Змеи и лестницы

– Упыри, – шепнул ему Данил, когда они исподтишка разглядывали гостей магната. – Сжечь бы напалмом всю эту нечисть – воздух стал бы чище.

– Не завидуй, – ответил он Данилу также шепотом. – И вообще: классовая ненависть нынче не в моде.

– Ну, да. В моде вот такие свиные рыла. Ну, да.

А ведь Данил был недалек от истины. Свиные рыла, козьи морды. Его и самого с души воротило от этих рыл: вот популярный депутат с лицом растлителя малолетних, не так давно объявивший крестовый поход в защиту морали и нравственности. Налегает на копченую оленину и подобострастно подхихикивает магнату. Вот – владелица одной из самых крупных концертных площадок города. Щелчка ее сухих, унизанных бриллиантами старческих пальцев достаточно, чтобы кому-то из артистов перекрыть кислород, а кому-то дать зеленый свет на всю оставшуюся жизнь. Вот крыло, представляющее городское Заксобрание – никчемные, стертые людишки. Вот известный своей пошлостью сладкоголосый тенор, сегодня он исполняет роль конферансье. Его конферанс так же пошл, как и он сам, а шуткам тенора все присутствующие смеются не раньше, чем засмеется магнат.

Магнат, как правило, не смеется.

Справедливости ради, он – единственный! – кажется здесь приличным человеком. Седой, аккуратно постриженный, с проницательным взглядом и открытым, не лишенным приятности лицом. Каждая морщина на лице магната – дополнительное очко в корзину положительной кармы. В отличие от них с Данилом, магнат никогда не отирался на второстепенных ролях, зубами вырывая главные. Он – где-то там, на самом верху пищевой цепочки. А самые нижние, самые неприметные звенья этой цепочки – два полудурка-официанта. Неудачники, в свободное время подвизающиеся в театральной массовке.

– Никогда, никогда больше не буду обслуживать этих упырей, – клятвенно пообещал Данил после вечеринки. – И их проклятых денег не нужно.

– Можно подумать, тебе заплатили миллион, а не вшивых три тысячи. С чего бы такие ломки?

– Мир устроен несправедливо, и множить несправедливость я не хочу.

– Чего же ты хочешь? Стать магнатом?

– Хочу в Тимбукту.

– Свежая мысль. Кстати, если деньги упырей жгут тебе руки, можешь отдать их мне.

– Обойдешься.

В этом весь Данил – повозмущается-повозмущается, а деньги все равно возьмет. И, как миленький, побежит разносить тарелки на очередном упырином шабаше. Остается только ждать приглашения на него, ведь та вечеринка у магната была последней по времени. Она случилась ровно неделю назад, а еще через три дня ему позвонили. С предложением, от которого Он не смог отказаться: сыграть роль неведомого ему Вернера Лоденбаха.

Со звонившим (представившемся Гарри Арнольдовичем) они встретились тем же вечером. Коротко обрисовав ситуацию, получив согласие и передав задаток в десять тысяч, Гарри Арнольдович договорился о новой встрече-инструктаже. И – как будто растаял в воздухе, исчез.

А Он все никак не мог вспомнить, где видел этого хлыща Гарри. А ведь точно видел, ему откуда-то были известны и тихий, хорошо поставленный вкрадчивый голос, и такие же вкрадчивые манеры. И пышная залаченная шевелюра эстрадного конферансье. И дорогой перстень на мизинце, и совиные глаза.

Неприятный тип, и просьба странная. Но выбирать не приходится, особенно когда перед носом размахивают пачкой купюр.

Где же Он видел Гарри?

Теперь, когда роль сыграна и вот-вот опустится занавес, это не так уж важно.

– …Откуда у тебя такая тачка? – срывающимся от восхищения голосом просипел Данил.

– Так и будешь стоять? Или, все-таки, сядешь? – Он похлопал рукой по коже пассажирского сиденья.

– Можно, да?

Данил со всего размаху шлепнулся на сиденье, прямо на барсетку с телефоном и бумажником, и Он сразу же взял с места: взревел мотор, и в лица им ударил прохладный утренний ветер.

– Ааа! – заорал Данил. – Аааа! Класс! Вот это крутизна!..

Под торжествующие вопли Данила они промахнули мост через Малую Невку, небольшой сквер в самом начале Крестовского острова, еще один мост – через гребной канал. На подъезде к метро «Черная речка» Данил немного успокоился и снова приступил к допросу с пристрастием.

– Так откуда у тебя это шикарное авто, колись!

– Угнал, – просто сказал он.

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Еще какие варианты?

– А у тебя?

– Первое, что приходит в голову, – ты стал альфонсом. И целых три дня без продыху ублажал какую-нибудь богатую старуху. Вот и материализовалась тачка. Верно?

– Почти, – фантазии Данила развеселили его. – Кроме одного. Это была любовь с первого взгляда и… это не была старуха.

– С чьей стороны? – спросил Данил.

– В смысле?

– С чьей стороны любовь с первого взгляда? Твоей – или?…

– Или, – не стоит портить Данилу ни пятнадцатиминутной поездки, ни так восхитительно начавшегося воскресного утра. – Ты же знаешь. Я не влюбляюсь в женщин. А только использую их для своих низменных целей.

– «Карп Савельич, вы негодяй!» – рассмеявшись, процитировал Данил бессмертного Гайдая. – И… как зовут твою пассию?

– Кристина.

– Странно. Кристинами обычно зовут содержанок.

– Тебе-то откуда знать?

– Жизненные наблюдения тинэйджера с трудной судьбой.

– Ясно. Какое имя тебя бы устроило?

– Ну-у… Васса. Рогнеда. Пульхерия Карловна.

Свободной рукой Он обхватил Данила за шею и прижал к себе.

– Осторожнее! – взвизгнул Данил.

– Все под контролем, не переживай.

– Куда едем?

– До «Пионерской».

– А потом?

– Потом я тебя высажу. И дальше двину один.

– Вообще-то, у меня нет ни копейки денег… – Данил скуксился, выпростался из его объятий и демонстративно отодвинулся к двери. – Предупреждать надо.

– Будут деньги, не скули.

– В глобальном смысле?

– Пока что – только на метро. Там где-то валялась барсетка…

– Да ты совсем обуржуазился, как я посмотрю!

Пошарив рукой по сиденью, Данил извлек барсетку и по-хозяйски расстегнул молнию. Первой вещью, которую он вытащил, оказался телефон.

– Еще и айфон! Пятая эска! Ты меня убил!

– Телефон не мой.

– Рогнедин?

– Кристинин. Положи на место.

Но расстаться с умопомрачительным девайсом было выше человеческих сил. Сил Данила, во всяком случае.

– Сэлфи! Мы должны непременно сделать сэлфи!

– Это что еще за хрень? – настороженно спросил Он.

– Темнота! Сэлфи – это собственная фотография. Ее выкладывают на фейсбуке, чтобы все могли любоваться нашей космической красотой.

– Нашей? – аккаунт в соцсетях Он не заводил принципиально.

– Ну, моей. Но ты тоже можешь отметиться.

– Это достаточное условие, чтобы ты, наконец, отвязался от чертова телефона?

– Необходимое.

– Хорошо.

Притормозив кабриолет за перекрестком у Ланского шоссе, Он несколько раз сфотографировался с Данилом: голова к голове, высунутые языки, скошенные к переносице глаза, бессмысленные улыбки на физиономиях.

– Теперь все? – спросил Он, когда спонтанная фотосессия подошла к концу.

– Почти. Один вопрос. Ты сейчас едешь к своей Пульхерии?

– К Кристине, – снова поправил Он. – Она забыла свой телефон…

– У тебя в коммуналке?

– Не хватай меня за язык! Она забыла свой телефон и кое-что еще.

– Машину? – иногда Данил бывает несносным.

– Выметайся. Хорошего понемножку. Увидимся сегодня в «Шляпе». Вечером, часов в девять.

«Шляпа» – джаз-кафе на Чайковского – была их с Данилом заповедным местом для встреч. Они открыли это кафе случайно, около полутора лет назад, и сразу же попали на умопомрачительный джем-сейшен. Два афроамериканца, трубач и перкуссионист, выдавали такое, что небесам было жарко. Как потом выяснилось, оба джазмена отбились на несколько часов от своего оркестра, дававшего гастроли в Питере. Оркестр носил славное имя Каунта Бейси.

Данил слушал залетных знаменитостей широко раскрыв рот и крепко зажмурив веки. А, вместе с ним, слушала их и Шэрон. Эта жаркая нью-Орлеанская и прохладная нью-Йоркская музыка, наверняка, были хорошо знакомы ей. Неужели прямо сейчас, обманутая первыми тактами «Stars Fell on Alabama», она выглянет из своего убежища?