Страница 17 из 43
Снова звон приборов, снова пустые фразы.
— Почему нет музыки? — спрашивает Дейзи.
— Потому что дирекция уважает клиентуру, — отвечает Эрих.
— Венский вальс пищеварению не помешал бы, — возражает девушка.
— Да, правда. Я заметил, что желудок лучше работает под музыку, — добродушно подтверждает Томас.
— Когда мы слышим венский вальс, нам чудится запах венского шницеля, — бурчит Эрих, который немного не в настроении.
С тех пор как нас представили друг другу, Томас не сказал мне ни слова, но я чувствую, как он тайком изучает меня. Делаю вид, что не замечаю этого, словно он совсем не интересует меня. Сандра более интересный объект для наблюдений, однако и тут надо сдерживаться — по всему видно, что она подруга Томаса. Они пришли вместе: дама, чтоб не казаться выше своего кавалера, надела позолоченные босоножки без каблуков. Томас был в черных туфлях с шестисантиметровыми каблуками.
Есть немало людей, для которых низкий рост ничуть не является источником неприятных переживаний. Есть и такие, что воспринимают это болезненно, но успокаивают себя тем, что многие знаменитости также были невысокого роста. А Томас, наверное, принадлежит к людям третьей категории. К тем, которые считают себя обиженными судьбой.
Я лениво раздумываю об этом, машинально пережевываю очередной кусок мяса и стараюсь не смотреть на мужчину напротив.
За чашкой кофе принято переходить к деловым разговорам. Поэтому, когда кельнер в белом жилете церемониально расставляет миниатюрные чашечки и уходит, я надеюсь услышать что-то по образцу: «Итак, господа, чем могу быть вам полезен?» или «Насколько я понял, мистер Каре интересуется нашими изделиями?»
Однако все пьют кофе в мертвой тишине, словно понимают, что повод для ужина отпал. Наступает время рассчитываться. Плачу я — не от чрезмерной щедрости, а потому что перехватываю многозначительный взгляд Мод. Никто не возражает.
— Рыбка не клюнула, — замечаю я, когда Мод ведет свой «мерседес» к Кельну.
— У меня такое впечатление, словно это вас утешает, — сухо отвечает женщина.
— Сеймур еще что-нибудь придумает, — безразлично бросаю я.
Не могу же я ей объяснить, что мой собственный план не имеет ничего общего с их планами и что независимо от того, клюнет рыбка или нет, двадцать девятое число уже не за горами.
Минуем Бонн и выезжаем на автостраду. Мод немного увеличивает скорость, сосредоточенно вглядываясь в асфальтовую ленту, освещенную фарами. Я невнимательно смотрю, как проносятся мимо нас темные силуэты деревьев. Тишина и плохое настроение. Все-таки у моей дамы есть одна очень хорошая черта: она молча смиряет свое раздражение, вместо того чтоб сорвать его на мне. Только когда мы уже заходим в гостиницу и садимся в лифт, Мод говорит:
— Сочувствую вам, Альбер, но, кажется, ваша миссия затягивается.
— Я тоже сочувствую вам, дорогая. Вы слишком близко к сердцу принимаете неудачи вашего шефа.
— И ваши…
— При чем тут я?
— Не знаю. Но Томас явно назначил эту встречу для того, чтоб посмотреть на вас. А когда он вас увидел, вы, кажется, не понравились ему.
Мы выходим из лифта и желаем друг другу доброй ночи.
В своем номере я кладу сумочку, где ношу теперь свой австрийский паспорт, на ночной столик, потом вешаю пиджак на спинку стула и ложусь. Надо все обдумать.
Партнеров в торговле выбирают не по тому, симпатична ли у них физиономия или нет. Если я не понравился Томасу, причина может быть одна: он узнал меня. Однако как он может узнать человека, никогда не видав его? Быть может, так же, как я узнал его, — по фотографиям. Это вполне возможно. Мне известно, что я зафиксирован в картотеке ЦРУ.
Как бы там ни было, встреча в «Интерконтинентале» завершилась неудачей. Если причина неудачи не во мне, то надо искать ее в других. В Эрихе. Или в каком-то нежелательном постороннем свидетеле, которого я даже не знаю.
«Зачем ломать голову, — говорю я себе. — Рассчитаться с таким типом, как Томас, было бы неплохо, но в сегодняшнем твоем положении это непозволительная роскошь. Никто тебя не уполномочивал чинить правосудие. Делай свое дело».
В дверь три раза постучали — не очень громко, но решительно. Так стучит Мод.
— Я тут, не бойтесь, — говорю, открывая ей.
— Я не пришла вас проверять, — парирует она и входит. — Мне только что позвонили. Нас ждет еще одна встреча, Альбер.
— Но ведь уже полночь…
— Какое это имеет значение? Вы же еще не умираете от недосыпания.
Через пять минут мы выходим из гостиницы. По привычке я направляюсь к «мерседесу», но Мод останавливает меня:
— Обойдемся без автомобиля. Это совсем близко.
Сворачиваем направо, потом налево, потом снова направо, снова налево, наконец останавливаемся перед темным двухэтажным домом. Здание могло бы показаться незаселенным, если бы над входом не сиял кроваво-красный неоновый свет: «Баккара. Диско-танцы».
— Я не знал, что Сеймур увлекается танцами.
Дама оставляет мое замечание без внимания и нажимает на массивную дверь. Грохот, что обрушился на нас еще с порога, был лишь нежным вступлением. Надо пройти вестибюль и войти в зал, чтоб сполна оценить неограниченные возможности усилительной радиотехники. Визжание медных инструментов шипами впивается в уши, а ударные будто кулаками бьют по темени. Если на протяжении первых нескольких минут пребывания в подобном заведении тебя не хватит кондрашка, есть шанс вскоре настолько отупеть, что окружающая обстановка тебя уже не будет шокировать.
Хотя я в подобных местах и не впервые, у меня такое впечатление, будто я попал в ад. Это впечатление создают не только нетерпимо резкие звуки оркестра, усиленные специальными установками, но и яркие вспышки огней, в то время как несколько десятков танцоров корчатся на большой площадке.
— Чудесное место для встречи, — горланю на ухо Мод. — Мы будем разговаривать с помощью мегафона, не так ли?
— Берегите свои голосовые связки, — отвечает дама. — Они вам в дальнейшем пригодятся.
Добираемся до темного угла. Мод ведет меня узкой крутой лестницей, спиралью поднимающейся к потолку. Наконец мы достигаем узкой галереи, опоясывающей дансинг, минуем несколько пьянчужек и входим в маленькую комнатку. Стол, и за ним двое — Томас и Сандра.
Помещение тускло освещают лампы с красными абажурами. В этих красных сумерках вспыхивают две сигареты, будто два бледно-желтых огонька.
Посреди стола выстроилась батарея бутылок: газированная вода, кока-кола, ведерко со льдом и две бутылки виски, одна почти наполовину пустая.
— Может, следовало извиниться за недавний инцидент, — говорит американец. — Не знаю, как иначе еще можно назвать тот ужин, кроме как «инцидент», но если кто-то и должен извиняться, то это не я, а наш общий друг.
Он отпивает глоток скотча. Судя по полупустой бутылке, он набирает темп. Обычная болезнь некоторых шпионов в отставке. После того как он целую жизнь вынужден был придерживаться меры, наступает момент, когда все запреты перестают существовать.
— Я сказала Эриху, что готов с вами встретиться, предложил место и время встречи, — объясняет Томас. — Но не приглашал в свидетели ни его, ни его подругу. Надеюсь, вы также.
— Конечно, — киваю я в ответ.
— Так я и думал, а Эрих утверждает, будто пришел по вашему желанию и будто вы вообще настаивали, чтоб связь между вами и мною поддерживалась через него. Вам что, в самом деле необходим посредник?
— Посредник возник по необходимости, — отвечаю я. — Наилучшие соглашения, как вы знаете, заключаются один на один.
— Мне приятно слышать, что мы с вами придерживаемся одинакового взгляда по этому поводу, — удовлетворенно бормочет американец.
Он поднимает стакан, опорожняет его, наливает снова и бросает туда два кусочка льда.
— Не забывай и про меня, Генри, — говорит Сандра.
— Извини, дорогая.
Американец наливает своей даме и снова обращается ко мне:
— Следовательно, по первому вопросу мы пришли к соглашению: Эрих остается вне игры.