за соседней доской, даже не подняли головы.

Был самый обыкновенный день, обыкновенная пятница, и оставалось еще двадцать минут до обеда, пять часов до конца работы и начала уикэнда, десять месяцев до отпуска и тридцать семь лет до пенсии. И тут зазвонил телефон.

— Какой-то мужчина спрашивает вас, Сай, — сообщила Вера, телефонистка с коммутатора. — Но заранее он с вами не договаривался.

— Ничего. Это мой родственник. Он должен мне кое в чем помочь.

— Вам уже никто не поможет, — сказала Вера и повесила трубку.

Я направился к двери, размышляя, кто бы это мог быть; художник рекламного агентства, как правило, не страдает от избытка посетителей. Главная приемная находилась этажом ниже, и я пошел самой длинной дорогой, через бухгалтерию и отдел печати, но ни одной новой девушки, достойной внимания, не обнаружил.

Фрэнк Дэпп называл главную приемную «Микро-Бродвеем». Ее украшали настоящий восточный ковер, несколько стендов со старинным серебром из коллекции жены одного из совладельцев агентства и матрона с волосами цвета старинного серебра, в обязанности которой входило передавать Вере просьбы посетителей. Когда я вошел, мой посетитель стоял и рассматривал одну из наших реклам, развешанных в рамках по стенам. Я не люблю признаваться в этом, во при встрече с незнакомыми людьми я робею, хотя и научился кое-как маскировать свою робость. Вот и теперь, едва он обернулся на звук шагов, я ощутил знакомый легкий страх и мимолетное замешательство. Он был лысый и низкорослый, его макушка едва доходила до уровня моих глаз, а во мне самом-то росту едва сто восемьдесят. На вид я дал бы ему лет тридцать пять — так я решил, приближаясь к нему, и еще отметил, что у него мощная грудь и весит он явно больше меня — а ведь не толст. Одет он был в оливково-зеленый габардиновый костюм, который совсем не шел к его розовым щекам и рыжим волосам. «Надеюсь, он не коммивояжер», подумал я. Тут он улыбнулся — улыбка у него оказалась настоящая, она сразу понравилась мне, и волнение мое улеглось. «Ну нет, — сказал я себе, — этот ничем не торгует», — и не мог бы ошибиться сильнее, чем ошибся тогда.